«Летучий голландец» Третьего рейха. История рейдера «Атлантис». 1940-1941

Девочка из монастырской школы оставалась очень скованной и насмерть перепуганной, от нее никто не мог добиться ни слова. Правда, ее мать немного успокоилась, и, когда Райль предложил ей ключ, чтобы она могла запирать каюту, она отказалась, заверив, что чувствует себя на «Атлантисе» в безопасности.

Индусы! Их присутствие оскорбляло чувствительный персонал нашего камбуза.

— Черные ублюдки в моем камбузе! — восклицал кок. — Старик, должно быть, лишился рассудка, если считает, что я это буду терпеть!

Случайно услышав эту реплику, я приоткрыл дверь камбуза и просунул голову в образовавшуюся щель.

— Привыкнешь, — сообщил я.

Рогге был первым, кому пришло в голову, как можно обратить присутствие индусов на корабле себе на пользу. Большой любитель карри, он всегда критиковал кока за неумение приготовить ароматный рис. В появлении на борту азиатов он увидел шанс отведать любимое блюдо и воспользовался им.

— Прекрасно, — сказал он. — Если наш кок не может это сделать, сделают пленные индусы.

От использования индусов на камбузе до их привлечения к другим работам оставалось сделать один лишь маленький шаг. Кок постепенно примирился с присутствием в своих владениях ассистентов, которые безропотно выполняли любую работу и ни на что не жаловались. В других сферах деятельности они тоже зарекомендовали себя хорошо. Восточные пленные вообще оказались людьми исключительно полезными.

Тридцать индусов трудились смазчиками и уборщиками, а Мохаммед, несмотря на белую бороду и преклонный возраст отзывающийся на имя «Мальчик», взял на себя все бухгалтерские работы. Китайцы стали стюардами, а те, что были покрепче, — грузчиками. Индусы чувствовали себя вполне счастливыми, если поощрялись их многочисленные предрассудки в части кастовости и религии. У них были свои повара, которые готовили пищу без использования животного жира. Китайцы были довольны, если их работа приносила «процент». Однажды после захвата судна, перевозившего большое количество предметов одежды, я увидел, как каждый из желтых тружеников придержал для себя более двадцати шляп, которые гордо водрузил на голову, как телескопическую колонну.

Среди туземных пассажиров «Кеммендайна» оказался один очень старый и еще более строгий индус, который держал все свое семейство, насчитывающее четырнадцать человек, в затворничестве. Несмотря на жаркую погоду, несчастные ни разу за все время, что они оставались с нами, не видели света дня.

Большинство индийских купцов вместе с судном потеряли все свое богатство и удивляли нас своим философским восприятием случившегося. Там, где были все основания ждать горького отчаяния, мы видели смех и небрежное пожатие плечами.

— Главное, мы остались живы, — заметил один.

— Мы сумеем как-нибудь вернуть свои деньги, — сказал другой.

Они были правы. Все действительно получилось именно так, как они предсказывали. Два года назад, по пути в Турцию, я зашел в Гибралтар, где встретил своего бывшего пленного. Его дела обстояли «очень хорошо, спасибо». Его симпатичный магазинчик ломился от индийских сундуков, шелков и ковров. Наша встреча закончилась предложением «любому из ваших друзей, кто интересуется товарами из Индии, заходить в магазин».

Наши отношения с европейскими женщинами, к которым мы приставили двух стюардов с «Кеммендайна», были официальными и очень корректными. Вопреки мрачным опасениям Рогге, команда очень скоро перестала относиться к пленным как к чему-то диковинному.

Они были сдержанными и смелыми, эти слабые женщины, и я могу припомнить только одну, неоднократно проявлявшую антипатию к Британии и ее делу. Странно, но все мы посчитали бы ее последней, кто мог бы испытывать подобные чувства. Ведь это была та самая некрасивая дама, жалобы которой были частыми и всегда громко высказывались. Она настолько надоела всем своими бесконечными претензиями к мелочам, которые другие пассажиры попросту не замечали, проявляя достойное спокойствие, что мы окрестили ее Дьявольской Глоткой.

