Лев и ягуар

«Этому не бывать, — думала Галка. — Сдохну, а не допущу».

Она смутно припоминала ту скудную информацию, какую ещё помнила о русско-японской войне 1905 года. «Варяг», Цусима, Порт-Артур, и так далее. За десять лет многое повыветрилось из памяти, но одну закономерность Галка запомнила очень хорошо: в той войне судьба явно играла за японцев. При любой «развилке» события неукоснительно развивались по сценарию, наиболее выгодному Стране Восходящего Солнца. И так от самого начала войны до её конца. В битве у Сен-Доменга почти всё как нарочно складывалось в пользу англичан, даже несмотря на их потери. Бесовка Фортуна, отворачиваясь от своей прежней любимицы, дала пиратской адмиральше один-единственный шанс. И Галка вцепилась в этот шанс обеими руками.

— Брамсели долой! Приготовиться к развороту!

Можно было бы поджечь английский флагман ракетами, но ракеты закончились ещё во время перестрелки первых линий. На борту оставался ещё десяток картечных фугасов, ими зарядили пушки левого борта. Для двух запланированных залпов хватит, а дальше стрелять из нарезных будет просто нельзя. Иначе потрёпанная «Гардарика» рассыплется на запчасти из-за мощной отдачи. Да, собственно, и стрелять-то будет нечем.

— Левый борт, картечными — огонь!

С расстояния меньше трёх кабельтовых картечные фугасы были малоэффективны, на этой дистанции они взрывались только застряв в борту. Или могли сбить мачту, если повезёт попасть. Но задача Галки была не проредить английский десант, а втянуть флагман в бой. Заставить адмирала бросить все силы на уничтожение «Гардарики». И с этой задачей она справилась: после второго залпа картечными (десант не десант, а борта англичанам она всё-таки попортила) «Сент-Джеймс» открыл огонь из трёх оставшихся по его правому борту «живых» нарезных пушек.

— Лево на борт! Восемь румбов к северу, держать курс по ветру! — Галкины команды были слышны даже на «Свароге», «загоравшем» на мели с той стороны косы. А когда «Гардарика», завалившись в резком развороте на борт, поймала ветер, последовал новый приказ: — Ставить все паруса! Полный вперёд! Курс — на флагман!

— Абордаж? — искренне удивился мистер Хиггинс. — Я знал, что миссис Эшби безумна, но не думал, что настолько.

— Это жест отчаяния, — согласился с ним адмирал. — Что ж, если она желает славной гибели, мы её немного разочаруем. Вы помните историю египетской царицы Клеопатры, сэр? Наш король не Октавиан, но отыграться за него вполне способен… Грин! Генерала и её офицеров брать живыми!

— Слушаюсь, сэр, — козырнул старпом. — С десантом повременить?

— Разумеется. Начнёте высадку на четверть часа позже. А сейчас — огонь с левого борта.

— Простите, сэр, вы, должно быть, хотели сказать — с правого?

— Нет, Грин. С левого. Вон там, кажется, главный католический собор Нового Света, мистер Хиггинс? — адмирал скучающим жестом указал на север, где за домами виднелись крыши собора Санта-Мария-де-Энкарнасион. Или Примада де Америка, как он назывался в официальных церковных документах. — Я слышал, католики при осаде городов как правило стараются укрыться в стенах церквей.

— В чём дело, сэр? — ощетинился Хиггинс. Не будучи флотским офицером, он мог себе позволить подобный спор. — Я привык сражаться с вооружённым противником, а не убивать невинных!

— Во-первых, сэр, вы изволите спорить с командующим этой эскадры, — ледяным тоном ответил адмирал, снисходя до ответа. — Во-вторых, его величество и многие важные персоны из его окружения полагают, что Сен-Доменг следует присоединить к владениям британской короны. Но они не желают повторять ошибку короля Франции с Кубой. Уж лучше сразу очистить остров от нежелательного населения и перевезти сюда англичан. У меня есть соответствующие полномочия, можете не сомневаться. В-третьих, как вы думаете, где сейчас находятся дети миссис Эшби?.. Когда адмирал превратится в обезумевшую мать, это будет означать её гибель или пленение. Ну, и наконец… Вы умный человек и должны понимать, чем могут обернуться военные изобретения, находящиеся не в наших руках… Грин! Извольте отдать приказ открыть огонь и готовьтесь к абордажу!

