Летописи Дорна. Белый воин

Бежали недолго. По пути к лагерю к полусотне присоединялись всё новые и новые люди, были и вои и простые мужики, вооруженные кто рогатинами, кто топорами, а кто и луками. Шум и страшный рев, доносившийся из лагеря, был слышен ещё на подходе.

Стана стрелков не было видно, но в сердце уже зрело острое чувство ужаса предстоящей схватки. Олав на бегу раздавал наказы воям, что были в бронях, выходить вперёд, а стрелкам готовиться к стрельбе. Другие десятники, вторя Олаву, раздавали те же приказы остальным. Хотя все и так понимали, что к чему.

Когда, наконец, показался лагерь, или скорее то место где он раньше был, впереди бегущие вои на мгновение запнулись. Такого ещё никто никогда не видел. Тарков было много… очень много. То ли дело когда враг за стенами, а тут гляди – вот он прямо перед тобой. Они огромной серой волной поглотили все пространство напротив. Ни шатров, ни навесов не было более. Спящих воинов, после ночной варты, просто растерзали.

Олав почувствовал, будто ему за шиворот высыпали горсть красных кусачих муравьёв. Оглянувшись на миг, он увидел, что его воины находились в том же состоянии что и он. Это, как ни странно, выдернуло из холодных тисков ужаса, и он стал громко, стараясь, чтобы его голос не дрожал, выкрикивать команды на построение. Смотря в лица своим подчинённым и их командирам, Олав читал в их глазах первобытный ужас, но были и такие, что переступили через свой страх. В их взглядах теплился огонь гнева и ярости.

Рысь видел и чужака. Он видел его среди серых тел врагов. Его силуэт то возникал, то исчезал, сея смерть вокруг себя. Он восхищенно смотрел, как тарки умирали под молниеносными ударами, как постепенно тело чужака наливалось серебряно-белым светом. О! Сейчас многие видели этот чудесный завораживающий танец смерти! Казалось, будто пришлый воин сам сдерживает многотысячную волну монстров Ледяного леса.

С трудом, оторвав взгляд от смертельной пляски удивительного витязя, десятник повернулся к построившимся за его спиной воинам. Всё это происходило очень быстро, хоть и казалось, что целую вечность.

До тарков оставалось шагов полтораста. Строй сбили на удивление слаженно, хоть и были в том строю воины из разных десятков, а то и вовсе обычные мастеровые или крестьяне. Правда, они держались за спинами тех, что имели щиты и брони. Лучники по команде десятников уже выпускали свои стрелы, сея смерть в бушующем море из вражеских тел.

Наконец это море всколыхнулось и потекло прямо на их маленький хлипкий строй. Пока тарки добежали до первого ряда, стрелки успели выпустить ещё по три, а, кто половчее, то и все пять стрел. Именно лучники и смогли нанести хоть какой-то урон, прежде чем набегающие тарки не смели их хрупкий заслон. Перед тем как в глазах Олава померк свет, он ощутил странную обиду за то, что его воины продержались так мало…

…– Но отец! – Аная была непреклонна. – Ты мне не веришь? Хорошо. Тогда поспрошай тех женщин, что шли со мной. Им то ты точно поверишь? Ведь так?

– Чадо, я верю тебе, верю… – Икер сидел сейчас на своём кресле посреди дома и о чем-то, казалось, задумался. Он уже поговорил с Альди об этом чужаке и много мыслей не давали ему покоя. – Ведь ты не будешь отрицать, что этот твой Ксандр как-то связан с появлением Тёмного, из-за которого мы сейчас заперлись в городе, будто стайка перепуганных жмыхов? Верно?

Не скрылось от него, как вспыхнуло лицо дочери от его слов, особенно когда он сказал «твоего Ксандра». Этого ему только не хватало! Ишь, как разрумянилась! Неужто, полюбился ей этот пришлый!

