Лето с капитаном Грантом

Женя читал, Андрей записывал. Потом Женя спросил:

— Тебе, может, помощь какая нужна?

— Спасибо, сегодня не нужна вроде. — Андрей положил трубку.

Потом сказал маме:

— Понимаешь, там написано всего много, но главное вот что — отварное мясо, гречневая каша, капуста. Ну и всякие паровые котлеты. Нельзя мучного и сладкого.

Проворачивать мясо через мясорубку намного легче, чем сидеть и смотреть в угол стола. Но мясо в таких случаях проворачивается слишком быстро. И мама, пока готовились паровые котлеты, все-таки сидела опустив плечи, уставившись в одну точку, а именно — в угол кухонного стола. Андрей подошел и обнял ее за плечи. Пожалуй, он не обнимал ее лет с десяти, с тех пор, как его взяли в первый поход. Он тогда почувствовал себя взрослым и стал избегать родительских ласк.

Сегодня мама была беззащитной.

— Значит, так. Котлеты сделаны. А гречневая каша? Срочно свари, слышишь? Какое деду удовольствие есть котлеты без каши? Гарнир — основа питания.

Это была их походная шутка. Как хорошо они жили в походе, как беспечно и светло! Все на ногах, никто не болеет, близкие рядом, Москва не шлет никаких тревожных сигналов. Какое счастливое было время! И совсем недавно. И — сто лет назад.

— Хорошо, я сварю кашу.

Она собралась, опять двигалась по кухне, действовала. Андрею казалось, что это сейчас очень важно. Нельзя сказать человеку: «Возьми себя в руки» — это бесполезные слова. Кто может, тот и так держит себя в руках. Говорить это — толку нет. А вот сделать что-то такое, чтобы человек взял себя в руки, — это иногда можно. Надо только почувствовать, что делать.

— Гречка кончается, — сказала мама.

— В магазин сходить? Я сейчас.

— Нет ее в магазине, редко бывает.

— Достану, мам. На сегодня хватит, а завтра добуду гречку.

…Дед показался Андрею очень бледным, он сидел на кровати как-то грустно и неприкаянно, как будто был одиноким. Хотя в палате лежал еще один больной, шустрый толстячок. Он сразу сказал:

— Не боись, парень. Я и деду говорю: «Не боись, отец. Диабет — болезнь века. Сегодня обострение, а завтра сахар в норме. Главное — вовремя захватили. Не боись».

Дед смотрел на Андрея с юмором, дед, наверное, и в окопах юмора не терял. Такой уж человек.

— Как мама? — спросил он у Андрея, когда сосед умчался смотреть телевизор, крикнув напоследок: «Не боись!»

А дед весь в этом: сам тяжело болеет, а беспокоится о других: «Как мама?»

— Хорошо, — ответил Андрей. — Вот каши тебе наварила — еще теплая, ешь. И котлеты по особому рецепту. Тоже тепленькие, мы их специально в пять бумаг завернули. А мама говорит: «Остынут», но я сказал: «Завернем и не остынут».

Дед ответил «не на тему»:

— Расстраиваться не надо. Болезнь не катастрофа — вылечат. Процент сахара в крови повысился. Значит, не буду есть конфет. Он и снизится, этот процент сахара.

— А ты, что ли, конфеты любишь, дед?

— Привык. Как курить бросил, так стал карамель сосать. Читаю — конфета за щекой. Телевизор смотрю — опять конфета за щекой. А нельзя. Ты вот что, Андрей. Курить не привыкай — потом отвыкать трудно. Большая морока, я тебе скажу.

Опять он заботился не о себе, а о другом. Но ведь это нормально. У его родных душа болит за него. А у него — за них. И хотят помочь друг другу, чем могут.

— Знаешь, дед, у нас на турбазе был случай. Один парень закурил в спальне, а тут заведующая зашла: «Почему дым?» Он сигарету в рукав, в сам за окно показывает: «Вон там, за рекой, костер горит. Такой дымок приятный».

