Летящие к Солнцу 1. Вопрос веры

Я запустил двигатель и с сомнением покосился на Джеронимо.

– Твоя сестра и все те ребята без респираторов. Откроешь ворота – произойдет декомпрессия. В момент вылета в ангаре не должно быть людей.

– Так, – буркнул Джеронимо, пока его пальцы с невероятной быстротой сновали над экраном. – К чему ты клонишь?

– Они все могут погибнуть, – пояснил я. – Открытие-закрытие ворот – не меньше пяти минут, плюс выезд. А если что-нибудь заклинит?

– Заклинит, – поморщился Джеронимо, убирая гаджет в карман. – Ни один код не подходит, или я что-то перепутал. Давай так, ворота не слишком толстые.

– Прикалываешься? – покосился я на него.

– Что? Я изучал сопромат. Вынесешь ворота, почти не погнув, самолет не пострадает. Собственно, с тем расчетом они и строились.

Джеронимо смотрел куда угодно, только не на меня. Сквозь стекло проникал голубой неоновый свет, от панели исходило темно-красное сияние, и в этом смешении мне казалось, Джеронимо мертвенно-бледен.

– Ты меня не слышал? Твоя сестра там. Она может не успеть добежать до кислородного баллона или герметичного помещения. А еще температура…

– Она тебе руку вывихнула – забыл? – чуть ли не взвизгнул Джеронимо. – Или тебя это и останавливает?

Он взялся за рычаг и плавно повел его вверх, наращивая обороты. Кабину затрясло.

– Чтобы разблокировать колеса… – начал Джеронимо.

– Я знаю, как разблокировать колеса.

– Тогда в чем дело?

– В твоей сестре.

– Она тебе так сильно понравилась? Может, выйдешь и проживешь с ней остаток жизни?

– Кажется, она как раз что-то такое хочет предложить.

Джеронимо, наконец, повернулся ко мне, раскрыл рот, да так и замер, увидев пистолет, приставленный к моему затылку. К пистолету крепилась рука, плавно переходящая, собственно, в Веронику, за спиной которой висел трофейный автомат. Я начал со скошенных глаз, потом стал медленно поворачивать голову и, ободренный отсутствием своих мозгов на штурвале, улыбнулся:

– Приветствую, сеньорита! А мы как раз о вас говорили.

– Я слышала, – прозвучал ответ.

Ствол теперь упирался мне в висок и казался частью некой стальной конструкции: неподвижный, жесткий. Этой стальной конструкцией была сама Вероника, только вот глаза ее отчего-то потускнели.

– Не вздумай сопротивляться, – тихо сказал Джеронимо. – Она убивать научилась раньше, чем ходить.

Эта мысль меня пленила. Всегда приятнее довериться профессионалу, чем в кромешной тьме с вывихнутой рукой карабкаться на виселицу, чтобы закрепить веревку. Я бы, наверное, дернулся, попытался вскочить, или сделал бы вид, что хочу отобрать пистолет, но тут заговорила Вероника. И я не смог пошевелиться, услышав невыразимое отчаяние в ее голосе:

– Вот, значит, как? – Задрожал и опустился пистолет. – О нем ты беспокоишься, а мне хладнокровно приговор подписал. После всего… всего-всего?

Я посмотрел на поникшего Джеронимо, чувствуя, что полностью разделяю чувства Вероники. Не очень-то хотелось пускаться в путь с человеком, который так легко жертвует сестрой.

– Ты все равно завтра умрешь, – прошептал он. – Какая разница?

– Да с чего ты взял, что умру? – закричала Вероника. – Джеронимо, тебе нужно было всего лишь спокойно посидеть несколько дней, а потом…

Вспышка озарения – такая яркая, что смолчать не получилось:

– Постой! Так ты завтра проходишь церемонию облучения? Станешь новым Фантомом? – Я чуть подумал и уточнил: – Фантомессой?

Ствол едва не пробил мне дыру в голове без всякой пули.

– Ну ни черта себе – говорящая куча дерьма! – рявкнула Вероника. – А что ты еще умеешь?

– Могу составить компанию в шахматы. Если верить приложению на планшете, я близок к первому разряду.

– У меня первый, – вздохнул Джеронимо. – Скучная игра. Совершенно нет авиации. Как и в жизни.

Он отстегнул ремень и поднялся.

– Бог дает людям крылья, а они рубят их и предпочитают ползать. Ладно, Вероника, ты победила. Мои крылья у тебя в кармане, и я поползу вместе с тобой. Кнопка разгерметизации слева от тебя. Нажми, и мы выйдем.

Ствол опять исчез. Я одновременно с Вероникой посмотрел на стену. Большая красная кнопка с надписью «Разгерметизация».

Тревожный звоночек у меня в голове превратился в гул набата, когда Джеронимо вцепился в спинку своего кресла и чуть согнул ноги в коленях.

– Все будет хорошо, Джеронимо, – тихо сказала Вероника. – Я обещаю.

Кулак, сжимающий рукоять пистолета, ударил по кнопке. Самолет прянул вперед. Меня вдавило в спинку, Джеронимо вытянуло параллельно полу, Вероника с визгом вылетела из кабины. Я зажмурился, ожидая выстрела, но вместо этого услышал грохот и почувствовал толчок – мы вышибли ворота.

Глава 4

– Свобода! – привел меня в чувства дикий вопль. – Свобода! Свобода! Viva la libertad!* (*Да здравствует свобода! (исп.))

Я открыл глаза. Джеронимо уже забрался в кресло. Как же быстро у него меняется настроение, уму непостижимо. Глаза горят, самого аж трясет.

– Разгерметизация? – проворчал я, хватаясь за штурвал.

Редкие снежинки размазывались по стеклу. Я включил прожекторы и с облегчением увидел, что полоса уходит далеко, а не заканчивается бетонным забором через пару метров. Настроил закрылки и почувствовал, как колеса теряют контакт с землей.

– Я предвидел сложности, – сказал Джеронимо. – Черт побери, Николас! Получилось!

– Сбегай в хвост, поделись восторгом с Вероникой. Заодно намекни, что всадить мне пулю в башку сейчас – не самая лучшая затея.

Момент, когда взлетная полоса исчезает из виду, нельзя передать словами. Как будто заканчивается одна жизнь и начинается другая, та, в которой все зависит лишь от тебя и машины, а то, что на земле, теряет какой-либо смысл.

Судя по тому, как рвануло самолет при разблокировке, мощность двигателей существенно отличалась от полагающейся. Я воспользовался этим преимуществом и, потянув штурвал на себя, заставил машину резко набирать высоту. Не то чтобы я куда-то торопился, просто мной овладела паскудная жажда отмщения. Представил, как где-то там барахтается Вероника, если, конечно, еще жива. Вот тебе, дорогая, за руку, за «подружку», и за «детей», и за «кучу дерьма».

Хотя уши закладывало от разницы давлений, я расслышал яростный писк и коварно улыбнулся холодной черноте перед собой.

Высотомер начал волноваться, и я нехотя положил самолет на курс, сверившись с электронным и обычным компасами. Посмотрел на Джеронимо. Парень задыхался. Его глаза, казалось, излучали свет.

– Божественно! – простонал он. – Я в самолете! Я…

Он наклонился, вынул из-под сиденья бумажный мешок и сунул туда голову. Я деликатно отвернулся, притворяясь, что не слышу, как его выворачивает. Мой взгляд упал на стекло как раз вовремя, чтобы увидеть отражение спешащей в кабину фигурки.