Лев Троцкий. Оппозиционер. 1923-1929

Правда, после прибытия в Мексику в начале 1937 г. финансовое положение Троцкого несколько улучшилось благодаря помощи художника Диего Риверы [967] и его супруги Фриды Кало [968] (именно в доме Кало Троцкие проживали первое время), но после разрыва с Риверой в последние полтора года жизни положение Троцкого вновь стало затруднительным, и Троцкий был вынужден писать статьи специально для того, чтобы заработать себе на жизнь.

967

Ривера Диего (1886–1957) — мексиканский живописец, левый общественный деятель. В 1907–1921 гг. жил в Европе, учился в Академии художеств в Мадриде, затем работал в Париже и других городах. С 1922 г. член компартии Мексики. В 1927 г. приехал в СССР и стал соучредителем художественного объединения «Октябрь». Поддержал объединенную оппозицию, вынужден был уехать из СССР и порвал с компартией. В 1930–1934 и 1940 гг. работал в США, где произошел известный скандал с фреской «Человек на распутье», которую Ривера создал в Рокфеллеровском центре в Нью-Йорке. Персонажами фрески были Ленин, Троцкий и другие революционеры, поэтому несколько лет фреску скрывали под занавесом, а в 1934 г. она была уничтожена. Ривера воссоздал ее затем в здании оперного театра в г. Мехико. В середине 30-х гг. Ривера поддерживал близкие отношения с Троцким. Однако затем между ними произошел разрыв, и художник возвратился в компартию. В 1955 и 1956 гг. он вновь посещал СССР.

968

Кало Магдалена Кармен Фрида (известна как Фрида Кало) (1907–1944) — мексиканская художница, жена Д. Риверы. В детстве перенесла полиомиелит, а в юности попала в автомобильную аварию. И то и другое оказало сильное влияние на ее жизнь и творчество. В живописи Кало преобладают мексиканские народные сюжеты, окрашенные модернистскими влияниями. Являлась членом компартии, из которой вышла в связи с увлечением идеями Троцкого. В конце 30-х гг. возвратилась в компартию. Выступала как сталинистка.

Все эти житейские обстоятельства тем более важно подчеркнуть, что уже вскоре после высылки за пределы СССР в советской печати в изобилии стали появляться клеветнические материалы, в частности карикатуры, изображавшие «мистера» Троцкого с мешком, наполненным деньгами, получаемыми, мол, за верную службу «акулам империализма». Эту клевету, уже с антикоммунистических позиций, повторяют и некоторые современные авторы. Так, Игорь Бунич утверждает, без ссылок на источники, что еще в 1921 г. Троцкий перевел 11 миллионов долларов в один из банков США и 90 миллионов швейцарских франков в Швейцарский банк [969] . Если переводы этих сумм советским правительством на заграничные счета действительно были сделаны, остается установить, какое отношение к ним имел Троцкий. Созданный в феврале 1920 г. Гохран подчинялся Политбюро. Поступавшие туда конфискованные ценности могли реализовываться за границей. Но деньги в этом случае оседали тоже за границей, а не переводились обратно в советские банки для дальнейшего перевода на заграничные советские счета. Троцкий действительно был назначен спецуполномоченным ВЦИКа и Совнаркома по учету этих ценностей, а с 1922 г. руководил еще и конфискацией церковных ценностей. Теоретически рассуждая, он мог давать санкции на перевод денег за границу, например для финансирования иностранных компартий или какой-то другой подрывной коммунистической деятельности. Но Троцкий, разумеется, не переводил, да и не мог переводить столь крупные суммы на личные счета на случай своей высылки или выезда из Советской России. В 1921 г. советские руководители, безусловно, злоупотребляли властью и положением. Эти злоупотребления могли выражаться и в присвоении чужой собственности (например, квартир, антиквариата, драгоценностей), и в бесконтрольном использовании государственных благ (машин, домов отдыха, нечастых заграничных поездок). Но современные виды воровства типа перевода крупных сумм бюджетных денег на личные заграничные счета коммунистам 1921 г. известны не были.

969

Бунич И. Пятисотлетняя война в России. Киев; СПб.: Облик, 1997. С. 185.

Еще один странный факт в истории изгнания Троцкого из СССР — это официально не оформленное, но существовавшее разрешение на вывоз его архива, значительную часть материалов которого он вскоре стал использовать в борьбе против Сталина и его сторонников. Ведь речь шла о нескольких сундуках с бумагами! По-видимому, в том, что власти допустили вывоз Троцким архива, можно видеть и демонстративную готовность Сталина к примирению в случае «капитуляции» его главного противника, и некую растерянность властей, готовых избавиться от Троцкого как можно скорее, уступая во всех, не казавшихся Сталину принципиальными вопросах. Не исключено, что в 1929 г. Сталин просто не был еще достаточно опытен, чтобы предвидеть взрывоопасную силу документов Троцкого. По крайней мере, Сталин не понимал, что опытный полемист и журналист Троцкий будет использовать в борьбе с генсеком любой документик, оказавшийся под рукой. Это знание, этот опыт Сталин приобретет чуть позже. Больше таких ошибок он уже не повторит.

