Лето пробуждения. Сборник рассказов

Сильный порыв ветра хлопнул по стеклам, на мгновение погас свет ламп на потолке. Но Эдик успокоил себя: в краю фьордов несмотря на частые ветра, зимой гораздо теплее, чем в его снежной стране:

«Это тебе не четыре ледяных месяца, царящие на всем протяжении от Питера до Владивостока, и тем более – не обычные для Восточной Сибири двадцатиградусные морозы. Зачем жить там, где зря мучаешься? И там, где тебя не ценят? Надо жить в краю, где нет резких перепадов температуры, у моря – здесь. Вот только как я проживу без ее восьмого платья?».

Любовь позвала за собой…

Я был в раздумье. Она позвала меня за собой – путь лежал на цокольный этаж дома культуры, где я находился уже больше трех часов.

Всё закончились, люди расходились, и на пустующих стульях кроме меня и Ланы почти никого не оставалось. Она сидела рядом, в своем коротком черном платье, и спрашивала, пойду ли я на хор, в котором она пела уже в третий раз. Во время мероприятия она придвигалась ко мне почти вплотную – в облегающем платье из тонкой черной шерсти, которое она надела в тридцатиградусный январский мороз, и своим плечом она касалась меня…

Сейчас там, внизу, начиналась репетиция хора. Мне эти заботы были не ни к чему – я пришел сюда ради Ланы, чтобы ее увидеть лишний раз. Мне не нужна была какая-то самодеятельность, еще более сокращающая время отдыха в субботу после напряженной трудовой недели…

– Как ты думаешь, – спросил я ее, – нужно ли мне идти на хор?

– Решай сам. Почему ты меня спрашиваешь? Я не решаю за тебя.

На самом деле, она решала, куда мне идти, даже того не осознавая. Я был бессилен устоять перед ее чарами, и не мог покинуть ее, если оставалась хоть какая-то возможность побыть рядом с ней.

Дополнительное занятие было мне ни к чему… Но, немного подумав, я решил идти за ней вниз в подвальный этаж. И не пожалел.

Спустившись по узкой и крутой словно трап, лестнице, я увидел комнату, украшенную настенными росписями для детей – морские корабли и пираты. В следующей комнате одна стена была раскрашена в темные и светлые полосы, а другая – в приятный малиновый цвет.

Но в хоре петь понравилось – тем более энергетика детской комнаты подарила непередаваемое эстетическое удовольствие.

Так что меня позвало меня вниз, на репетицию ненужного мне хора? Любовь. Пусть безнадёжная и угасающая – но любовь.

Горная дорога

Журналист Эдик переминался студёным утром на остановке в поисках запропавшей маршрутки. Январский мороз долгой сибирской зимы, бестолковое расписание частников, давным-давно вытеснивших большие автобусы – всё это привело молодого человека к догадке: городу нужен легкорельсовый транспорт. Необходимо соединить отдалённые микрорайоны и поселки вокруг Улан-Удэ окружной железной дорогой.

Он написал зарисовку о будущей пригородной железной дороге. Свободному эссе Эдик дал название «Горная дорога».

Город со всех сторон окружён хребтами – по ним и следует провести железную дорогу. С трудными участками на горных подъемах легче справиться вагону на рельсах: там, где автомобили будут скользить в мокрый снег, пройдёт пригородный поезд. А курсировать по ветке будут облегченные локомотивы, близкие трамваю – существуют железнодорожные автобусы… К тому же обходной путь с одной окраины до другой быстрее, чем поездка через городские улицы в пробках.

Мало кто знает, что через пригороды уже собирались построить железные пути. На лесистой окраине стоит заброшенная железнодорожная станция, а рядом недостроенный апатитовый завод. Ответвление от Транссибирской магистрали выходило к станции Вознесеновка. Ведь Транссиб огибает город по правому берегу реки Селенга, а ветка должна была идти вдоль левого берега, мимо поселков Солдатский, Сотниково, Ошурково. Но помешало начало 90-х: отмена плановой экономики, крах всего и вся…

Эдик прекрасно предугадывал судьбу своего эссе, но горечь отклоненной статьи совпала с отчаянием от затухающей чувства к любимой женщине…

Когда они стояли на трамвайной остановке, он смотрел мимо Лары на белое небо, на заснеженные тротуары. И понял: Любовь догорала в скупых лучах зимнего заката, пробивающихся сквозь марево серых туч. Их роман близился к концу, ибо через неделю наступал День рождения Лары, на котором ее подруга Нюра окончательно добила Эдика в глазах Лары.

Поздним вечером Эдик сел на маршрутное такси и помчался на окраину Улан-Удэ – он спешил на день рождения к своей любимой.

К востоку от города, за холмами находился микрорайон, где живет Лара. Рабочий поселок, названный в 30-е годы Машинным заводом, построили прямо на холмах – только часть улиц находилась на небольшом плато, а остальные круто подымались вверх, создавая непередаваемый в своей суровой красоте пейзаж.

Лара позвонила и попросила приехать пораньше, так как ее дочь приболела и надо было пораньше отпраздновать ее юбилей.

Пока ехало маршрутное такси, успело почти совсем стемнеть, и он вышел в синих сумерках. На остановке, как и в октябре, когда он впервые приехал к ней, росли высокие тополя. Не заглядываясь на пейзаж, подвигнувший в декабре к стихам о первой встрече с Ларой, Эдик быстро зашагал вверх по улице – его явно заждалась, ведь маршрутка минут двадцать продвигалась через пробку от Площади Советов до Элеватора.

Зайдя в комнату, он увидел, что все в сборе: ее подруга и мама Лары уже давно приехали, но к трапезе еще не приступали… Тарелки были пусты, торт и пироги и салаты лежали в своих посудинах, дочка в неизменной причёске-каре – бродила около гостей.

И тут Эдика ждало потрясение: Лара на это раз надела платье, которого он на ней еще не видел. Девятое платье оказалось желтого цвета! Как и все остальные восемь платьев, оно тоже было облегающим и подчеркивало грудь. Но короткий подол, отороченный черной узорчатой оборкой, колоколом поднимался над ее коленями в тонких прозрачных колготках…

Она уселась напротив него и сразу закинула ногу на ногу, обнажив бедра до предела – совсем как тогда в октябре, при его первом визите к ней.

И так же как в ту первую встречу, комната была полна теплого желтого цвета стен, над которыми висели две красивые люстры…

Лара что-то говорила гостям, но Эдик понял: она опять кокетничала.

Она привстала, и он увидел: ее ноги под широким подолом с нарядною каймой были бесподобны как и грудь с приколотой над ней подаренной подругою брошкой, усыпанной к блистающими камнями… Глядя на всё это великолепие, сами собой пришли мысли: на ней надо жениться и воспитывать ее дочь.