Летающие колдуны

Я встал и посмотрел туда, где в центре деревни все еще поднимался столб черного дыма. Смахивая грязь, налипшую на одежду, я подумал, осталась ли в живых моя первая жена? Я бы очень сожалел о ней. Она была хорошей женщиной, послушной и сильной, почти как вьючное животное.

И тут мне пришло в голову, какой из богов еще не сказал своего слова. Я присел. Стояла мертвая тишина. Только хлюпала грязь и шипела вода, пробиваясь между слипшихся камней — только эти звуки наполняли ночь. Ветер совсем прекратился. Последняя Луна спускалась на западе. Вскоре темнота охватила всю землю. Вокруг стало небезопасно.

Мог ли именно в этом ошибиться Шуга? Он, кроме всего, был непредсказуемым богом и славился своей склонностью к чванству, а также был известен тем, что терпел неудачу именно тогда, когда меньше всего ожидал. Может быть экспериментальная природа заклинания Шуги оказалась недостаточной, чтобы расшевелить его...

Позади меня восток стал вместо черного темно-голубым. Я поднялся, проклиная жесткую и холодную тяжесть моей одежды. И тут же обжигающая глаза ослепительная вспышка заполнила мир...

Глаза мои от боли зажмурились. Но мысленно я все еще продолжал видеть огромный огненный шар, похожий на шары Шуги, но увеличенный до размеров горы. Потом я заставил глаза раскрыться и увидел громадную, вздымающуюся массу пламени — раскаленный яростный гриб-поганку — пылающий дым, поднимающийся из-за гор, скрывающий небо и все кругом...

Меня опрокинуло на спину, поволокло по грязи, словно от удара гигантским молотом, изготовленным из воздуха. А звук! О, этот звук! Мои уши, казалось, лопнут от боли — таким он был громким и непереносимым.

Если я считал, что голос Макс-Вотца, пришедший в деревню, был громким, то в сравнении с этим звуком он казался шепотом. Словно сам Суало спустился вниз и хлопнул своими могучими ручищами.

Но звук продолжался, превратившись в перекатывающийся гул, громыхающий над холмами. Он ворчал и грохотал над миром. Отдалялся и снова накатывался непрерывной волной. Я был уверен, что еще очень долго буду слышать его, даже после того, как он исчезнет. Но этот неистовый гудящий рев не смолкал. А с неба начали сыпаться небольшие камни.

Элкин сказал свое слово!

18

Я нашел свою жену, скорчившуюся на ветках, под вырванным с корнем деревом.

— С тобой все в порядке? — спросил я, помогая ей подняться на ноги.

Она кивнула.

— Хорошо. Тогда найди какую-нибудь тряпку и перетяни мне ребра. Мне больно.

— Да, мой муж.

И она покорно начала стаскивать свою юбку.

Я узнал ее — юбка была одной из ее самых любимых. Я остановил руку женщины.

— Не надо рвать. Найди что-нибудь другое. У тебя не осталось в этом мире ничего другого. Храни ее в целости.

Женщина взглянула на меня, глаза наполнились слезами благодарности.

— Да, мой муж...

Она замолчала. Я понял, что она хочет сказать что-то еще, но боится.

— Продолжай, — приказал я.

Она, забыв о грязи, повалилась на колени и возбужденно схватила меня за руки.

— О, муж мой, я так боялась за тебя! Мое сердце наполнилось такой радостью при виде тебя, что я не могу ее скрыть. Я жизни без тебя не мыслю!

Она целовала мои руки, прижимаясь головой к моему телу. Я погладил мех на ее голове, хотя тот и был перепачкан. Но это не имело сейчас особого значения. Мы оба промокли насквозь и изрядно вывозились в грязи.

— Все хорошо, — сказал я.

— О, говори, говори со мной! Скажи, что опасности больше нет, что в мире все снова стало хорошо.

— Встань, женщина, — сказал я.

Она тут же встала.

— Я все потерял. Наше гнездо разбито, а дерево повалено. Я не знаю, где мои дети, куда разбежались другие жены. У меня ничего не осталось. Лишь та одежда, что на теле. И все же я не бедный человек...

— Нет? — она глядела на меня. Коричневые ее глаза расширились от удивления.

— У меня осталась женщина... хорошая жена. — Я посмотрел в ее глаза, раскрытые и светящиеся любовью. — Женщина с крепкой спиной и желанием работать. Я знаю это. А теперь иди и найди что-нибудь для повязки. Ребро болит.

— О, да, мой муж, да!

Она осторожно зашлепала по грязи, покрывающей землю. Я медленно сел. Отдохнуть бы, поспать...

19

Прежде чем оставить деревню, мы как следует пошарили по ней. Не осталось ли что-нибудь ценное неуничтоженным. Но мало чего нашли. Я надеялся отыскать свой велосипед, но его раздавило упавшим деревом. Больно было видеть прекрасно изготовленную машину раздробленной, вмятой в болотистую землю. И я в самом деле оказался прав, когда говорил, что у нас больше ничего не осталось, кроме той одежды, что была на теле.

Мы постояли среди развалин деревни, печально оглядывая последствия катастрофы.

— Что будем делать, муж мой?

— Пойдем отсюда, — сказал я. — Здесь нам нечего делать.

Я повернулся и поглядел на далекие голубые луга.

— Пойдем туда, — махнул я рукой, — на юг. Может остальным пришло в голову то же решение.

Женщина кивнула, соглашаясь, кряхтя взвалила на спину тюк, и мы двинулись в дорогу.

Солнце стояло уже высоко в небе, когда мы заметили на западе коричневую фигурку на велосипеде, старающуюся нас догнать. Было в ней что-то знакомое... Нет, невероятно...

Но так оно и оказалось.

— Шуга! — закричал я. — Ты жив!

Он терпеливо посмотрел на меня и слез с велосипеда.

— Конечно я жив, Лэнт. А ты как думал? — он помолчал, разглядывая высохшую грязь, облепившую нашу одежду.

— Что с вами приключилось?

— Мы были в деревне. И видели агонию гнезда Пурпурного. Но умирать оно отправилось в горы, и я подумал, что...

— Чепуха, Лэнт. Дуэль выиграл я. Погибает только проигравший. Я видел, как черное гнездо вернулось. Оно напало на деревню, вместо того, чтобы отправиться за мной в горы. А раз оно решило уничтожить деревню, у меня не было причин задерживаться на холмах. К тому же я нашел другой велосипед.

— Скорее всего гнездо проскочило мимо тебя.

Шуга кивнул.

— Я видел, как оно приближается, разворотив деревню. Оно нацеливалось на горы. Но меня там уже не было.

— Шуга, это прекрасно!

Шуга скромно пожал плечами, стряхивая комочки налипшей грязи с рукава накидки.

— Ничего особенного. Так я и планировал.

Говорить больше было не о чем.

Шуга вновь взгромоздился на велосипед. Его чувство собственного достоинства было удовлетворено, репутация победителя — возвеличена.