По прибытии в Турцию изгнанник начал устанавливать связи с оппозиционными коммунистическими деятелями в разных странах. Многие из тех, к кому обращался Троцкий, заявляли о своей с ним солидарности и готовности вместе с ним и под его руководством вести борьбу за ликвидацию центристского (то есть сталинского) курса в ВКП(б) и Коминтерне. В числе первых откликнувшихся были давние знакомые: бывший член Исполкома Коминтерна француз А. Росмер и его супруга Маргарита, видный французский журналист Паз, исключенный из компартии за поддержку объединенной оппозиции в ВКП(б). С их помощью Троцкий стал устанавливать контакт с редакциями крупных западноевропейских и американских газет. Корреспонденты «буржуазных» периодических изданий один за другим стали появляться в советском консульстве, создавая серьезные практические и политические неудобства советским чиновникам и агентам ОГПУ, работавшим в консульстве под дипломатическим прикрытием.

Интерес зарубежных журналистов к появлению Троцкого в Стамбуле стимулировался тем, что, как это водится, после депортации Троцкого и его прибытия в Турцию в прессе сразу же стали распространяться самые невероятные слухи. Их с завидным постоянством перепечатывали русские эмигрантские издания, редакторы которых никак не могли поверить, что Троцкий изгнан Сталиным как лицо, политически разошедшееся с генсеком и большинством политического руководства страны. Из-за границы разногласия левой оппозиции с центристами и правыми казались мелкими, походили даже на ненамеренную дезинформацию с целью усыпления бдительности демократического («капиталистического») мира. Попросту говоря, в глазах антисоветской эмиграции Троцкий был не меньшей «сволочью и бандитом», чем Сталин. В глазах западной общественности перманентная революция Троцкого выглядела куда худшей угрозой, чем сталинская теория социализма в одной стране. Высылка международного революционера Троцкого скорее могла казаться засылкой троянского коня, а не наказанием пламенного революционера. В перипетиях судьбы бывшего наркомвоенмора видели некий дьявольский большевистский замысел. Наиболее преуспели в трактовке высылки Троцкого парижские «Последние новости», перепечатавшие сообщение, что Троцкий «стоит во главе советской армии у границ Афганистана, выжидая событий» [970] . В других сообщениях, наоборот, утверждалось, что «небольшой пароход», на котором, дескать, везли Троцкого, «бесследно затерялся в пути, а на море плавает много обломков» [971] Троцкий же, вопреки информации о выдворении в Турцию, перевезен в Москву, где над ним будет организован суд по обвинению в заговоре с целью свержения Сталина [972] . Это звучало уже более правдоподобно, по крайней мере с политической точки зрения, хотя и не соответствовало действительности. Популярный журнал «Иллюстрированная Россия» опубликовал очередную серию карикатур Дризо на тему «Что мы можем предложить т. Троцкому в эмиграции». Варианты были следующими: вместо того чтобы раздувать пожар мировой революции, раздувать самовар в русском ресторане; вместо того чтобы «разменивать» людей, заняться разменом иностранной валюты; вместо того чтобы сажать буржуев, сажать капусту; вместо того чтобы участвовать во всяких комиссиях, заняться комиссионным делом [973] .

970

Последние новости. 1929. 26 января.

971

Руль (Берлин). 1929. 5 февраля.

972

Новое время (Белград). 1929. 10 февраля.

973

Иллюстрированная Россия. 1929. № 8. С. 3; Юниверг Л. «Главкомштык» глазами русских парижан // Вести (Израиль). 2009. 19 февраля.

Западная пресса тоже строила всевозможные догадки относительно причин высылки Троцкого и явного несоответствия статуса приехавшего «на лечение» изгнанника тем обвинениям, которые одновременно с этим были ему предъявлены в СССР. В прессе распространялись всевозможные слухи и предположения о судьбе Троцкого, о том, какова его «миссия», насколько соответствует истине версия о высылке его как оппозиционера и пр. Желтые газеты искали в появлении бывшего вождя Красной армии в Стамбуле проявление какой-то запутанной интриги Кремля. Значительная часть изданий выдвигала даже версию, что высылка — это маскировочное прикрытие для внедрения Троцкого на Западе с целью раздувания там революции. Возможно, эта версия была результатом намеренной утечки информации из Кремля для того, чтобы вызвать особую ненависть к депортированному со стороны русской эмиграции и западного общественного мнения, создать Троцкому как можно большие сложности за рубежом. Печатались даже сообщения, что Троцкий прибыл в Стамбул по соглашению со Сталиным с тайной миссией для того, чтобы подготовить военный захват стран Ближнего Востока, что предыдущая почти шестилетняя внутрипартийная борьба была попросту спектаклем с заранее распределенными в нем ролями.

Журналисты искренне пытались разобраться в том, что же все-таки происходило с Троцким в январе 1929 г. После того как французское агентство Гавас, а за ним и константинопольский корреспондент лондонской «Таймс» подтвердили, что Троцкий прибыл в Константинополь на пароходе «Ильич» под фамилией Седов вместе с женой и сыном [974] , в советское консульство хлынула толпа журналистов, напору которых было крайне трудно противостоять. Консульские работники, допускавшие газетчиков к Троцкому, способствовали таким образом — разумеется, против своей воли — расширению оппозиционной деятельности Троцкого за границей, а это могло стоить карьеры, свободы, жизни.

