Лев Троцкий. Большевик. 1917–1923

Там Троцкий произнес две речи, проникнутые остроумием и издевательствами над теми, кто теперь его судил [571] . Особенно доставалось известному партийному пропагандисту и историку Ярославскому, ухитрявшемуся умело выслуживаться перед всеми, кто в данный момент стоял у власти. В прошлом Ярославский не раз пел дифирамбы Троцкому; теперь в качестве члена Президиума ЦКК и секретаря ее партколлегии (занимавшейся персональными делами ответственных коммунистов) он лил на Троцкого ушаты грязи.

571

Коммунистическая оппозиция в СССР. Т. 3. С. 87 — 127.

Троцкий относился к Ярославскому с заслуженным презрением. «Основной особенностью его как оратора и писателя является его неспособность передать без искажения ни одной сколько-нибудь свежей мысли» [572] , — писал Троцкий. «Насчет Ярославского мы давно говорим: если хотите узнать, чего хочет Сталин достигнуть через полгода, пойдите на собрание и послушайте, что говорит Ярославский… Повторите ли вы снова, что отправка Смилги в Хабаровск является командировкой в обычном порядке на работу? И в то же время будете обвинять нас в демонстрации против ЦК? Такая политика является двурушничеством» [573] .

572

РГАСПИ. Ф. 325. Оп. 1. Ед. хр. 363. Л. 1.

573

Коммунистическая оппозиция в СССР. Т. 3. С. 88.

Тон выступлений Троцкого резко изменился. Можно с уверенностью сказать, что впервые критика Троцким сталинской системы вышла за узкие пределы догматических и схоластических споров о том, чья теория построения социализма более правильна и в большей степени соответствует марксизму-ленинизму: Троцкого с его перманентной революцией или Сталина с его теорией социализма в одной стране. Под такой критикой советского режима могли подписаться многие недовольные советской властью: «Товарищи, не надо смешивать социалистическое отечество с начальством. Мы заявляем: сталинский режим мы будем критиковать до тех пор, пока вы нам механически не закроете рот. До тех пор, пока вы не вгоните нам в рот кляп, мы будем критиковать этот сталинский режим, который подрывает все завоевания Октябрьской революции… Мы будем критиковать сталинский режим, негодный, сползающий, идейно слабый, короткомысленный, недальнозоркий. Мы будем его с удвоенной силой критиковать именно потому, что видим опасность, и именно потому, что ошибки Сталина в случае войны помножатся на 10 и на 100» [574] .

574

Коммунистическая оппозиция в СССР. Т. 3. С. 96.

На заседание Президиума ЦКК 24 июня Троцкий впервые заявил о происходившем в партии термидорианском перерождении [575] . Сравнение проводилось с государственным переворотом 9 термидора (27 июля) 1794 г. во Франции, когда была свергнута якобинская диктатура, залившая страну кровью, и политический курс Французской революции начал возвращаться в русло конституционного развития. Сравнение было крайне неточным и неудачным, потому что из этого сравнения следовало, что Троцкий придерживался «левого» революционного якобинского курса и поддерживал революционный террор, а это не то, что имел в виду Троцкий. Суть расхождений со Сталиным у Троцкого была не в том, что Троцкий выступал за революционный (якобинский) террор, а Сталин был против. Троцкий хотел сказать, что Сталин — могильщик революции, точно так же, как могильщиками революции во Франции стали термидорианцы. Но окончание революции во Франции с точки зрения интересов населения нельзя было воспринимать иначе, как явление положительное, поскольку оно способствовало восстановлению нормальной мирной жизни. Троцкий же видел в этом событие исключительно отрицательное, контрреволюционное.

575

Правда. 1927. 26 июня.

На счастье Троцкого, это сравнение было тем не менее невыгодно Сталину, который не мог сознаться в том, что является контр революционером (термидорианцем). Сталин конечно же отождествлял себя скорее с якобинцами, как и Троцкий. Террор, который впоследствии развернул Сталин против советской номенклатуры и старой «ленинской гвардии», можно было с известным уровнем приближения сравнивать с термидорианским террором против революционеров-якобинцев, но с одной очень существенной поправкой. Сталин, позиционировавший себя в Политбюро как умеренный центрист, борющийся сначала с «левыми» Троцким, Зиновьевым и Каменевым, затем с «правыми» Бухариным, Рыковым и Томским, на поверхности оказался крайне левым революционером, куда левее самого Троцкого. Просто Сталин иначе смотрел на движущие силы революции и в другом их видел.

Сам Троцкий не очень хорошо понимал, что же, собственно, происходило во Франции летом 1794 г. Он писал: «Что же такое Термидор? Спуск революции на одну ступеньку; сдвижок власти вправо в результате какого-то надлома или надрыва революции. Наверху, у руля, как будто те же самые люди, те же самые речи и те же самые знамена» [576] . Но во французском Термидоре имел место отнюдь не «сдвижок», а у власти не остались те же люди. Те, кто был у власти, во главе с М. Робеспьером, были отправлены на гильотину, и политическая группировка якобинцев от власти была отстранена.

576

РГАСПИ. Ф. 325. Оп. 1. Ед. хр. 372. Л. 1.

