Лето волков
Шрифт:
– Климаря свез, сказали, ще один покойник! – закричал ястребок, весьма довольный тем, что в трудный час оказался самым нужным человеком.
– Поворачивай! – Глумский ухватил железной пятерней оглоблю.
– Осторожно, Харитоныч, доломаете. Куда поехали?
– К Варе, – Иван и Глумский сели на телегу.
Сквозь скрип оглобли слышали, как голосит Кривендиха:
– Ой же Денис Панкратович, який ты був майстер, який чоловик…
– Значит, Семеренков? Ой… Ночью в карьеру сидеть – до добра не доведет. Память ему вечная! –
Недалеко от хаты Варвары, за укрытием из густого молодого вишенья, остановились. На веревке еще полоскался под ветерком «варшавский» платок. Сапоги Гната стояли у крыльца и были похожи на приболевших кур.
– Он еще там, – сказал Глумский. – Ты, Ваня, все обдумал? Вину возвести недолго. Но если что не так: вон даже с платка пятно не смоешь, а с человека уж точно.
Щелкнула щеколда. Варя выпроваживала Гната. Треух на лохмах, пустой мешок на спине. Он вставил ноги в сапоги не наклоняясь.
– Ну, шагай, Гнаток…
Гнат прислушался к тому, как голосит Кривендиха. Забеспокоился, начал шмыгать носом и жалобно подпевать. С майдана все еще доносились удары в било. Грязными кулаками Гнат вытер слезы.
Глумский и лейтенант взяли его под руки. Гнат пытался вырваться:
– Ой, набежали вражьи люды, хлопцев пострелялы, ой…
Сил у него было на троих. Попеленко пришел на помощь:
– Назад, Гнаток. Поминки! Сало, ковбаса, пироги!
– Сало, ковбаса, пироги, – мыча, повторил дурень и сразу обмяк.
Они повели Гната обратно, к хате. Настроение у него изменилось.
– Ой, воны хлиба смолотили и смололи на млыни,Потим тиста замесили и поставили блины, ой…– И блины, Гнаток, – подтвердил Попеленко.
29
– Чего забыл? – начинает Варвара раздраженно. – О, тут компания!
Увидев среди непрошеных гостей лейтенанта, всматривается в его лицо, пытаясь узнать, с чем пришел. Понимает, что ничего хорошего в его появлении нет, и заканчивает устало и безразлично:
– Сапоги снимайте! Полпуда глины принесли в хату.
– Мы тут постоим, Варюся, – топчется Попеленко.
– Семеренкова убили, – сообщает Глумский как бы невзначай.
– Слышала. Упокой, Господи, – говорит Варя поспешно, крестясь.
Гости, обещавшие постоять у порога, все же понемногу вытесняют сами себя в хату. Вид у них несколько смущенный, несмотря на оружие за плечами. Все молчат, собираясь с духом. В чужом доме и кочерга – собака.
Гнат садится в углу в обычной позе, ожидая обещанных блинов.
Вздыбившийся кожух у стены начинает шевелиться, из-под него вылезает Валерик. В мятых клешах, в полуботиночках, фланельке. Еще не придя в себя, смотрит на Варю в недоумении.
– А чего я одетый? Шо, я на полу проспал? А эти чего?
– И выстрелов не слышал? – спрашивает Глумский. – Чем
его напоила?– Моя самогонка не отрава. Перебрал с горя.
– С какого горя? – спрашивает Валерик. – Шо случилось? Мама?
– «Мама»! Огорчился, шо вместо бабы кожушок получил. Шо зробишь? Подушка моя ще теплая от другой головы.
Гнат вдруг затягивает, глядя на пустой стол:
– Жалко хлопца, жалко мати, жалко всю родыну, ой…Собрались почетны гости помянуть людыну. Ой!– Попеленко, обыщи Гната, – говорит лейтенант, не глядя на хозяйку.
Лицо Вари вспыхивает. Ястребок поднимает дурня и начинает шарить по набитым всякой всячиной карманам. Косточки вишен и целые плоды, кусочки хлеба, обломки тарелок с орнаментом, патроны, пули, куски провода в разноцветной обмотке – все это летит на пол.
– А чего это вы хозяйничаете? – спрашивает Варвара. – Пришли непрошеные, грязи нанесли.
– Не, серьезно, почему я в клешах? – бормочет морячок. – Я что ж, так всю ночь на полу?
Попеленко, между тем, осматривает мешок, вытряхивает сухари, луковицу, яичную скорлупу, пружинку, патрон от ДШК…
Хромированная шляпка звонка, то ли от будильника, то ли от телефона, упав, издает мелодичный звук. Гнат доволен, смеется. Подбирает блестящий колокольчик и снова бросает его. Вслушивается: рот до ушей.
Увлеченный забавой, он позволяет стащить с себя телогрейку. «Динь-динь – повторяет он вслед за звонком.
– Вы тут шо? Решили власть показать? – спрашивает Варя.
– То, Варя, вопрос политический! – говорит Попеленко, стаскивая с Гната ватник. – Должна с пониманием…
Ястребок тщательно ощупывает ватник, разглядывает каждый шов. Заканчивает осмотр и, глядя на начальство, отрицательно качает головой.
– Ну шо, дорогие гости, – говорит Варя. – Закончили?
Глумский бросает на лейтенанта не самый добрый взгляд. Иван вздыхает, глядя в пол. Протягивает ястребку свой нож.
– Плохо искал, Попеленко. Гляди, где свежий шов!
– Може, и на мне шо порежете? – спрашивает Варя. – Вот халатик недорогой.
Она распахивает полу. Белье на спивачке городское, с кружавчиками. В селе у редкой бабы и трусы-то найдутся, разве что зимой, байковые.
– Ты галантерею свою не показывай! – бухает Глумский. – Пошли, хлопцы, я в театрах не участвую.
– В самом деле, некультурно, – хмурится пришедший в себя Валерик. – Мы тихо беседуем, а тут врываетесь…
– Давайте с хаты! – Варя более категорична.
Глумский собирается уйти. Гнат смысла человеческих разговоров не понимает, но к тону голосов чувствителен, особенно если они выдают раздражение. С него стянули любимую одежду, звоночек закатился под станок «Зингера», а Попеленко, стоя на пути, не дает дотянуться до игрушки. Да еще хочет зарезать телогрейку, тянется к ней с ножом!
Попеленко надрезает стежок, кажущийся подозрительным, растягивает. Раздается треск, ватник расползается. Гнат старается вырвать свое добро. Попеленко не дает.