Лето мафии
Шрифт:
— Карло убит, — сказал Дино. — Пустомеля в отключке, но рана несерьезная.
Анджело повернулся ко мне.
— Зови сюда остальных ребят. Нам надо навести здесь порядок, забрать трупы и избавиться от них. Они должны будут просто исчезнуть. — Он посмотрел поочередно на обоих близнецов и на меня, задерживая на каждом взгляд. — Как и покушение на Джино — ничего этого не было и в помине… Capisce?
Мы дружно кивнули.
— А что насчет дыры в потолке? — спросил я.
— Может быть, она появилась тогда же, когда я расстрелял стол. Про тот случай все знают.
Мы принялись за жуткую работу. Я принес тряпки и швабры из той комнатки, где меня держали пленником. Мальчонка, Луи,
Анджело и близнецы отвезли Беппо в клинику, где ему заштопали плечо. Его оставили там под надзором. Они захватили три мешка для перевозки трупов, и мы уложили в эти мешки Недотрогу, Карло и Бо Барберу. Вся эта работа была бы невыносимо жуткой, если бы Луи непроизвольно не приправил ее долей юмора. Как и следовало ожидать, он отказался браться за швабру в своем безукоризненном наряде, поэтому ему пришлось раздеться до трусов, ботинок и черных носков на подтяжках. Несмотря на швабру в руках, Луи в таком виде походил на персонаж порнофильма.
Мы отнесли мешки с трупами в фургон, Анджело и близнецы сели в него и направились в сторону тоннеля Линкольна. Мы поехали следом за ними — Бенни, Порошок и Рыжий в «Бьюике», Мальчонка, Луи и я в «Форде».
Анджело и близнецы везли нас на поля Секокес, где четыре дня назад закопали труп Малого Хейнкеля. Эти поля на самом деле представляли собой огромную свалку, кишащую крысами, которой со временем предстояло превратиться в Мидоулэндс, место возведения огромного футбольного стадиона, главной базы «Нью-Йорк джайэнтс». Но до тех пор поля оставались излюбленным кладбищем мафии, куда отправлялись тела тех, кому предстояло бесследно исчезнуть.
Матти свернул с шоссе на дорогу, проложенную мусоровозами. Темень стояла кромешная. Проехав в глубь свалки, Матти остановил фургон. Поставив машины рядом, мы вышли и присоединились к Анджело и близнецам. Зловоние было невыносимым.
Открыв задние двери фургона, Матти спросил:
— Туда же, куда и Малого?
— Этих двоих, — сказал Анджело. — Они стоят друг друга. Бо отвезем в другое место.
Мы достали из фургона два мешка с трупами и пару лопат. Близнецы поочередно взяли мешки за ноги и плечи и, раскачав, сбросили с края нынешней границы свалки. Тела приземлились в груды отбросов футах в десяти от дна. Взяв лопаты, мы присыпали их тонким слоем мусора. Это не имело значения. Завтра с восьми часов утра сюда начнут приезжать мусоровозы, которые вывалят на них многие тонны мусора. Остальное довершат крысы.
— Ну все, с этим покончено, — сказал Анджело. — Теперь найдем место для Бо.
В традициях мафии существует бесконечная разница между amico [42] и nemico. [43] Друзья — это братья, а враги — отбросы, мусор. Мы прошли вдоль по краю свалки и достали тело Бо из мешка. Склонив головы, мы мысленно произнесли поминальную молитву и осторожно скатили Бо вниз. Затем, присыпав нашего товарища тонким покрывалом мусора, мы расселись по машинам и покинули «кладбище».
42
Друг (итал.).
43
Враг (итал.).
В половине одиннадцатого ночи мы уже вернулись в клинику. Подойдя к матери,
я спросил:— Новостей никаких?
Она молча покачала головой.
— Джино все еще на операционном столе, — сказала Лена.
Через час в приемное отделение вышел врач. Он подошел к Анджело.
— Тот, другой, которого вы привезли, пришел в себя… С ним все в порядке, но он не закрывает свой рот.
— Хорошо, — сказал Анджело. — Пусть говорит со мной.
Он ушел вместе с врачом и вернулся только через полчаса. Анджело объяснил Беппо, что если тот хочет покинуть клинику живым, ему лучше выложить все, что произошло сегодня. Беппо не заставил упрашивать себя дважды.
Только к полуночи к нам вышел доктор Дженнаро, чтобы сделать сообщение.
— Джино перевезли в палату. Мы надеемся, что операция прошла успешно, однако решающими станут следующие несколько часов.
Вскочив с места, моя мать подошла к нему.
— Когда мне можно будет его увидеть? — спросила она. У нее были красные глаза, но голос оставался ровным. Казалось, заявление доктора Дженнаро вернуло ее к жизни.
— Джино должен будет прийти в себя к утру, — ответил доктор Дженнаро. — Если вы хотите остаться, мы приготовим для вас палату.
Мать кивнула, и Лена сказала:
— Я остаюсь с ней.
Сказав моей матери, что они вернутся утром, Анджело и близнецы попрощались. Я тоже подошел к матери, и она, схватив меня за руку, заглянула мне в глаза и спросила:
— Дженовезе еще жив?
— Что? — опешил я.
— Стреляли Грилло и Риччи, — продолжала мать, — но приказ отдал Дженовезе.
Я едва не поперхнулся. Мама никогда ни одним словом не показывала, что ей известны хотя бы фамилииэтих людей, не говоря про их взаимоотношения. Это она всегда упрямо стояла на том, что ее муж — жесткий руководитель профсоюза.
— Мама… — неуверенно начал я.
— Отец сказал… до тех пор, пока жив Дженовезе, мира не будет.
Я был оглушен. Я понятия не имел, что отец обсуждает с матерью свои дела. Раньше такого никогда не было. Это было свидетельством того, насколько серьезно отец отнесся к заговору Дженовезе. Несомненно, он пытался подготовить мать к тому, что с ним может что-то произойти. Не видя смысла и дальше отрицать очевидное, я тем не менее решил попытаться оттянуть разговор.
— Да, мама, мы с отцом говорили об этом… но сейчас мне кажется, что…
— Убей его, — остановила меня мать. Ее голос оставался совершенно бесстрастным. Она продолжала смотреть мне в глаза. — Убеди Анджело.
Я снова попробовал уйти в сторону.
— Мам, я…
— Убей Дженовезе до того, как он убьет твоего отца.
Всего за несколько часов мягкая, добрая женщина, которая, как я был уверен, всю свою жизнь отрицала правду, превратилась в хладнокровную королеву мафии. Я не находил, что сказать, а мать была не в том настроении, чтобы выслушивать возражения. Она продолжала сверлить меня взглядом. Наконец я сказал:
— Хорошо… я переговорю с Анджело. Я вернусь утром.
Обняв, я поцеловал ее в щеку. Мать тоже обняла меня, однако ее глаза оставались холодными.
Все вышли, лишь Порошок, задержавшись, отвел свою мать в сторону.
— Ма, ничего не говори тете Мики до завтра… Сидни умер несколько часов назад.
Отшатнувшись, Лена перекрестилась и пробормотала:
— Madre di dio! [44]
— Да, — сказал Порошок.
Стиснув мать в объятиях, он ушел.
44
Матерь божья! (итал.)