Лето и осень сорок пятого

– Наличие хоть какого-либо прогресса в этом вопросе позволило бы существенно изменить нынешние отношения между нашими странами, - смиренным голосом поинтересовался Малик у японца, стараясь не замечать ту гамму чувств, что появились у него на лице.
– Тогда мы смогли бы серьезно расширить наш военно-технический обмен и вывести его из тени секретности.

На японского поверенного в тайных переговорах, в этот момент было жалко смотреть. Времена былого могущества страны Восходящего Солнца, когда пользуясь слабостью своего северного соседа, она творила на его границах все, что хотела. Когда прикрываясь вежливыми словами и дежурными улыбками, японские представители откровенно хамили советским дипломатам, нисколько не опасаясь за свое браконьерство в советских водах, стрельбу через границу или высадку разведывательных групп на территорию Камчатки или Приморья.

Все было. Хасан и Халхин-Гол несколько сбил спесь с зарвавшихся самураев, но и только. Все четыре года войны с Германией, Квантунская армия стояла вдоль всей советской границы с винтовкой на изготовке, готовясь в любой момент пересечь Амур.

Особенно трудно было летом сорок второго года, когда многим казалось, что немцы вот-вот перемахнут через Кавказский хребет, возьмут Баку и вступят в дружественную им Персию. Тогда концентрация японских войск на советской границе достигла максимальных размеров и если бы Сталинград, пал в сентябре как планировал Гитлер, Япония бы объявила войну СССР.

В возможности этого не приходилось сомневаться, советские разведчики в Маньчжурии работали хорошо но, слава Богу, для Страны Советов все хорошо закончилось. Война на два фронта не состоялась и теперь гордые самураи должны были торговаться с северными варварами о судьбе своей страны.

Теперь дружеские улыбки на их лицах скрывали не презрение к собеседникам, а боязнь сделать что-то не так, что могло серьезно навредить родине.

– Он рассматривается, господин Малик но, к сожалению, в правительственном кабинете нет полного согласия по этому вопросу. Не все министры готовы позабыть традиции предков - с трудом выдавил из себя Миядзава.
– Вот если бы советская сторона сделала шаг вперед и объявила о продлении пакта о ненападении, тогда бы число министров несогласных с территориальными уступками значительно уменьшилось.

Красиво завернутая и хорошо пахнущая приманка была сделана по лучшим рецептам восточной дипломатии, но Яков Александрович её проигнорировал.

– В ваших словах, несомненно, есть большая доля правды, господин Миядзава, однако не только у вас есть традиции, через которые трудно переступать. Боюсь, что Верховный Совет СССР не поддержит подобные действия товарища Сталина, если ему не будут предоставлены убедительные причины, необходимости этого шага - не моргнув глазом, ответил Малик, с трудом сдерживая на своем лице маску скорби и сожаления.

Возможно, несколько знавший советскую действительность Миядзава не поверил словам посла, но японец не посмел открыто выказать свои сомнения. Горестно разведя руками, по поводу того, какой упускается момент в отношениях двух стран, он приступил к переговорам, а точнее сказать к торгам.

Советский посол имел хорошее представление о тех трудностях, которые испытывала японская армия в этот момент. Горюче-смазочные материалы, трофейные германские зенитки "пум-пум" и ленд-лизовские эрликоны доставленные из Владивостока, худо-бедно помогали решить японцам одну их проблем. Однако больше всего им были необходимы самолеты, истребители.

Большинство оставшихся в строю самолетов, японцы бросили на защиту Кюсю. Именно там, решалось быть или не быть империи самураев, при всем при этом кто-то должен был защищать и небо над столицей. Сейчас на аэродромах Хонсю жалкие остатки некогда могучего воздушного флота империи и японцы хотели решить эту проблему при помощи советской стороны.

– Господин Малик, наши военные обсудили ваше предложение относительно поставок нам самолетов "як" вместо "ла". Не скрою, что оно вызвало серьезное разочарование среди них. Мы рассчитывали на понимание наших трудностей, из-за которых мы согласились проводить обмен наших кораблей на ваше вооружение - с осуждением в голосе произнес Миядзава, но Малик и бровью не повел. Изображая полнейшее внимание к словам собеседника, он терпеливо ждал конца его речи.

– Наши военные самым решительным образом настроены на получение истребителей марки "ла", но находясь в затруднительном положении согласны, чтобы первая партия самолетов состояла из машин марки "як".

– Я очень рад такому решению ваших военных, поскольку вижу в нем первый луч надежды по возможности достижения компромисса между нашими странами, господин Миядзава. Однако если вы заговорили о претензиях к нам, то позвольте выразить вам свои замечания. Наши специалисты осмотрели ваш линейный крейсер "Харуна" и были поражены увиденным. Конечно, вооружения корабля впечатляет, но его состояние оставляет желать лучшего. По мнению наших моряков, корабль может просто не дойти до Владивостока.

– Но наши моряки уверяют, что этого не произойдет!
– горячо воскликнул японец, но Малик едко парировал.

– Уверяют, но не гарантирую. Хорошо если переход крейсера закончиться благополучно. А если нет? За чей счет прикажите списывать убытки или вы согласны подождать получения самолетов до завершения операции.

– Вы прекрасно знаете, господин Малик, что мы не можем ждать и хотим получить ваши машины как можно скорее - вынужден был признать японец.

– Исходя из желания, сделать наши отношения более дружескими и доверительными, советская сторона согласно пойти на риск связанный с приобретением крейсера "Харуна", если он будет передан вместе с линкором "Негато".

– Как "Негато"? Мы сегодня должны были обсуждать передачу авианосца "Хосе", но никак не линкора. Все согласно ранее утвержденному графику обмена - изумился японец и стал яростно искать в своем портфеле злосчастную бумагу.

– Я прекрасно понимаю ваше законное недоумение господин Миядзава, но планы и интересы моего правительства поменялись. Товарищ Сталин просит изменить график обмена и вместо авианосца "Хосё" просит обсудить передачу линкора "Негато".

– Генералиссимус Сталин, конечно, может решить изменить график обмена, но мы не готовы к этому. Сегодня в плане стоял "Хосё" и японская сторона хотела обсудить обмен именно этого корабля, а не линкора - упрямо отстаивал свою линию японец.

– Почему? В результате обмена крейсера и линкора вы получите гораздо больше самолетов и прочих военных материалов, чем при обмене авианосца. А вы сами только, что сказали, что очень нуждаетесь в самолетах. Кстати, первая партия "яков" предназначенных для обмена уже прибыла из Новосибирска во Владивосток и ждет сигнала к перелету - теперь, советский посол азартно тряс перед носом японца аппетитной приманкой, и Миядзаве стоило больших трудов устоять.

– Это невозможно, господин Малик. График утвержден заранее и не в моей власти, его менять - упрямился Миядзава.

– Очень жаль, что вы не цените дружеского к вам расположения нашей страны и не желаете пойти на малозначащую нам уступку. Вам важнее соблюдение графика обмена. Хорошо давайте обсуждать обмен авианосца "Хосё". Сколько тонн топлива, и какое количество зенитных установок вы хотите получить за этот корабль.

Малик говорил короткими отрывистыми фразами и его колючий взгляд не сулил собеседнику ничего хорошего.

– Почему только топливо и зенитки, господин Малик, а куда делись самолеты? Ведь они также есть в вашем списке, - запротестовал японец и взмахнул бумажным листком, - вот!