Летучий самозванец

— Верно, — кивнула Катя. — Я приводила в порядок каюту! Василий Олегович приказал! Он очень испугался! Да только девочка уже умерла, когда Самойлов вошел к ней! Муж приблизился к кровати, увидел труп и сразу позвал меня.

— Ты всегда зачищаешь за педофилом его охотничьи угодья? — спросила я. — Хозяйка интерната сексуальных услуг!

Катя встала:

— Если ничего не знаешь, лучше не говори. Я спасала девочек от ужасной судьбы.

— Точно, — подхватила я. — Забирала их из приютов, где малышки жили в неподобающих условиях, селила в уютных спальнях, кормилапоилаодевалаучилапомогала найти работу. Но, как известно, бесплатный сыр бывает лишь в мышеловке, девочкам приходилось расплачиваться за свое «счастливое детство». Кстати, затея с монахинями — отличный ход. Российский человек почемуто уверен: все священнослужители хорошие люди. Наверное, это верная мысль. Воцерковленный, истинно верующий человек никогда не нанесет другому вреда. Но ведь одежда монашки — это форма, ее может купить и надеть любой. Тихие женщины в черных платьях до полу и косынках на голове не имеют никакого отношения ни к одному из монастырей. Во время нашей беседы Светлана несколько раз повторила: «Мы с Ирой видели. Спросите у Иры». Она тоже была свидетелем преступления, могла проболтаться. И что случилось с бедной девочкой? Она умерла. Правда, здорово? Теперь Ирина ничего никому никогда не расскажет!

Катя махнула рукой:

— Виола, попробуй на мгновение забыть о своем нелестном мнении обо мне и подумать о ситуации отстраненно. Значит, и Светлана, и Ирина наблюдали, как я выношу вещи?

— Да, — согласилась я.

— Чтобы тайна не раскрылась, — медленно продолжала Самойлова, — я, по твоему мнению, убила Ирину?

— Получается так, — кивнула я. — Мертвые неразговорчивы.

— Но почему тогда я оставила в живых Светлану? — спросила Катя. — Логично убрать обеих воспитанниц.

Я заморгала. Черт возьми, и правда! По какой причине Свету не постигла судьба подруг?

Катя сняла трубку местного телефона и сказала:

— Света, зайди в мою каюту.

Воспитанница поспешила выполнить ее приказ. Скромно опустив глаза, она прошмыгнула в комнату.

— Садись, — предложила Катя.

Света безропотно устроилась в кресле и сложила руки на коленях.

— А теперь повтори то, что ты рассказала Виоле, — почти ласково попросила Катерина.

Света широко распахнула наивные глаза:

— Мы не разговаривали!

От такой наглости я оторопела, потом воскликнула:

— Не ври!

Света умоляюще посмотрела на Катю:

— Что вы от меня хотите?

— Правду, — приказала Самойлова. — Очень скоро сюда приедет милиция, истина выплывет наружу, я не смогу тебе помочь.

— Не понимаю, — заплакала девочка. — Я не сделала ничего плохого! Никого не видела, ничего не слышала!

— Ну ты и нахалка! — не выдержала я. — Старательно внушала мне, что Катя убийца! Дескать, история про шаурму выдумана, Лиза не отходила от подруг ни на шаг, вы с Ирой видели, как Самойлова уносила вещи. А еще ты мимоходом намекнула, что Катя считает мои книги глупыми. Ты что, хотела, чтобы я прониклась к Самойловой не лучшими чувствами?

Светлана истерически зарыдала, Катя сходила в ванную, принесла полотенце и приказала:

— Успокойся, вытри лицо, пригладь волосы. Ты опять причесалась абы как, поэтому разлохматилась. Где второй «краб»?

— Потеряла, прямо сразу на пристани, — всхлипнула воспитанница. — Не ругайте меня!

Я вцепилась в ручки кресла.

— Катя, у ваших воспитанниц одинаковые заколки для волос, с божьими коровками. Вы приобретаете мелочи оптом?

Катя развела руками:

— Василий Олегович баловал девочек. Едва мы приехали в порт, Самойлов купил всем мороженое, затем приобрел три набора «крабиков», по две штуки в каждом. Девочки сразу закрепили их на волосах, дети любят всякую ерунду. Мне и в голову не придет ругать Светлану.

