Летопись Третьего мира. Ч.3 Белое Критши

Кончики её губ снова потянулись вверх: она решила, что юноша перед ней всеми силами старается избежать ответа.

– Ваше Величество, - тот сделал небольшую паузу, - вы - слышащая?

Глаза Синенты тот час округлились. Рот приоткрылся, словно бы она делала долгий глубокий вдох, но была нема. Брови чуть поднялись, но опустились и нахмурились.

– Откуда вы узнали про кинжал?

– Он источает голос, Лухс, а при моем дворе есть медиум...
– Стала спокойно объяснять она, но юноша её перебил.

– Медиумы способны слышать лишь духов, Ваше Величество. Изредка, они могут слышать и неодухотворенных людей, но чтобы выбрать среди них конкретное существо или предмет, нужно иметь в голове его образ. Я никогда не встречал никого из медиумов. А вы говорите, что мой кинжал источает голос. Это действительно так. Однако моё оружие источает мой голос, голос моей души, а во мне нет духа. Это значит, что медиум не могу меня услышать.

Синента наконец заметила, что её рот приоткрыт и что она всем видом показывает своё удивление. Она оказалась обескуражена и все ещё не могла найти, что сказать.

– Мне известно всего об одной расе, способной слышать на такие расстояния.
– Он взглянул прямо в её красные глаза и прочел в них интересующий его ответ. Резко переменившись в лице, Лухс распрямил спину и сказал: - Я могу излечить любую рану, Ваше Величество.

– Любую?
– Она вскинула бровь и чуть подалась вперед.

– Да, без лишнего хвастовства. Рану любой тяжести: могу заставить биться пронзенное кинжалом сердце. Главное - это чтобы душа человека все ещё была с ним.

– Любую рану...
– Повторила она, и прислушалась.

Лухс совершенно не скрывал своих мыслей. Это был пятнадцатилетний юноша, весьма пугливый, ответственный, не любящий лгать. Верил в свой талант и верил в то, что он может помогать людям. Синента не видела в нём угрозы, а напротив: он учился на врача не просто так. Разумеется, Стижиановского человеколюбия в нем не было, но этот мальчишка, спасая жизни, себя не жалел.

– Эта женщина, - сказала королева, - атаковавшая тебя на побережье моря Сайланте, больше к тебе не притронется. Если ты действительно столь хороший врач, как о себе думаешь, то твои способности могут пригодиться уже сейчас, а в благодарность за это, ты будешь находиться под защитой.

– Я благодарю вас, Ваше Величество, но я не только врач.
– Его голос уже практически перестал дрожать, словно бы воздух между ним и Синентой стал теплее.
– Я целитель.

– Прошу прощения?
– Она слегка удивилась: в академии наук действительно обучали целителей, но ни один из них не станет называть себя врачом, ведь целительство кардинально отличается от обыкновенного врачевания. Магия сияния, да и только. Помимо академии, её преподавали только в инквизиторских школах, и то плохо.

– Я...

Лухс потянулся к кинжалу, спрятанному под мантией, и в комнате чуть повеяло холодом: придворный маг была готова к мгновенной атаке в случае опасности.

В руках юноши возник кинжал. Изогнутый, матовый, испещренный тонкими черными линиями, сливающимися в едва заметные рисунки и схемы, незнакомые обоим присутствующим магам. Он сомневался в необходимости демонстрировать кому-то свой дар. Подняв глаза, Лухс ещё раз взглянул на женщину, взирающую на него необыкновенно спокойным взглядом. Что-то внутри сказало ему, что можно. И нужно.

– Сейчас я не могу показать своего умения, - сказал он, - нет необходимости. И я не могу объяснить, как я это делаю. Это учение, передающееся из поколения в поколение. Могу лишь сказать, что наше учение дает куда больше возможностей, чем какая-либо из видов магии исцеления. И плата у неё соответствующая.

– Это как-то связанно с тем, что от тебя веет тенью, Сайлант?
– Возник в помещении ещё один голос.

Присутствующие обернулись и увидели Млинес, стоящую у дальней от них колонны, у дверей.

– Как вы меня назвали?
– В голосе Лухса появилось нескрываемое удивление, а когда ему удалось разглядеть женщину, его тело сковал страх.
– Вы так похожи на!..

– Отвечайте на вопрос, прошу вас.
– Прервала его панику Синента.
– Это как-то связано с тенью, которой вы пропитаны?

– О чем вы, Ваше Величество?
– Амельера не была в курсе последних событий.

Королева взглядом сказала, что объяснит потом.

Юноша помотал головой из стороны в сторону.

– Это...

– То, о чем ты не можешь сказать?
– Она усмехнулась и сложила руки на коленях.

– Вам не стоит бояться своего естества, Лухс.
– Млинес не двигалась с места.
– Будь вы хоть высшей нежитью, покуда вы не сделали ничего дурного, никто не будет иметь права причинить вам вред.

– Странно слышать это из уст мастера монтерского монастыря.
– Его голос снова задрожал, а вместе с ним и руки. Он вспомнил, с какой яростью женщина, на которую первый из рожденных медиумов так похожа, схватила его. И то слово: отродье. Грязное отродье. Как ей верить?

– Позже, если у вас возникнет желание, я с удовольствием поведаю вам о ряде принципов, которых придерживаются подлинные сыны монтеры. Прошу прощения, что вмешалась в разговор, Ваше Величество.
– Млинес кивнула.

– Должна предположить, что ваши способности исцеления очень неординарны...

– Он использует свою кровь.
– Сказала Амельера.
– У него была сломана рука, и он вылечил её, пустив себе кровь этим самым кинжалом.

– Походит на жертвоприношение...
– Задумчиво произнесла королева, сложив губы трубочкой.

– Никак нет, Ваше Величество.
– Снова вмешалась медиум.
– Жертвоприношение требует глубокого знания магии сияния... и духа, способного это сияние вырабатывать и впоследствии преобразовывать. Этот юноша не лгал: в нем нет духа.

– Исцеление кровью.
– Повторила Синента, и внезапно её взгляд обострился и тонким лезвием пронзил Лухса.
– Что вы знаете о болезни бьячче?

Юноша несколько раз моргнул и принялся отвечать:

– Болезнь, возникающая, когда сосуд души переполняется энергией негатива, и тот начинает обретать способность физического воздействия. Частный случай возникновения нежити. При столкновении сосуда души с колоссальным объемом негатива, живые клетки превращаются в мертвые-живые клетки... постепенно обращающие тело в представителя среднего класса нежити до полной потери связи между духом и душой, и между душой и телом. Болезнь необратима и непресекаема.