«Летающий танк». 100 боевых вылетов на Ил-2
Шрифт:
В это время проходили выборы в Верховный Совет Союзных Республик. От работника политотдела ВА, посетившего меня в госпитале, я узнал, что могу баллотироваться кандидатом в Белорусскую ССР, так как моя кандидатура была утверждена в Москве. Однако в связи с увольнением из армии моя кандидатура была заменена находившимся на Кубе генерал-лейтенантом авиации Гречко, братом будущего министра обороны.
В первых числах марта в полк приехал начальник разведки ВА полковник Киселев. В его присутствии был построен полк с выносом знамени. Я официально передал полк новому командиру, попрощался с личным составом и знаменем, произнес напутственные слова с пожеланием успехов в работе, доброго здоровья, счастья, хранить славные традиции, а также сохранить в полку
Всю свою молодость, начиная с семнадцати лет, я отдал армейской службе. В ней научился жить, бороться за жизнь, приобрел опыт летной работы, научился познавать людей и работать с ними. Прошел суровый путь Великой Отечественной войны. Привыкнув к армейской жизни, я не представлял себе, как буду жить дальше. Поначалу казалось, что попал в какое-то другое государство. Больше всего на «гражданке» бросалось в глаза отсутствие аккуратности, порядка и дисциплины. Терпеть не мог развязных молодых людей, которым было все «до лампочки». Не переносил среди гражданского населения такие явления, как ложь, пустословие, разболтанность, отсутствие такта, злоупотребление временем.
Приехав в Подольск в старую коммунальную квартиру, с сожалением подумал: почему я выбрал для постоянного проживания Подольск, а не Москву? Перед тем как вручить документы на увольнение, начальник отдела кадров ВА полковник Силагадзе спросил у меня: «Куда тебе выписывать документы? Местом призыва у тебя значится Москва. По положению при увольнении из армии ты можешь ехать на постоянное местожительство туда, откуда призывался». Москва мне показалась слишком шумным городом, а к Подольску я уже как-то привык.
Посоветовавшись с Полиной, решили ехать в Подольск. И как потом мы убедились, что напрасно это сделали! Здесь у нас была одна комната площадью 20 кв. метров. В коммуналке проживало четыре семьи – 13 человек. С грустью вспоминал свою отличную квартиру в Польше. Первым делом встал на очередь на получение жилья, рассчитывая, что это не займет много времени, считая, что будет учтено мое участие в Отечественной войне.
Но местные власти не придали этому никакого значения и поставили меня в общую очередь, в которой движения вперед почти не было. Наоборот, иногда по каким-то непонятным причинам я отодвигался в противоположном направлении. А через несколько месяцев меня вообще из нее исключили под предлогом того, что у нас площадь на одного человека более 4 кв. метров.
После этого настроение у меня совсем упало. Пропала вера в справедливость. Оказавшись выброшенным из очереди и потеряв впустую год на общественную работу в комитете содействия при военкомате, я пришел к выводу, что это пустое дело. Поэтому, считая, что со мной поступили несправедливо, я обратился с письмами о помощи к министру обороны маршалу Малиновскому, заместителю председателя Мособлсовета Промыслову и Военному совету 37-й ВА, в которой служил.
Через полтора месяца от всех адресатов был получен ответ, а вскоре и решение Подольского исполкома о выделении мне отдельной малометражной квартиры с совмещенным санузлом. В этой квартире с низкими «хрущевскими» потолками мы живем и по сей день. На лучшую я и не рассчитывал, поскольку, видимо, ее не заслужил, блата не имею, взяток не давал. По получении квартиры я устроился на работу в аэропорт «Домодедово» в службу движения. Порт в то время официально eщe не открылся. Выполнялись отдельные технические рейсы. Устроиться туда мне помог бывший комдив 5-й гв. шад Осмаков.