Дед смеется:

— Поверила?

— Она бы поверила, но у него рукав начал тлеть, руку обжег и взвыл.

— Нетерпелив был, значит? Муций Сцевола нашелся. Я прилягу, ты посиди еще. Или спешишь? Уроки-то сделал?

Дед тяжело улегся.

— Не боись, дед.

И они хорошо посмеялись вместе.

Когда Андрей уходил, он встретил в коридоре толстенького соседа:

— Слушай, ты к нему ходи почаще и матери передай. Когда вас нет, он грустный очень, ваш дед. А от грусти сахар, заметь, повышается — это медицинский факт. Ладно, пойду, наши проигрывают. И еще: гречневую кашу из дома носите — здесь продел дают, а он продел не ест.

После школы зашел в «Универсам», между кассами прохаживалась женщина в форменном халате.

— Скажите, можно мне купить гречку?

— Бывает. Но сейчас нет. Заходи на днях.

— Мне сегодня надо.

— Сегодня нет. — И она отвернулась, сказала кассирше: — Подумаешь, гречка. Не предмет первой необходимости.

Ну разве скажешь этой даме в серьгах, что дед болеет? И ничего не просит. И не от гречневой каши, конечно, люди выздоравливают. Но

только ему, Андрею, позарез надо достать эту крупу. И маме позарез нужно сварить из нее кашу. И отцу — Капитану позарез надо отвезти эту кастрюльку с кашей в больницу, в палату номер двадцать один. Почему позарез? Потому что для того, кому сейчас плохо, надо делать все, что можешь. Не умеешь вылечить? Значит, достань гречневую крупу. Хотя бы.

— Мне для больницы, — сказал Андрей в спину дамы с серьгами. Серьги раскачивались, почти задевая плечи.

— Диабетику, что ли?

Неужели даст? Есть же у нее хоть килограмм! Вон какая она важная — у таких все есть.

— Ну да, диабет. Человек в больнице.

— А диабетикам, — она повернулась к Андрею, звякнув серьгами, — дают в поликлинике специальные талоны на гречневую крупу. Чего же ты пришел и просишь? По талонам, только по талонам. По шестнадцатым числам. А сегодня у нас вовсе не шестнадцатое.

И пошла. А он стоял и соображал. Где поликлиника, где талоны, в какие часы принимает этот врач? Все проблемы, а кашу варить надо сейчас.

И тут подошел этот человек:

— Тебе гречка нужна? Ну пошли.

Чем-то он был похож на Профессора, только моложе. И Андрей пошел с ним. Почему-то они шли молча. Мелькнула в голове какая-то история о воровских шайках, об украденных детях. Андрей отбросил эти мысли. Украденные дети — кому нужен пятнадцатилетний обормот? И вообще, мужик был вполне симпатичный. Молчаливый? Ну и что?

Вошли в подъезд, поднялись на лифте. Человек открыл дверь своим ключом и крикнул с порога:

— Лариса! Тут парню гречневая крупа нужна.

Из кухни вышла Лариса в широком платье. Но все равно было заметно, что ждет ребенка. Андрей старался не смотреть на нее — как-то неудобно.

— Здравствуй, — совсем по-домашнему сказала Лариса. — Вот тебе гречка. Чаю хочешь?

— Спасибо, тороплюсь. В больницу надо, и еще кашу варить надо.

Из этого дома жалко было уходить. Никто здесь не расспрашивал, не удивлялся. Кто, что, почему. Почему хозяин дома привел с улицы незнакомого парня? Почему она, Лариса, должна снабжать его крупой? Кто он такой? А вдруг жулик? Нет, никаких таких вопросов здесь ни у кого не возникало. И сразу все становилось на свои места. Именно так нормально, только так. Кому-то нужна помощь — кто-то эту помощь оказывает. Без всплесков и расспросов. Только так. И в походе, и в городе, и везде.