Летающая Тэкла

– Пусть пока останется здесь, – повторил старейшина.

– Нет уж, пусть убирается! – крикнул другой капитан. – Живо!

Тэкла топнула ногой.

– Ну вот что! Я не позволю вам запугивать моего человека, ясно? Он пойдет туда, куда я велела, а разговаривать будете со мной. Пока что я в своем праве.

Линкест торопливо скрылся. Тэкла проводила его взглядом, а затем обратилась к Альбину:

– Тебе ведь понравился его плащ?

– Хорошая одежда, доминилла, – сказал Альбин вполне искренне.

Тэкла радостно разрумянилась.

– Я сама и пряду, и тку. Я всех своих рабов одеваю.

– О! – вымолвил Альбин.

– Да, – повторила Тэкла. – У меня их трое и все одеты – любо-дорого посмотреть.

– По-моему, ваши капитаны сильно встревожены, – вдруг сказал Альбин. – Мне это не нравится, доминилла. Я не хотел бы стать причиной беспорядков и бед.

«Встревожены» и даже «сильно встревожены» было довольно мягким обозначением для того, что творилось в штаб-квартире совета. Капитаны подпрыгивали на подушках, дергали ногами, трясли в воздухе руками и кричали, оплевывая друг друга, все одновременно.

– Уйдем отсюда, – предложила Тэкла. – Ближайшие две-три склянки им будет чем заняться и без нас.

Она хихикнула – почему-то злорадно – и заскользила по траве. Альбин и пять его оруженосцев последовали за девушкой. Шестой карлик остался, чтобы понаблюдать за старейшинами. «Как хотите, – подумал он, адресуя мысль своим братьям, – а я не доверяю этой шайке взбесившихся мутантов. Ломаного сестерция они не стоят, вот что».

Одуванчиковая роща располагалась чуть в стороне от деревни. Идти туда следовало по узкой тропе, прорубленной в густых влажных зарослях низинных трав, по сырой черной земле, которая норовила поглотить сапоги и более никогда не выпускать их из своих чавкающих объятий.

После низины тропинка взбиралась на крутой склон и буквально вытряхивала путников, как горошины из узкой горловины кушвина, на просторную светлую поляну, заросшую одуванчиками в человеческий рост. Огромные золотоволосые головы тихо покачивались, причудливо изрезанные листья стояли неколебимо – даже ветер, довольно ощутимый здесь, на открытом пространстве, был им нипочем. В этой золотой роще стоял небольшой вкопанный в землю бревенчатый стол. Линкест успел накрыть его свежей полотняной скатертью и водрузить на середину деревянный кругляшок – спил толстого ствола.

Две смешливые худышки с жиденькими косичками, обе едва четырнадцати лет, раскладывали плотные листья подорожника – видимо, это заменяло тарелки. Альбин, теперь уже кое-что понимавший в местных обычаях, отметил, что девочки одеты в платья работы Летающей Тэклы. Они утопали в море пышных складок и драпировок. Тоненькие ручки-палочки на миг высовывались из широченных рукавов, подкладывая к тарелкам ножи, после чего сразу же прятались, втягивались, как щупальца в раковину.

Посреди стола уже красовался обещанный кролик. Он был размером с полугодовалого поросенка, не меньше, с румяной корочкой и неизвестным плодом в пасти. На каждую тарелку-лист положили по круглому жесткому хлебу из очень темной муки. Из столовых приборов подали только ножи, а из напитков – обещанное пиво и воду подозрительного зеленоватого оттенка.

Альбин с восторгом угощался домашней стряпней. Карлики вели себя более сдержанно. Девочки-служаночки ограничились хлебцами, обкусывая их по краям маленькими острыми зубками. Так же поступала и Тэкла: держа круглый хлебец обеими руками, она медленно поворачивала его, всякий раз съедая кусочек, так что, уменьшаясь постепенно в диаметре, он не утрачивал идеально круглой формы. Видимо, этого требовали правила хорошего тона.

К несчастью, Альбин понял это лишь после того, как нарушил их все: смял хлебец, отрезал кусок мяса ножом (ножами принято выскабливать внутренности, облитые густой пряной подливой), утер жир с подбородка листом подорожника и выпил воды прямо из кувшина, поскольку не обнаружил ничего похожего на стаканы. Увидев, как служаночка осторожно наливает пиво Тэкле в горсти, Альбин покраснел. Тэкла переправила содержимое ладоней в рот и заметила Альбину:

– Тебе незачем стыдиться. Патриций может делать все, что захочет.

– Но я хотел бы быть вежливым, – сказал Альбин.

– Отменная стряпня, хозяйка! – вставил один из оруженосцев, и тотчас в головах всех его братьев возник образ шестого близнеца, оставшегося наблюдать за капитанами. «Надеюсь, вы там не все сожрали?» – укоризненно вопрошал он.

Альбин не был телепатом, однако это не помешало и ему вспомнить о шестом голодном карлике.

– Еще один мой человек не пообедал, – сказал он.

– Ему оставят самое вкусное, – обещала Тэкла.

– Скажи, – добавил Альбин, – кто послужил орудием Господа при создании этого превосходного обеда? Я хотел бы поблагодарить его за труды.

Тэкла высоко подняла брови, сперва округлив их, а затем переломив посередине, так что ее гладкий лоб украсился двумя подобиями стрельчатых арок. На ярком солнечном свету, в отблесках огромных пышных одуванчиков, лицо Тэклы казалось обсыпанным золотистой пудрой, а брови и тонкие волоски на лбу у основания головного убора выглядели совершенно золотыми. Кроме того, как разглядел Альбин, она действительно украшала ресницы блестящим порошком.

– Если тебе понравился кролик, благодари Линкеста, – сказала она. – Это его работа. Только будь осторожен.

Тэкла подняла руку и, согнув пальцы, подозвала Линкеста. Он за стол не садился – прятался среди густых листьев; однако жест патронессы заметил сразу и выбрался из своего укрытия.

– Прекрасный обед, – похвалил Альбин.

Линкест безмолвно закрыл глаза и залился слезами. Кончик его длинного острого носа ужасно покраснел.

– Чтобы я ни сделал, все невпопад! – огорчился Альбин. – Прости меня, Линкест, если по незнанию я расстроил тебя!

Слезы потекли еще обильнее, хотя секунду назад казалось, что это невозможно. Наконец Линкест схватил себя за щеки и бросился бежать.

Альбин теперь и сам едва не плакал.

– Что я сказал? – повторял он. – Что я сказал неправильно?

– Линкест очень чувствительный, – объяснила Тэкла немного снисходительным тоном. – Чужая доброта трогает его до глубины души, а от грубого слова он по нескольку дней хворает… К тому же, он никогда прежде не видел патриция. Удивительно еще, как он не потерял сознания, когда ты с ним заговорил.

Альбин нахмурился, побарабанил по столу пальцами.

Невесомые прислужницы Тэклы быстренько собирали со стола. От их рук исходил сильный и сладкий пивной запах.

– А пиво тоже хорошее, – сообщил один из оруженосцев Альбина громким шепотом. – Кх! Кх! Надеюсь, это никого не уронит в обморок.

«Здесь дерутся, – снова оживился в сознании своих братьев карлик-наблюдатель. – Арридей вырвал у Эфиппа клок бороды и назвал его летальным мутантом».

– Ничего сложного здесь нет, – принялась растолковывать Тэкла Альбину Антонину. – Ты патриций, соль земли, ось мироздания, образ Ангельский. Так?