Работа эта не была летной, но все же была связана с самолетами. Несмотря на то что в авиации я далеко не новичок, в вопросах гражданской авиации я ничего не соображал. Поэтому, перед тем как приступить к выполнению обязанностей руководителя полетов,
был направлен на учебу в Ульяновск на курсы руководителей полетов. После них началась стажировка в аэропорту «Внуково».В это время в Кашире тяжело заболела мачеха тетя Лиза, и вместо того, чтобы приступить к работе, мне пришлось уволиться с нее в связи с уходом за больной. Насмотревшись на нее, сам слег в госпиталь, после которого несколько месяцев приходил в себя. За это время штатная должность в домодедовском порту, конечно же, была занята. Но Осмаков предложил мне другую работу, не связанную с руководством полетами. Мне вновь пришлось учиться на курсах, связанных с обслуживанием пассажиров. Таким образом, еще не поработав в гражданской авиации, я уже неплохо разбирался в специфике ее работы.
Ежедневные поездки из Подольска в домодедовский порт изрядно меня вымотали, и я опять вынужден был уволиться. Устроился зам. начальника пожарной охраны города Подольска, но эта работа меня тоже не удовлетворяла. В душе я был авиатором, а специфика пожарного дела меня никак не привлекала. Не понравился мне и коллектив, состоявший сплошь из людей недисциплинированных, с сомнительным прошлым и нечестным настоящим. Больше двух месяцев я там выдержать не смог и снова подался к Осмакову в Аэрофлот. Он меня буквально уговорил перейти к нему в Центральный аэровокзал Москвы, начальником которого он стал.
После двух месяцев работы дежурным по перевозкам он перевел меня начальником смены, а спустя еще какое-то время я стал сменным заместителем начальника аэровокзала. С работой я справлялся неплохо, но сильно уставал, особенно в ночное время в период массовых задержек рейсов. Работать с пассажирами было не так-то просто. Порой они бывали капризнее маленьких детей. Но все их претензии были вполне обоснованны.
Иногда нервишки нe выдерживали – хотелось уйти с работы, но потом как-то успокаивался и продолжал трудиться. Осмаков, не поладив с начальником Агентства воздушных сообщений, в подчинении которого находился, уволился с работы. Глядя на него, через месяц ушел и я. Один из знакомых летчиков по 5-й гв. шад, работавший во Втором московском аэроклубе, летавшем на планерах, предложил мне должность замполита.
Аэроклуб базировался на аэродроме Кузнечики, там, где я когда-то летал и служил в 5-й гв. шад. Его штаб и часть учебных классов находились в Москве. То, что аэроклуб размещался в Подольске, меня устраивало, но, начав в нем работать, понял, что это еще не все. На лето клуб улетал в лагеря почти за две сотни километров от Подольска, и мне приходилось там бывать почти ежедневно. Это не нравилось ни мне, ни семье. Самa же работа тоже была для меня новой. К ней надо было привыкнуть и уметь приспосабливаться и врать, что было не в моем характере. Начальник аэроклуба Курсаков был по натуре человеком мелочным, со слабой общей подготовкой, упрямым характером, к тому же он не любил летать.
Из-за этого он не пользовался авторитетом среди личного состава аэроклуба. Свои должностные обязанности он понимал однобоко. Совсем не занимался вопросами воспитания. Ко мне относился с пренебрежением и надменностью. Он хорошо знал, что на военной службе моя должность была намного выше той, которую занимал он, и это его бесило. Об этом он иной раз открыто говорил мне, а своими действиями всегда подчеркивал, что сейчас он по должности выше меня и что я для него ничто. Но главное, он пренебрегал моими советами и всегда их отвергал. Все вопросы служебного характера решал единолично, был в аэроклубе своего рода диктатором.
Было непонятно, как такого человека могли поставить на эту должность. Скорее всего, он был чей-то протеже, ибо и в областном Совете ДОСААФ он не пользовался авторитетом. Его там постоянно ругали. С таким человеком я сработаться не мог и через четыре месяца работы уволился, хотя и мог бы еще поработать. Аэроклуб привлекал меня еще и тем, что при полетах из Подольска в Плавск, где летом находился аэроклуб, мне после восьмилетнего перерыва в полетах удавалось управлять самолетом связи Як-12.