'Летучий голландец' профессора Браницкого

– Эксперименты Дельгадо любопытны и обещают многое, - согласился Браницкий.
– Но микроэлектроды... Это все равно что невооруженный глаз там, где не достаточен даже электронный микроскоп. Кстати, я еще не поздравил вас!

– С чем?
– одновременно спросили Сергей и Таня.

– Со свадьбой, конечно!

35

На этот раз не было ни кофе, ни коробки с шоколадными конфетами. Дверь в "будуар" слилась с панелями, словно ее вовсе не существовало. Ректор встретил Браницкого подчеркнуто официально, не вышел, как бывало, навстречу, не провел под ручку по пушистому ковру до самого кресла, а лишь слегка приподнялся над столом и сделал неопределенный жест.

Последнее время в их отношениях наступило прогрессирующее похолодание. Антон Феликсович не терпел подхалимов, Игорь Валерьевич относился к ним более чем снисходительно ("В интересах дела!" - говаривал он Браницкому, когда тот недоумевал, зачем ректору, человеку способному во всех отношениях, поощрять культ собственной личности). Роль Антона Феликсовича в институтских делах неуклонно уменьшалась: число профессоров перевалило за дюжину; будучи людьми новыми, в чужой монастырь со своими порядками они не совались, начинания Уточкина поддерживали, не особенно вникая; многие ветераны ушли из института, кто по возрасту, а кто по собственному желанию.

Институт, казалось, процветал: по итогам последнего года он занял престижное место. Между тем атмосфера в институте стала тяжелой. Работали скорее не за совесть, а за страх.

– Раньше такого не было, - сказал Браницкий Уточкину.
– Не слишком ли это дорогая цена за первые места?

– Занимайтесь вашей кафедрой, уважаемый профессор!
– ответил ректор.

Полгода не был Антон Феликсович в ректорском кабинете, и вот неожиданное приглашение.

– Ознакомьтесь с этим документом.

В руках Браницкого несколько исписанных знакомым почерком листков: "Ректору института д. т. н. проф. Уточкину И. В. проректора к. т. н. Иванова Е. Я. докладная записка... Сообщаю о безответственных поступках проф. Браницкого А. Ф. Не могу оставаться безучастным свидетелем того, как мой учитель теряет уважение коллектива. Своим авторитетом он пытался покрыть злостного спекулянта Козлова, принял в аспирантуру известного своей недисциплинированностью Лейбница... Проф. Браницкий позволяет себе в присутствии сотрудников критиковать действия руководителей института, демонстративно не подал мне руки, чем нанес ущерб моему авторитету проректора... Проф. Браницкий запустил научную работу, перерасходовал смету отраслевой лаборатории, когда я еще работал над завершением диссертации. Кстати, как научный руководитель, он ставил мне палки в колеса, загружал посторонними поручениями, чуть не сорвал защиту... И, наконец, последнее. Проф. Браницкий публично излагает и пропагандирует философские концепции, не нашедшие..."

– Что с вами, Антон Феликсович? Нина Викторовна, "скорую"!

36

Вечерело. Антон Феликсович и Дарвиш дремали на заднем сиденье "Волги". Вдруг водитель Джерол закричал:

– Смотрите, что это?!

Прямо перед ними слева направо над горизонтом плавно двигался вертикальный эллипс, словно оттиснутый серебром на сумеречном небе.

– "Летучий голландец"!..
– прошептал Браницкий.

Внезапно эллипс изменил направление и начал быстро приближаться. "Летучий голландец" завис над замершей у обрыва "Волгой". Браницкий ясно различил цепочку иллюминаторов. Открылся люк, несколько серебристых фигур соскользнули на землю.

– Вы гуманоиды?
– чужим голосом спросил Браницкий.

– Мы люди, обыкновенные люди, - ответили ему.
– Как бы вам объяснить...

– Неужели из будущего? Но этого не может быть! Путешествия во времени противоречат логике.

– Да, в обычном понимании...

– А разве понимание может быть необычным?

– Может. Если бы вы знали о гармониках времени...

– Подождите... Я уже где-то слышал об этом. Да, именно Стрельцов...

– Вы встречались с великим Стрельцовым?
– воскликнул один из пришельцев.
– И каков он был?

– Ничем не примечательный паренек с портфелем...

– Ничем не примечательный? Поистине, большое видится на расстоянии! Да знаете ли вы, что теорию возвратно-временных перемещений по значению можно сравнить разве лишь с полиэдральным интеллектом гениального Лейбница!

– Готфрида Вильгельма Лейбница?
– не веря себе, спросил Браницкий. Но ведь полиэдральные волны...

– Полиэдральные биоволны человеческого мозга открыл гениальный Сергей Лейбниц, - снисходительно разъяснили ему.
– Именно он вскрыл резервный механизм мышления, основанный не на нейронных, а на параллельных полиэдральных сетях! Благодаря этому открытию каждый из нас стал обладателем всех сокровищ, накопленных человечеством...