Лето с капитаном Грантом

Вечером Андрей стоял в коридоре вагона, за окном летели огни, вещи лежали на своих местах — на самых верхних полках. Адмирал сказал Капитану:

— Эта женщина справляется с жизнью. Алешку растит, диссертацию пишет, дома порядок, даже пироги. И все одна.

Адмирал говорил с уважением. Андрей тоже уважает людей, которые не ноют и не вешаются на других.

Отец послушал Адмирала, кивнул и почему-то положил руку Андрею на затылок. Может быть, был рад, что у его Андрея есть отец, что их мама не одна. А может, просто так положил, механически.

Поезд шел в Башкирию. На этот раз они решили путешествовать по реке Деме. Их убедил Адмирал.

— Аксаковские места. Этот писатель знал толк в красоте. Леса у самой воды. В деревнях мед и молоко. Башкирский мед — лучший в мире. Луга заливные, дикая смородина по берегам. Слов у меня больше нет. Будете благодарить и ценить меня.

И они, сблизив головы, разглядывали карту. И тетя Марина, конечно, спросила про комаров. Но никто не принял этого всерьез, даже новичок Женька. Он бросил взгляд на Андрея, Андрей подмигнул — не поддавайся, мол, это все так, ритуальные выходки.

На карте река Дема была извилистой, лесной, степной. Даже название привлекало: было в нем что-то летнее, немного сонное, немного сказочное. Дема.

Когда вернулись от Адмирала домой, отец сказал:

— Этот поход будет генеральной репетицией перед самостоятельным твоим туризмом.

И Андрей понял, что отец беспокоится о нем — как он справится с самостоятельным своим туризмом. И чего беспокоиться? Андрей прекрасно управляется с лодкой, с пилой, с топором, палаткой. Ориентируется в лесу. Костер разжигает быстро и грамотно.

Что еще нужно?

Потом, в Башкирии, Андрей понял, что генеральная репетиция, действительно, дело непростое. Компания подобралась довольно сложная, пестрая. И то единство, к которому они все привыкли, давалось в этот раз не так легко…

Андрей с Женей взяли себе отдельную байдарку, поставили отдельную палатку — они жили на правах взрослых. А что? Они и есть взрослые. К тому же ведь Женя новичок, Андрей опекает его. А это надо делать ненавязчиво, незаметно.

— Жень, ты надувай матрасы, а я пока палатку поставлю.

Женя надувает. Зачем ему знать, что палатку ставить труднее, что это надо уметь? Пусть пока считает, что работа делится поровну: тебе матрасы, мне палатка. Десятилетним девчонкам — миски чистить песком. Маленькому Алеше удочки к палаткам нести, чтобы не потерялись в траве.

А трава на Деме высокая, выше человеческого роста. И вообще, все, что растет, выросло в этих краях до каких-то невероятных размеров. Лопух — величиной с газету. Липы цветут — цветы как розы. А трава выше Профессора, в котором метр девяносто.

Стоят на берегу палатки голубая, зеленая, оранжевая, еще одна голубая. Красиво. Рядом лежат байдарки. Горит костер на берегу. Бормочет по камням вода, мурлычет, говорит свои вечные истины. Уютно, надежно, светло.

Андрей в походах всегда чувствует, как расправляется что-то в голове, разглаживаются мысли, что ли. И глаза начинают видеть все

иначе — ярче краски, мягче линии, а мир вообще лучше, добродушнее. Наверное, потому что сам ты сейчас такой.

Вот поужинали, напились чаю, посидели, поговорили.

— Спать, — говорит Профессор. Он, как всегда, хочет, чтобы все пораньше встали, пораньше погрузились, побольше успели пройти.

— Посидим. Смотри, какая ночь, — откликается Адмирал. Ему, как всегда, нравится на стоянке. Хочется подольше посидеть у огня, послушать бормотанье воды, шум листьев. Неторопливый Адмирал.

Андрею уже не хочется настаивать на том, чтобы ложиться попозже. Глаза слипаются, пусть малыши борются за свои права. И они тут же заводят, как по команде:

— Еще совсем рано, — говорит быстроглазая смуглая Юлька.

— Мальчишки не спят, и мы не пойдем, — нахально заявляет рыжая, зеленоглазая Вика.

— Здесь есть один мальчишка, — наставительно говорит ей Женя, — его зовут, Алеша, он уже давно спит.

— Ха! А вы-то с Андреем кто? Девчонки, что ли?

Почему в такой маленькой особе десяти лет так много вредности? Андрей спрашивает напрямик:

— Вика, где в тебе вредность помещается? Сама ты величиной, ну, с ведро. Почему же противности в тебе три с половиной тонны?

— Ничего не три с половиной! — орут девчонки в два голоса. — А справедливость для всех одна! Пока эти сидят, и мы сидим.

Приходится вступить Адмиралу:

— «Эти», как вы изволили выразиться, взрослые юноши. А вы, прошу меня простить, пока еще дети. Быстро в палатки! Юлька! В Москву отправлю! И тебя, Виктория! Смотрите у меня! Я Адмирал суровый!

Девчонки, ворча и причитая, уходят. А скоро и все расползаются по палаткам — спать хочется после длинного, яркого дня, в который уместилось много солнечных бликов, синей воды, шелковых трав, стрекоз-вертолетиков. Много песен, смеха, мыслей, усилий рук, держащих весла. Всего радостного и нужного — много.

Андрею очень нравится, что он теперь не в родительской палатке, а в другой, с Женей. Они раскладывают вещи так, как им хочется, потому что они взрослые, они сами по себе. Правда, вещи во всех палатках разложены примерно одинаково. Не потому, что существуют для этого какие-то специальные правила. Просто количество вещей, размеры палатки, ее форма — все это диктует определенный порядок. И вариантов не так уж много.

А по-настоящему удобным всегда оказывается только один. Вот этот один ребятам очень нравилось найти самим, без подсказки и указаний. Одно дело следовать традициям, совсем другое — самим додуматься до оптимального варианта. Андрей и Женя не жалели сил для изобретения велосипеда. И изобрели! Рюкзаки с мягкими вещами — под голову. Кеды — к двери. Не за дверь — вдруг дождик пойдет ночью, — а к двери, чтобы утром сразу обуться и бежать к речке умываться, чистить зубы, купаться. Мыло, щетки, паста, плавки — около палатки, под пологом. Топорик в чехле, чтобы ничего не прорезал, — под полом палатки, в ногах (место, определенное до сантиметра — с закрытыми глазами найдешь). И еще под пологом — Женина гитара. В палатке от нее было бы тесно, а далеко от себя убирать гитару Женя не хочет — мало ли в какой час или минуту понадобится человеку спеть и сыграть!

Андрею нравился Дима — молодой, очень крепкий парень. По развороту плеч было видно, что спортсмен. Самбист? Боксер? Неважно. Сильная личность. Андрею нравилось, как Дима рубил дрова — одним ударом разрубал самое суковатое полено. Нравилось, как он плавал — торпедой уходил далеко, на середину реки, почти не делая движений ни руками, ни ногами, одним толчком посылал свое загорелое тело вперед, и оно слушалось его.

Дима не казался Андрею взрослым, ему было года двадцать четыре. Но и равным им с Женькой Дима не был. У него, у этого молодого специалиста, были свои четкие понятия о жизни.