Дьявольская Глотка была человеком весьма своеобразным и со временем стала скорее забавлять нас, чем раздражать. Совершенно очевидно, что хорошо она относилась только к одному человеку — себе любимой. В частности, она часто упоминала возмутительный, по ее мнению, факт — то, что бармен «Кеммендайна» покинул свой пост после первого же выстрела.

— Вы можете себе представить, — возмущалась она, — этот мерзавец оставил свой бар в такое время! Более того! Он его запер!

Утешением для оскорбленных чувств этой женщины обычно являлась изрядная порция трофейного шотландского виски.

Однажды, когда после «вечеринки» в помещении для пленных виски кончился, на помощь пришла Дьявольская Глотка.

— Это может показаться странным, — заявила она, — но у меня совершенно случайно завалялась еще одна бутылка в каюте.

Мы обменялись понимающими улыбками. Но как ее достать? Мы не могли сами зайти в каюту для женщин — Рогге следил за исполнением этого требования воистину ястребиным взором. Женщины-пленные тоже не могли свободно разгуливать по кораблю. Поэтому мы приставили к ней эскорт, вооруженный, согласно правилам, пистолетом и двумя ручными гранатами. Мы наблюдали за отбытием процессии: очень корректный, хотя и смущенный эскорт и целеустремленная, преисполненная сознанием собственной значимости дама.

Когда они вернулись, я заметил, что бутылка не полная, а охрана выказывает не свойственную ей доселе робость. Мы решили не задавать вопросов.

Только после того как гости с «Кеммендайна» покинули «Атлантис», в составленном нами представлении о вспыльчивой властной женщине, которая всегда называла вещи своими именами и не терпела никаких возражений, появилась диссонирующая нота. Просматривая почту, захваченную на одном из следующих судов, я наткнулся на разведывательное донесение британского агента в Бирме, касающееся мужа нашей пленной. Оказывается, он был заподозрен в шпионаже в пользу японцев. Оценив мужа по своим впечатлениям от жены, я долго смеялся и в конце концов решил, что не только в Германии непопулярные высказывания берутся на карандаш любителями совать нос в чужие дела. Но Рогге задумался. Он получил письмо от дамы, в котором она благодарила его за хорошее отношение и таинственно намекала, что она не англичанка, а ирландка, и считала бестактным упоминать об этом факте в присутствии остальных. «Ну и что из этого?» — удивился Рогге.

Наше недоумение вскоре забылось, потерявшись в череде ежедневных проблем. Однако, вернувшись в Германию, мы были потрясены, узнав, что ирландцы выступают с нашей пропагандой на радио и, более того, в Германии ими написана антибританская книга.

Интересно, как эта дама поживает сегодня?

2 августа. «Атлантис» остановился для профилактики двигателей и перекраски.

В течение шести недель мы держали «Тиррану» «во льдах». Она ожидала нас в спокойных южных водах. Когда мы вернулись, призовая команда с тоской поведала, что с момента нашего ухода на горизонте ни разу не появилась даже верхушка мачты. Из чего Рогге сделал вывод, что это вполне подходящий морской район для проведения давно откладываемых технических работ. А после их завершения мы намеревались отослать «Тиррану» домой, использовав ее в качестве удобного судна для перевозки женщин, детей и других пассажиров, чье присутствие на «Атлантисе» в преддверии новых атак станет неудобным.

Мы приступили к работе, и очень скоро на корабле появились башни лесов и гирлянды емкостей с краской. Маляры сидели, как птицы на насесте, или на манер летучих мышей свисали с такелажа. Моряки «лечили» сталь, покрывая ее ртутной смазкой и краской, ацетиленовые горелки вспарывали металл, повсюду звучал стук молотков, в общем, обстановка больше напоминала судоверфь. Кюн сорвал голос и смотрел на всех окружающих волком. Быть может, за это бывший боцман снискал суровое прозвище Капитан Блай, [15] хотя все знали, что у этого человека золотое сердце.

15

Герой романа Ричарда Хьюга «Капитан Блай и мистер Кристиан», очень жестоко обращавшийся со своими подчиненными.