Летучие бурлаки (сборник)

И тут, ч-чёрт, раз — и эта, ещё более убедительная конструкция, тоже треснула и, скрипя что-то вроде «Ново… ррро… сссия», поехала на бок.

Снова выяснилось, что видимость — реальна и ничего тут прикольного нет. Всё живое и кровоточит.

Кто это сделал, ау?

Да бог его знает.

Не правитель же, не его премьер.

Какая-то вечно отсутствующая «политическая» нация снова повела плечом, печь крякнула, запахло палёным, во все сторону побежали из щелей тараканы и мыши.

Раздалось привычное: «Сейчас всё рухнет!»

Ничего ещё не случилось, но всё равно всех, всех, всех не покидает ощущение: «Здесь кто-то есть». «Где здесь?» — «Не знаю где — там внутри, в печке, в подполе — там кто-то живёт!»

Там кто-то живёт, да. Оно.

Оно всё время требует своего. И даже, время от времени, — добивается.

Только одно непонятно: как оно это делает? Оно же ничего не делает! Ни-че-го! Оно просто живёт внутри.

Необъяснимо.

Юный, злой, левый

Быть левым — правильно. Быть левым — модно. Левый — значит: свободный, смелый. Талантливый, открытый, самоуверенный.

Левый — это поэзия, это юность.

Левый вышел на площадь.

Левый сказал своё слово.

Президент спросил недавно у группы из пятисот писателей: «Разве кто-то у нас хочет повторения 1917 года?»

В зале не было Лимонова, никто не ответил.

В зале не было Маяковского и Велимира Хлебникова. Не было Блока и Сергея Есенина.

Были какие-то другие люди.

Господин президент, это вы не хотите 1917-го, говорите про себя.

Тут есть желающие 1917 года.

1917-й может случиться.

То, что в столичных модных заведениях, на выставках и в театрах, в социальных сетях, в красивых журналах и на прикольных радиостанциях правят бал люди, для которых «левый» означает «маргинал», «лузер» и «невежественный человек», — признак лёгкого вывиха мозга новейшей российской интеллигенции, студенчества, креативного класса.

Многие из них не любят власть (это прикольно, так принято, это комильфо), но в данном смысле рассуждают точно так же, как власть.

Тем временем мир левеет. Европа, на которую ссылается наша интеллигенция, — радикализируется, и лишь печалится, что у них нет сильных и злых «левых» партий.

Европу ожидает череда восстаний.

На фоне итальянской, греческой, французской или египетской молодёжи современная российская часто выглядит ленивой, мягкотелой, плывущей по течению.

Её научили, что это «цивилизованно», это — «как у них».

Мне об этом как-то говорил господин из правительства: надо учиться цивилизованному протесту.

А что, мы «за».

Только не надо ходить в Бирюлёво, надо стремиться в Кремль.

И если мы научимся цивилизованному протесту, в вашей брусчатке не останется булыжников.

Осталось объяснить, как быть и чем заняться новой русской молодёжи, а то они до сих пор думают, как господин из правительства.

Мало того, как только начинается праздник, сразу же выясняется, что Акунин, Немцов и Сванидзе тоже думают точно так же.

Все они — за «эволюцию».

Каждый из них хорошо выглядит, но это же силиконовые пенсионеры, у них давно должны быть внуки: дедушка, а покачай меня на своей силиконовой ноге. Откуда такой скрип, дедушка? Ой, у тебя нога отвалилась.

И глаз выпал.

Политическую моду определяют люди, которые одеваются в очень дорогих бутиках, но на поверку каждый из этих бутиков — секонд-хенд. Они были молодыми, когда вы ещё не родились.

Они говорят, что не надо социализма, потому что они это уже проходили.

«Дедушка, я вырос, я хочу влюбиться!» — «Не надо, мы это уже проходили. Влюбляйся в меня».

Нет, старичок. Раз ты проходил — так проходи тогда дальше, а то торчишь тут на пути как коряга.

Всем мозги уже разъел своими нотациями.

Выяснилось, что стадное чувство характерно не только для гопоты. Креативный класс живёт по своим понятиям, стандартизированным и подловатым.

Он толерантный и политкорректный, это само собой. При этом в его словаре плотно живут слова «рашка» и «совок».

Друг мой, может, ты очень и очень болен? Отчего «рашка» и «совок» — это нормально, а смеяться над гей-парадом и предлагать всё отнять и поделить — нет?

Твоя «рашка» и твой «совок» на языке — такая же мерзость, как «чурка» и «черножопый». Или ты не в курсе? Так будь в курсе.

Твоя толерантность — блеф, пшик, гон.

Мировой неолиберал изнасиловал Африку и Азию, Россию и Латинскую Америку — и при этом рассказывает про толерантность.

Брехня и фарисейство.

Толерантный — это левый. Левый — за свои народы. Либерал — за свои свободы. Чувствуете разницу?

Либерализм получился в пятнадцати странах и не получился в ста пятидесяти, но это принято считать несущественной деталью.

Теперь и в этих пятнадцати проблемы, но российский хипстер сладко верит в либерализм, ест его, как сладкую вату, мечтает о нём, как о морском курорте, дует в него, как в дудочку.

Пройдёт какое-то время, и леветь начнут те страны, от которых этого вообще никто не ждёт.

В европах и америках пока есть один недостаток — их левые зачастую не претендуют на сам порядок вещей. Они говорят только про работу, зарплату, социальную защиту. Они хотят жить внутри либерального порядка и быть защищёнными «слева».

Такой вариант не пройдёт. Так больше не бывает. Чтобы жить в неолиберальном мире и быть защищённым «слева» — надо обокрасть кого-нибудь постороннего или найти клад.

Всех уже обокрали. Обворованные приехали в Европу за своей долей. Шансов больше нет.

Получиться может у нас.

Надо только стать свободней, резче.

У тебя есть убеждения?

«Да, я левак».

Это звучит как отличный удар по шайбе. Ловите гол.

Левый, русский — тоже отличная самопрезентация.