– Да, батюшка, – она всегда так говорила, когда хотела смягчить отца. – Только вот… чего тебе гадать? Сам и поговорил бы с ним. Кем бы он ни был, меня то он все-таки спас из лап тарков. А дальше уже решишь, как быть после разговора с ним.

«Ох, хитра! – восхитился он дочерью, враз изменившейся с бушующей на покорную. – Как плетёт! Ох, как плетёт!» А вслух сказал:

– Добро, быть по сему. Поговорю я с ним. Только ещё в пути, пред воями он попросился на стену. Я ему этого запретить не в силах. Пусть станет плечом к плечу с лоримами и покажет – на что справен. А я погляжу. А уж потом и поговорим.

– Эх, батюшка, ты даже не представляешь, каково будет твоё удивление! – она говорила мягко и покладисто, только вот Седовлас всё же заметил в её взгляде что-то особое, крепкое, стальное.

Аная поклонилась отцу, чем заставила его удивлённо поднять правую бровь и молча развернулась и направилась к выходу из большого дружинного дома. Только когда тяжелая окованная дверь осталась позади, девушка дала волю своим чувствам. Вытирая крепко сжатыми кулаками выступившие слёзы обиды, дочь конунга спустилась во двор, где её ждали четверо телохранителей из отцовой дружины.

На обширном дворе в тени навесов, что были сколочены у края стены, на толстом бревне сидел Альди, а с ним и седой кормщик Асвёр. Они о чем-то вполголоса разговаривали, постоянно бросая ленивые, но цепкие взгляды на тренирующихся поодаль отроков. Проходя мимо сидящих, Аная только и вымолвила стальным голосом:

– Где? На что Альди спокойно ответил:

– В лагере стрелков.

Более не задерживаясь и не глядя на своих охранников, девушка направилась к выходу из детинца. Она по-прежнему была одета, как отрок, а не в платье, как бы подобало дочери конунга.

Уже в воротах она почти столкнулась с Валдо Белоусом, который при виде её расплылся в счастливой улыбке. Правда улыбка та, так и застыла на его лице, потому как Аная даже не взглянула на застывшего воина…

…Долго так продолжаться не могло. Организм постепенно стал отдавать свои последние резервы. Всякое движение, всякий вздох, даже всякий поворот головы требовал каждый раз нового и нового усилия. Перенапряженное тело и мозг работали на последнем издыхании. В запале боя Саша не заметил, как оказался примерно в двадцати шагах от стены, через которую перебирались всё новые и новые твари. Их голодные глаза алчно горели, широкие ноздри часто и глубоко вдыхали острый запах смерти и крови, паривший над этим проклятым местом. Чуть поодаль валялись обглоданные останки тех, кто недавно ещё был воином, сторожившим эту часть стены.

Он уже давно заметил, что всё его тело обволокло каким-то странным бело-серебрянным маревом, каким сперва покрылись руги, а затем уже и весь он сам. Ещё он заметил, что иероглифы на ножах стали хорошо видны, их было четыре. Абсолютно разные. Впервые смысл какой-то письменности ускользал от его понимания. Только в голову приходила ниточка разгадки значения необычной вязи, и стоило за неё потянуть, как знание выскальзывало, оставляя с носом преследователя. «Ничего, – успокаивал он себя, – потом разберусь… Если выживу».

Руки, ноги, плечи и всё тело налилось свинцовой усталостью. Несколько раз, отброшенный сильными ударами, как ни странно смягченными белесым маревом вокруг тела, принц больше уже старался уворачиваться и уклоняться от ударов и бросков тарков. Они заметно увеличили скорость или, скорее всего это он стал медленнее двигаться. Сила по-прежнему входила в тело, это юноша видел, только видимо в мозгу имелся какой-то ограничитель, не дававший сжечь себя без остатка в этой смертельной схватке. Сила входила в тело и снова выходила из него, словно вода, просачивающаяся сквозь решето.