— Если только не знать, что дешевый прибамбас был в санузле каюты, где убили Лизу, — медленно сказала я. — Отлично помню, как за завтраком вы просили Свету аккуратно причесаться, а у той была лишь одна заколка. Ирина щеголяла в двух, Лизины лежали на тумбочке. Света, зачем ты заходила в чужую ванную? Ну? Ведь это твоя заколка валялась около унитаза.

Находись сейчас на месте Светы взрослая женщина, она бы могла спокойно ответить: «Ничего особенного. Перед сном я забежала в каюту, посмотрела, как устроилась подруга, и обронила «краба».

Но Светлана очень испугалась.

— Я не хотела, — заплакала она. — Это вышло случайно! Она орать стала!

— Кто? — сурово спросила Екатерина. — Рассказывай все последовательно и не лги, я в отличие от Виолы легко поймаю тебя на вранье.

Глаголева вытерла нос полотенцем.

— Я его любила! Василий Олегович замечательный! Он добрый, ласковый, он самый лучший!

Мне стало трудно дышать. Тут же вспомнилось, как совсем недавно, когда между пассажирами стихийно вспыхнул скандал и Никита в запале заорал, указывая на Василия Олеговича: «Я его убью!» Светлана бросилась на защиту Самойлова со словами: «Не надо. Василий Олегович очень хороший».

— Он это знал, — ревела Светлана. — Говорил: «Ты мое солнышко». Я думала… хотела… а тут Василий Олегович Ирку выбрал!

Катя закрыла лицо руками, а ее воспитанница, заливаясь слезами, наконецто рассказала неприглядную правду, весьма отличающуюся от версии, которую раньше выдала мне.

Василий Олегович несколько месяцев состоял со Светой в нежных отношениях, он делал ей подарки, и девочка привязалась к Самойлову. Он посеял в ее душе надежду на обеспеченное будущее, был очень ласков с ней, но вдруг все кончилось. Из уютной квартиры «папочки» Светлану опять переселили в интернат. Никто не обижал воспитанницу, но она ощущала себя брошенной. Если Василий Олегович приезжал в приют, Света неслась встречать его, обнимала, целовала, хватала за руки. Самойлов гладил ее по голове и говорил:

— Солнышко, все отлично! Я тебя люблю, учись прилежно, помогу, чем сумею.

Но в гости к себе больше не звал.

— Значит, ты «зайка»? — не выдержала я. — Помнится, ты с большим презрением говорила о Лизе Сухановой и Гале Степановой!

Глаголева вытерла щеки ладонью.

— Да! Они «зайки»! А я Василия Олеговича люблю! Лизка с Галкой только притворялись! Вечно ему в ноги кланялись, лицемерки! Боялись, что он их забудет и Аглая дур к Роману отправит!

Катя издала протяжный вздох, Светлана ткнула в меня пальцем:

— Вы слушайте! Раз папочка умер, мне на остальных насрать! Роман — сын Аглаи, никакая она не монашка, это все знают, кроме проверяющих! Ой, пусть Катя сама расскажет!

Светлана свернулась клубочком на диване и спрятала голову под подушку, Самойлова подсела к девочке и стала гладить ее по спине.

— Василий Олегович был страшный человек, — внезапно сказала она. — В нем самым странным образом соединились щедрость, агрессивность, нежность и извращенность. Никаких полутонов. Если муж ненавидел человека — то до смерти, если помогал — нес в зубах через любые препятствия. У Самойлова было странное понятие о порядочности. Секс с маленькой девочкой он считал естественным, но лишь в случае добровольного согласия ребенка, никакого принуждения, все исключительно по любви.

Больше шести месяцев Василий ни с кем из девочек не жил, но, прекратив сексуальные отношения, брал их под свою опеку. Многие из выросших и ушедших из приюта девочек были благодарны Самойлову, общались с ним, советовались, просили помощи и всегда ее получали.

— Идиллическая картина, — фыркнула я. — Самойлову следовало присвоить звание «Благодетель десятилетия».

— Есть и вторая сторона медали, — мрачно продолжала Катя. — Не все девочки соглашались на сексуальные отношения. Некоторые категорически отказывались от предложенной чести, и тогда Василий Олегович в гневе избавлялся от них. Самых строптивых отдавали Роману, а тот продавал детей богатым высокопоставленным педофилам, которые в отличие от Василия Олеговича любили грубый секс и насилие. Сутенеру отдавали и детей, которые не нравились Самойлову.