И сталинское большинство, и оппозиция в равной мере необоснованно и спекулятивно непрерывно твердили об опасности «империалистического» военного нападения на СССР. Наличие внешнего врага, действительного или мнимого, всегда являлось стимулом для укрепления власти. Большевики исходили из весьма примитивной максимы о том, что задача капиталистического мира заключается в свержении советской власти. Паранойя стала одним из основных факторов советской внешней и внутренней политики. Декларирование «военной опасности» особенно усилилось после того, как в мае 1927 г., в разгар сбора подписей под «Заявлением 83-х», последовала серия международных инцидентов. С СССР после того, как во время обыска в помещении Англорусского кооперативного общества АРКОС были обнаружены неопровержимые свидетельства советского шпионажа, разорвала дипломатические отношения Великобритания. В Польше русским эмигрантом был убит советский полпред П. Л. Войков [577] .

577

Войков Петр Лазаревич (настоящие фамилия и имя Вайнер Пинкус) (1888–1927) — социал-демократ с 1903 г., меньшевик. В 1917 г. вступил в большевистскую партию. В 1918 г. был комиссаром по снабжению Уральского округа в Екатеринбурге и непосредственно участвовал в организации убийства бывшего царя Николая II, членов его семьи и близких. С 1924 г. — полпред СССР в Польше. Был убит белоэмигрантом в Варшаве.

«Единого фронта империалистических держав» против СССР и подготовки «новой интервенции» на самом деле не было. Тем не менее начиная с 1925 г. а особенно интенсивно с 1927 г. в Советском Союзе разрабатывались подробные планы военной мобилизации армии, промышленности и сельского хозяйства. Страну держали в состоянии боевой готовности, военной лихорадки, а за любое нарушение бдительности виновных беспощадно карали [578] . Преувеличивая, вместе со Сталиным, военную угрозу, Троцкий, реально, подыгрывал Сталину, использовавшему возникшую панику для борьбы с оппозицией. Именно тогда появился столь болезненный для Троцкого и его соратников сталинский тезис о существовании «единого фронта от Чемберлена до Троцкого».

578

Rosenfeldt N. E. Stalin’s Special Departments. A Comparative Analysis of Key Sources. Copenhagen: C. A. Reitzels Forlag, 1989. P. 26–27.

Несколько позже нарком иностранных дел Чичерин свидетельствовал, что военной опасности в действительности не существовало, а мифическая угроза этой опасности использовалась внутри СССР для борьбы с Троцким. В 1929 г. Чичерин рассказывал американскому журналисту Луису Фишеру: «В июне 1927 г. я вернулся из Западной Европы. Все в Москве говорили о войне. Я старался разубедить их. «Никто не планирует нападения на нас». Я настаивал. Тогда коллега меня просветил. Он сказал: «Мы это знаем. Но это нам нужно для борьбы с Троцким» [579] . Чичерин и позже решительно отрицал опасность нападения на СССР, причем в письмах Сталину писал об этом на удивление резко: «В наших московских выступлениях говорится, что обострилась опасность войны между капиталистическими государствами, а следовательно, и нападения на нас. Что за вздор, как можно говорить такие вещи!!» [580]

579

Tucker R.G. The Emergency of Stalin’s Foreign Policy // Slavic Review. 1977. Vol. 36. № 4. P. 567.

580

Советское руководство: Переписка 1928–1941. М.: РОССПЭН, 1991. С. 69. Письмо Чичерина Сталину от 30 марта 1930 г.

Тем временем Агитпропотдел ЦК ВКП(б) издал в 1927 г. брошюру «О войне и военной опасности», целиком направленную против Троцкого, которого обвиняли в «реакционном пораженчестве» [581] . За границей же продолжало существовать мнение, высказанное 18 июня 1927 г. газетой «Нью-Йорк уолд»: Сталин проводит довольно умеренную международную политику, которая противостоит наступательной политике Троцкого и других лидеров оппозиции, а Чичерин, встречаясь с европейскими руководителями в Берлине и Париже, убеждает их, что только в том случае, если СССР получит кредиты от европейских стран, можно будет держать в узде западноевропейских большевиков.

581

ЦДАГОУ. Ф. 1. Оп. 20. Од. зб. 2453. Арк. 94.

13 и 14 июня специальная комиссия ЦКК допросила Троцкого и Зиновьева [582] . Сталин, находившийся на отдыхе, остался крайне недоволен тем, что инициативу на заседании перехватили обвиняемые и устроили нечто вроде суда над ЦКК и сталинскими сторонниками Коминтерна. 23 июня генсек с раздражением писал Молотову: «Получается впечатление сплошного конфуза для ЦКК. Допрашивали и обвиняли не члены ЦКК, а Зиновьев и Троцкий. Странно, что попрятались некоторые члены ЦКК. А где Серго [Орджоникидзе]? Куда и почему он спрятался? Позор! Решительно протестую, что комиссия по обвинению Тр[оцкого] и Зин[овьева] превратилась в трибуну по обвинению ЦКК и К[ом] и[нтерна] с заострением «дела» против Сталина, которого нет в Москве и на которого можно ввиду этого вешать всех собак. Неужели эту «стенограмму» отдадут на руки Троц[ко]му и Зиновьеву для распространения ! Этого еще не хватало» [583] .

582

РГАСПИ. Ф. 613. Оп. 1. Ед. хр. 48. Л. 57.

583

Письма И. В. Сталина В. М. Молотову. С. 102.