Летний шторм

Следующей песней была ещe не забытая в народе, несмотря на все старания нынешних деятелей культуры, "Любо братцы, любо". Затем еe сменил странный мотив, начинавшийся словами "Отчего так в России берeзы шумят".

Затихли все. Даже уголовники перестали шептаться. Прибежал довольный лейтенант, радостным голосом доложил о выполнении задания. Прислушался к песне.

– Ну вот, я говорил, что песни хорошие. А эти на радиоузле не хотели включать. Всe на какого-то товарища Райзмана ссылались, который категорически запретил передавать подобные песни.

– Это когда же они успели пластинку выпустить?
– Высказал Виктор свои сомнения, прикинув прошедшее время.

– А у них, товарищ капитан госбезопасности, не патефон с пластинками, а какой-то другой аппарат. На нeм круглая катушка, а на ней плeнка намотанная, как в киноаппарате, но не прозрачная.
– Отреагировал на его сомнения лейтенант.

Виктор удивился. Что такое магнитофон, он прекрасно знал. Но обнаружить столь редкое устройство на заштатном радиоузле?

– Лейтенант, а другие катушки с этим устройством были?

– Наверное, товарищ капитан госбезопасности...
– Протянул лейтенант.

– Немедленно назад, на этот радиоузел.
– Скомандовал Виктор.
– Перерыть всe, к чeртовой матери, найти все подобные катушки и изъять. Надеюсь бойцов для контроля оставил?

– Есть, найти и изъять!
– Лейтенант вытянулся.
– Так точно, товарищ капитан госбезопасности, оставил бойцов, чтобы эти, на радиоузле, передачу не прекратили.
– Лейтенант решился задать вопрос.
– Товарищ капитан госбезопасности, а эту музыку оставить?

– Оставляй!
– Виктор отмахнулся рукой. Ничего страшного от знакомства с парой новых песен он не ожидал. Станет композитор Петров известнее на пару недель раньше, чем ожидалось. Вот и всe. Да народ ухватится за новые песни, что тоже неплохо.

Лейтенант умчался обратно. Петров допел про берeзы. Репродуктор на несколько секунд смолк, чтобы затем выдать новую песню, но уже без музыки.

"Выйду ночью в поле с конeм.

Ночкой тeмной тихо пойдeм.

Мы пойдeм с конeм по полю вдвоeм,

Мы пойдeм с конeм по полю вдвоeм."

Голос нарастал, пристроился к нему ещe один, затем ещe... Вскоре весь хор перешeл к третьему куплету, старательно выводя: "Я влюблeн в тебя Россия, влюблeн!"

Звенящая тишина на улице встретила окончание песни.

– Слава тебе господи, дожили!
– Раздался голос со стороны рабочих.
– Про Россию вспомнили! Глядишь, ещe и русским разрешат называться?

Виктор повернулся. Крестился пожилой токарь с Колькина завода, присоединившийся к ним ещe в начале проверки.

– Да, оно всегда так, Митрич.
– Отозвался на его возглас приятель Кольки Лeшка Замятин, так хорошо изображавший шпану.
– Как работать или воевать надо, так всегда про русского Ваньку вспоминают!
– Лeшка повернулся к Браверманну.
– А как заседать, так всe больше Абрамы требуются! Правда, Моисей?

Браверманн поморщился в ответ на это высказывание, глянул по сторонам и добавил:

– Ты, Замятин, потише с языком то! А то донесeт кто-нибудь, проблем потом не оберeшься!

– А кто донесeт? Ты что ли?

– Я не донесу!
– Отозвался Браверманн.
– И ты это прекрасно знаешь. Но всяких людей вокруг хватает, так что ты поосторожнее с такими утверждениями.

– Ты, Моисей, неплохой мужик.
– Продолжил развивать мысль Лeшка.
– Оттого мы с тобой и сидим в одной компании.

Виктор присмотрелся. Компания Колькиных сослуживцев была немного навеселе. За спиной Замятина пряталась пустая бутылка, а в руке парторга скрывался стакан, который он, в конце концов, опрокинул в себя, занюхав рукавом.

Виктор покачал головой. На национальности делимся, а привычки у всех одинаковые.

– Но скажи мне, Моисей, ты в каком году в партию вступил?
– Замятин направил указательный палец в сторону парторга, немного помолчал и сам себе ответил.
– В тридцать пятом! А Мирошкин партейным стал ещe в двадцать восьмом!

Браверманн согласно кивнул головой на это утверждение.

– А кто у нас освобождeнный секретарь?
– Лeшка покачал пальцем перед лицом парторга.
– Ты, товарищ Моисей Соломонович. А Мирошкин как стоял у станка, так и стоит.

Виктор отвлeкся от разговора, который к тому же стал тише, а затем перешeл на какую-то другую тему.

На улице закончили проверку последних двух человек. Одного из них благополучно выпроводили через оцепление. А вот второго, разукрашенного татуировками по всему телу, отправили в компанию уголовников.

Нужно было заканчивать работу в этом месте и перебрасывать бойцов на другой участок. Надо было, хотя бы, напоить чаем добровольных помощников из гражданских лиц. Покормить мальчишку, хотя бы, сухим пайком.

И решить вопрос с уголовниками. Первая злость уже прошла и отправить недрогнувшей рукой их всех к расстрельной стенке, как делал утром, он уже не сможет. А значит нужно искать ближайшую тюрьму, в которую можно будет переместить эту банду для ожидания дальнейшего суда. А ждeт их как минимум "четвертак"! И то, если сумеют доказать, что бесчинствовали на улицах города по глупости и незнанию. А иначе "вышка", от которой не отвертелись их утренние подельники.

Капитан Зайцев повернулся к своим подчинeнным и стал отдавать приказания.

Контрразведчик, поначалу, собирался выпроводить их из кабинета, но прочитав предъявленное Андреем удостоверение личного представителя Ставки, только нервно махнул рукой. Черт с вами, оставайтесь - так и читалось в этом жесте.

Сашка, тем временем, приспособил в самом тeмном уголке два стула, на которые они с Андреем и примостились. Присутствовать здесь им было не обязательно, но как говорится "любопытство кошку сгубило". Андрею просто страшно любопытно было посмотреть на человека, который два месяца держал в напряжении руководство института.