974

Последние новости. 1929. 14, 15 февраля.

Первыми в консульстве появились представители германской социал-демократической прессы, которым Троцкий дал интервью, опубликованное в немецких газетах в конце февраля — начале марта [975] . Особенно подробным и информативным, в целом сочувственным к Троцкому, было интервью, помещенное в авторитетной «Рейнско-Вестфальской газете», выходившей в Эссене [976] . По поручению Сталина перевод этого интервью был разослан членам и кандидатам в члены Политбюро, членам Президиума ЦКК и некоторым членам ЦК. Вот как описывала газета своего героя, сбрившего бородку, чтобы не быть случайно узнанным посторонними или враждебно к нему настроенными людьми: «Ростом несколько выше среднего, небрежно элегантно одетый, вальяжный, с гладко выбритым лицом, вместо известных нам портретов с бородой Троцкого, резко очерченные одухотворенные черты и большие острые голубые глаза… Троцкий гладко говорил больше часа на изысканном немецком языке».

975

Drezdener Nachrichten. 1929. 23 February; Arbeiterzeitung. 1929. 3 Marz.

976

Rheinisch-Westf"alische Zeitung. 1929. 21 Marz.

Вслед за немцами подоспели турки и англичане, также исправно поместившие интервью с Троцким в своих газетах [977] . Хотя немалая доля того, что публиковалось, была просто выдумкой коварных журналистов, общая направленность материалов была очевидной — все они содержали резкую и непримиримую критику Сталина и проводимого им курса.

Естественно, долго так продолжаться не могло. Изо дня в день советские представители все более убеждались, что Троцкий не намерен свертывать свою оппозиционную деятельность. Это стало особенно очевидно в связи с его настойчивыми требованиями выполнить данное ему еще на корабле Булановым и Фокиным обещание отпустить в Турцию находившихся в ссылке секретарей Троцкого Познанского и Сермукса, которые должны были, по планам Троцкого, оказывать ему помощь в работе. По дороге в Турцию Троцкому было заявлено, что вопрос о депортации его секретарей согласован с советским руководством. «Все равно обманете!» — рассмеялся Троцкий. «Тогда Вы назовете меня негодяем!» — ответил Буланов. «И чем это мне поможет?.. Зачем мне Вас обижать, обманете не вы, обманет Сталин» [978] , — сказал Троцкий.

977

Sinclair L. Trotsky. Vol. 1. P. 462.

978

Троцкий Л. Моя жизнь. Т. 2. С. 318; Serge V., Sedova-Trotsky N. The Life and Death of Leon Trotsky. P. 163.

Опасения Троцкого подтвердились в полной мере. Сначала генеральный консул СССР Минский, являвшийся, по мнению Седовой, сотрудником ОГПУ, отделывался неопределенными заявлениями о том, что вопрос находится в стадии обсуждения и разрешения. Через несколько дней Минский известил Троцкого, что им получен из Москвы отрицательный ответ: Сермукс и Познанский не будут выпущены в Турцию [979] .

Консул и вышестоящее начальство крайне раздражались тем, что Троцкий принимал в помещении советского дипломатического представительства нежелательных для властей СССР «подозрительных» посетителей, давал интервью корреспондентам западной прессы, начал сотрудничать с оппозиционными коммунистическими деятелями, в том числе исключенными из компартий, то есть вел себя в стенах советского представительства не как бесправный изгнанник, а как хозяин. По всей видимости, консул получил распоряжение найти удобный предлог для выдворения Троцкого из здания. Повод нашелся, когда Лев Седов во время не санкционированной турецкими властями прогулки в город был задержан (скорее всего, по «наводке» советского консульства) турецкой полицией, которая его допросила и отпустила. Сочтя этот инцидент достаточно веским предлогом, Минский 5 марта потребовал ухода изгнанника с «советской территории».

979

Троцкий Л. Моя жизнь. Т. 2. С. 318.

Троцкий ответил протестом. В своем заявлении он описывал, как агенты ОГПУ обещали ему, что он будет жить в отдельном доме за городом, в условиях, которые «дают минимальные топографические гарантии против совершения легкого и безнаказанного покушения белогвардейцев или иностранных фашистов», что к нему будут доставлены его секретари, что до этого он будет находиться либо в консульстве, либо в отдельном доме под советской охраной. Ни одно из этих условий выполнено не было. Троцкий завершал заявление указанием, что он не имеет желания оставаться в консульстве ни одного лишнего дня, но и не намерен поступаться элементарными требованиями безопасности своей семьи. «Если вы попытаетесь разрешить вопрос не на основах соглашения, а применения физической изоляции меня и моей семьи, как вы мне сегодня говорили, то я оставлю за собой полную свободу действий. Ответственность за последствия будет целиком на ЦК ВКП» [980] .

980

Архив Троцкого. Фонд 13. Т-3177; Троцкий Л. Дневники и письма. С. 46–48.