Джеффри Грин, уже не первый год служивший на королевском флоте, видал всякое. В том числе и повешенных за неподчинение приказам офицеров. Потому, поморщившись с досады — ему досталась самая грязная работа, как-никак — он всё же отдал приказ канонирам…

— Что они творят, уроды!!!

Галкин крик, полный неописуемой, вполне берсерковской ярости, потонул в не менее яростных ругательствах команды. У большинства матросов «Гардарики» в городе были семьи. И большинство женщин с детьми действительно по обычаю тех времён укрылись в церквях — католических и протестантских. А уж в соборе-то народу наверное было… Галку захватило сильнейшее желание немедленно отловить английского адмирала и устроить ему очень долгий и мучительный переход в мир иной. Она едва не отдала приказ заходить на абордаж, предварительно разрядив бронзовые пушки левого борта в противника. Но вовремя остановилась, едва прикинув примерную численность англичан и своей команды. Семь сотен против четырёх. Даже с учётом потерь обеих сторон численный перевес всё равно у англичан. Легко раненые, едва доктор накладывал повязки, поднимались на верхнюю палубу и брались за ружья… Словом, рассудок на сей раз победил ярость.

План оставался прежним. А до «Сент-Джеймса», огрызавшегося стрельбой из пушек, оставалось около кабельтова. При такой скорости — спасибо медной обшивке днища и форштевня — меньше минуты ходу.

— Вот так-то лучше!

Бенедетти снова было двадцать лет. И, несмотря на раннюю седину, он словно вернулся в те благословенные времена, когда весь мир был ему другом («Если не считать французов, конечно… и ещё испанцев… и австрияков… и, чего греха таить, своим тоже насолил…»), все женщины были прекрасны, а жизнь представлялась ему широкой дорогой без конца. С тех пор много воды утекло. Но безбашенная удаль, заставившая его пойти на военную службу, никуда, оказывается, не делась. А всего-то для этого потребовалось — увидеть вражеский корабль и навести на него пушку.

— Огонь! — скомандовал он, первым дёрнув за толстую длинную верёвку, привязанную к рычагу спускового механизма.

Три тяжёлые пушки оглушительно громыхнули одна за одной и неспешно откатились назад. Три разрывных снаряда — их было маловато, но для дорогих гостей ничего не жалко — врезались в близкий борт «Ирландии». Расстояние меньше кабельтова, тут не промахнулся бы и новичок. А Бенедетти не был новичком… Один снаряд разорвался слишком высоко, чтобы нанести англичанам какой-то существенный урон, разбив только часть фальшборта. Но два других буквально вскрыли обшивку чуть повыше ватерлинии. Англичане ответили огнём из всех орудий левого борта. Мощная каменная кладка выдержала. Только старой башне Торре дель Оменахе, где когда-то жил основатель города Диего Колон с семейством, крепко досталось: один из снарядов, пролетев над головами канониров, разворотил верхний угол её зубчатой верхушки.

— Заряжай!

Канониры, вытащив из стволов отработанные гильзы, снова зарядили пушки разрывными. Гулять так гулять. Линкор надо топить как можно скорее. Но ни в коем случае не взрывать! Если такая посудина со всем своим боезапасом рванёт в непосредственной близости от города, взрывная волна и разлетающиеся горящие обломки наделают много беды. И без того английский флагман начал обстрел жилых кварталов. «А ещё называют себя цивилизованными людьми… Тьфу! Вот потопим второго, чтоб не мешал, и тут же первому вломим по зубам!»

— По ватерлинии — целься!

— Готовы!

— Огонь!

Всё повторилось. С той лишь разницей, что один из канониров — вот криворукий! — всё-таки промазал. Второй снаряд снова побил англичанам часть фальшборта и палубы, но третий ушёл вглубь корпуса, прямо в дыру, проделанную предыдущим залпом («Случается же такое! Хотя, в былые времена я мог без особых ухищрений положить два ядра в одну цель!»). Внутри линкора произошла вспышка, донёсся приглушённый взрыв. А затем начавшийся было локальный пожар быстро затух. Потому что снаряд пробил корпус изнутри, гораздо ниже ватерлинии, и в пробоину хлынула вода.