Лето и осень сорок пятого

Королевские реставраторы основательно потрудились, чтобы новоиспеченный фельдмаршал выглядел как можно достойнее. Утопая во множестве цветов, ради чего были обчищены все уцелевшие лондонские оранжереи, в окружении величественных колонн и королевских портретов, потомок герцога Мальборо величественно возлежал на своем последнем ложе.

Как и подобает фельдмаршалу, принимающему свой последний парад, Уинстон Черчилль имел свою свиту, в виде членов семьи и близких к себе людей. Скромно усевшись по правую руку от усопшего, они внимательно смотрели на лондонцев и гостей столицы, пришедших отдать последние почести своему премьеру. По приказу короля, двери дворца были полностью открыты для любого, кто захотел проститься с усопшим.

Первыми, как и положено свои соболезнования выразили члены королевской семьи, затем члены правительства во главе с министром Иденом и прочие чиновники строго по нисходящему рангу. К огромному разочарованию родных премьера, на прощание пришло очень мало высоких военных чинов. Ссылаясь на различные причины, они не пришли во дворец, пообещав быть на похоронах.

Единственным высоким чином на прощании был фельдмаршал Александер. Несмотря на сильную размолвку с покойным, он посчитал обязательным для себя на это траурное мероприятие.

Было около десяти часов утра, когда все официальные лица уже отдали свой последний долг покойному и во дворец, хлынула толпа простого народа. Следуя традиции, все визитеры были одеты в темную одежду, но даже в ней, они представляли собой занимательное зрелище.

Первое что бросалось в глаза - это-то как сильно обносился гардероб англичан. Причем это явление было характерно как для простых англичан, так и состоятельных жителей столицы. Конечно, они выглядели лучше тех же берлинцев или венцев основательно потрепанных войной, но галантерейная нужда очень чувствовалась в их тщательно заштопанном и не раз перешитом гардеробе.

Наряду с товарным голодом, у британцев присутствовал голод и продуктовый, и он был гораздо сильнее выражен, чем первый. Не только скорбь утраты "несгибаемого и любимого Уини" лежала на лицах людей. По их изрядно осунувшимся лицам и потухшим глазам было видно, что главной заботой людей являлась проблема выживания в эти трудные времена. Эта проблема не отпускала их умы и души ни днем, ни ночью, постоянно терзая людей невеселыми думами.

Однако, что самое страшное было в этой темной ленте, угрюмо проходившей мимо фельдмаршала Мальборо - это отсутствие уверенности в завтрашнем дне. Отдав все силы и средства для одержания победы над Гитлером, нежданно-негаданно империя приобрела нового врага в лице генералиссимуса Сталина. Противника опытного, решительного, обладавшего огромным авторитетом не только у себя в стране, но далеко за её пределами, в том числе и в самой Англии.

Очень многие британцы с неодобрением отнеслись к действиям своего премьера по "защите демократии и справедливости в Европе". И чем дальше двигался этот процесс, тем больше становилось противников по его продолжению.

Если с самого начала военного конфликта с Россией число оптимистов в его благополучное завершение несколько превосходило над числом пессимистов, то к началу сентября картина была зеркально противоположна. После изгнания британских войск из Греции и неудач в Голландии, количество оптимистов уменьшилось на треть, а после того, как премьер министр покинул земную юдоль, упало и вовсе до рекордного двадцати одного процента.

Следуя негласному правилу траурного этикета, никто не говорил о необходимости мирных переговоров с Россией. Однако можно было не сомневаться, что об этом заговорят сразу после завершения траура и не исключено, что в полный голос.

Медленно и неторопливо текла людская река через покои королевского дворца, оставляя темный след на его наборном паркете, вытаптывая и выкрашивая его благородные мраморные плиты. С непокрытыми головами вступали они под его своды, по-военному скупо освещенные электрическим светом, храня скорбное молчание на всем своем пути.

Не было слышно не вздохов, ни приглушенного рыдания, ни тем более разговоров. Англичане оставались верны своим островным традициям. Все было сдержанно, сухо и даже несколько чопорно. Слезы были исключительно на лицах женщин, мужчины мужественно держались, но и здесь пробивалась некая национальная черта. Скорбь и слезы как бы выставлялись напоказ, чтобы присутствующие обязательно увидели и отметили их присутствие у госпожи такой-то и такой-то, во время её прохождения мимо гроба сэра Уинстона. После этого момента, их присутствие на лице было не обязательным.

Глядя на эту траурную сдержанность, любой сторонний наблюдатель мог подумать об англичанах, черт знает, что и он по-своему был бы прав. Уже после прощания с усопшими премьером, когда выйдя на улицу можно было, не стесняясь показать свои чувства, англичане не изменялись ни на йоту. Ни один из тех, кто скорбел об утрате премьера, публично не произнес простые, но весьма правильные слова: - Если бы это было возможным, я лег бы вместо него в гроб.

Единственный кто смог позволить себе проявление подобных человеческих чувств, был маленький мальчик, семи лет отроду. Взятый родителями для приобщения к великому моменту, он с опаской и робостью спросил державшую его за руку мать.

– А разве сэр Уинстон не встанет из гроба и не защитит нас, если нападут русские?
– как и положено, в лучших британских традициях, ребенок говорил тихо, но его голос был моментально услышан. Десятки гневных глаз обрушились на ребенка вместе с возмущенным шиканьем. Негодование взрослых столь велико, что мать, державшая малыша за руку, поспешила ретироваться из траурной процессии.

Причина подобной реакции на столь невинный вопрос ребенка, заключалась в том, сам не ведая того, он наступил на больную мозоль всей нации. Англичане действительно серьезно опасались возможности прихода на остров русских солдат и для этого у них были серьезные основания.

Стремительный летний разгром британских войск в Европе и последующие за ними осенние бедствия, сильно пошатнули веру простых граждан метрополии в собственные силы. А когда так внезапно погиб Черчилль, очень большое количество людей, посчитали, что со дня на день, следует ожидать советского вторжения.

Кто и как будет нападать на Англию, их не волновало. Лишившись лидера, империя стала уязвима для удара и значит, противник обязательно этим воспользуется. Так, по крайней мере, они бы сами поступили, окажись на месте Сталина.

Как только стало известно о смерти Черчилля, все военные соединения, находящиеся на острове, были подняты по тревоге. Вся авиация и средства ПВО приготовились к отражению возможного воздушного нападения на главные города Британии. Все береговые наблюдатели и суда береговой охраны, вперили свои бинокли и радары в сторону Европы, пытаясь заметить движение десантных и прочих кораблей к берегам Альбиона.

В графства Кент, Суссекс и Гемпшир энергично перебрасывались дополнительные войска, для отражения высадки любого вида десанта; морского, воздушного и даже десанта плавающих танков. Британская разведка выяснила о наличии подобного вида вооружения в Красной Армии, и королевские силы противотанковой обороны были готовы дать им бой.