Лев Троцкий. Враг №1. 1929-1940

В конце 20-х — начале 30-х гг. мелкие и крохотные организации, течения и группы троцкистов возникли и во многих других странах. С рядом из этих течений и групп Троцкий вступал в переписку, пытался учить их уму-разуму в духе революционного большевизма, окрашенного собственными идеями перманентной революции. Все эти труппы и их деятели оставались незначительными по численности, были оторваны от массового рабочего движения, тяготели к расколам, потом к объединениям с вроде бы себе подобными, затем к новым расколам. Ни одно из этих течений не смогло перерасти рамок замкнутой сектантской группы, превратиться в полноценную политическую партию, которая обладала бы определенными, тем более существенными социальными связями, могла бы участвовать в парламентских или хотя бы местных выборах с надеждой на достижение минимального успеха, который выразился бы в получении мандатов.

С самого начала, как это обычно бывает с мелкими отколовшимися политическими единицами, внутри оппозиционных групп и между ними происходили острые столкновения по вопросам теории, догматики, организационных принципов и особенно личного руководства. Вокруг оппозиционных коммунистических групп терлось немало авантюристов, мошенников и даже агентов советских спецслужб. Соперничавшие маленькие политики стремились привлечь Троцкого в качестве своего защитника и арбитра, и он обычно охотно, хотя весьма осторожно, ввязывался во всевозможные конфликты и дрязги, пытаясь при этом сохранить позицию отца-примирителя. Эта роль, однако, редко ему удавалась, хотя окружавшие и смотрели на него снизу вверх, и он сам всячески поощрял такую иерархию, сочетая ее с внешним демократизмом, правда только до тех пор, пока дело не доходило до вопросов, которые представлялись ему принципиальными. В этих случаях демократизм внезапно исчезал и прилагались все усилия для того, чтобы во что бы то ни стало навязать свою волю.

В некоторых случаях Троцкий мешал своим сторонникам выйти на более широкое поле политической борьбы. Это происходило тогда, когда они пытались во имя расширения социальной базы использовать не столь одиозные лозунги и шаблоны, не провозглашать себя прямыми последователями Троцкого, иными словами, когда они пытались стать на путь менее радикальный. В начале июля 1929 г. он отчитывал одного из своих последователей, который считал целесообразным «отмежеваться от троцкизма» не по принципиальным мотивам, а по практическим соображениям, ибо коммунистические массы терроризированы жупелом «троцкизма». «Этот метод противоречит всему моему политическому опыту», — писал Троцкий в ответном письме и требовал немедленного издания важнейших документов интернациональной левой оппозиции, то есть открытое заявление о солидарности с Троцким [202] .

202

РГАСПИ. Ф. 325. Оп. 2. Ед. хр. 96. Л. 167–170.

Продолжая уделять внимание национальным организациям, Троцкий уже в начале 30-х гг. всерьез занялся подготовкой к созданию международного объединения своих сторонников. Но для образования такового, да и для укрепления групп своих приверженцев в отдельных странах необходимо было, по его мнению, разносторонне разработать на базе конкретного историкополитического анализа основные проблемы революции 1917 г., советской и международной действительности.

Глава 2. ГЛАВНЫЙ ВРАГ СТАЛИНА

1. Исторические труды и статьи о Сталине

После депортации Троцкого Сталин развернул новую массированную кампанию против «троцкизма». Немаловажным ее проявлением был доклад Ярославского на совещании преподавателей-обществоведов 9 февраля 1930 г., в котором впервые было заявлено о полной идейной, теоретической и практической несовместимости большевистской и троцкистской точек зрения по вопросам о методах внутрипартийной борьбы. Большевистскую точку зрения Ярославский формулировал как историю расколов и отколов различных групп от революционной партии пролетариата, а «троцкистскую» — как историю «объединительных попыток беспринципного склеивания различных групп и группочек» [203] .

203

Ярославский Е.М. К вопросу об изучении истории партии // Пролетарская революция. 1930. № 2–3. С. 155.

Троцкий не мог и не желал оставлять без ответа всевозможные наветы и измышления по поводу его взглядов и роли в истории социал-демократического движения в России и мире. Но важнейшую свою задачу он видел в том, чтобы на базе доступного ему материала, собственных воспоминаний и впечатлений и своей концепции воссоздать предпосылки и ход революции 1917 г. Выполнение этой задачи он считал необходимым для разработки программно-политических установок российской и международной коммунистической оппозиции. Именно в эмиграции развернулась масштабная историко-аналитическая деятельность Троцкого.

Формально говоря, Троцкий не был профессиональным историком, но его знания и аналитическая хватка были велики, а сферы интересов в области истории разнообразными, хотя в этом разнообразии было своеобразное единство. Оно состояло в том, что он стремился использовать историю в политических целях, обычно не прибегая к прямой фальсификации и тем более подлогу, но преломляя историю в призме собственных идеологических и политических концепций, что при определенном взгляде на написанное можно было классифицировать и как фальсификацию.

В круг интересов Льва Давидовича входили: история России, особенно конца XIX — начала XX в.; частично всемирная история, рассматриваемая как источник уроков для настоящего и будущего; биографистика и воссоздание политических портретов Ленина и Сталина; документоведение и архивистика, прежде всего та их часть, которая позволила бы оправдать и укрепить политический курс самого Троцкого и дискредитировать его врагов и соперников, в первую очередь Сталина; мемуаристика, позволявшая добиться тех же целей. Все эти области были теснейшим образом переплетены между собой, частично перекрывали друг друга, ибо мемуарные произведения содержали анализ общеисторических явлений, а в исторических трудах нередко встречались автобиографические эпизоды. Вычленить каждое из этих направлений можно только условно.

Своего рода пробой в разработке революционной истории России явились воспоминания «Моя жизнь», которые сквозь призму личных впечатлений и собственного нравственно-политического пути воссоздавали канву российской истории первой четверти XX в. Троцкий вспомнил и то, что именно он был первым автором брошюры о революции 1917 г., которую диктовал в Бресте по ночам и в перерывах между заседаниями на мирных переговорах 1918 г. [204] Этот текст также служил ему в какой-то мере путевой вехой для написания нового фундаментального труда: «История русской революции».

204

Троцкий Л. История Октябрьской революции. Б. м., 1918.

Поразительно, но написанная примерно за два года работа объемом почти в полторы тысячи страниц создавалась одновременно с огромным количеством теоретических и политических статей, тезисов, директивных писем и прочих документов, на фоне множества встреч со сторонниками и поклонниками, которые один за другим приезжали в Турцию специально для того, чтобы повидаться с Троцким. Разумеется, помощники и секретари оказывали ему немалую помощь. Особенно большую работу проводил вначале на Принкипо, а затем в Берлине сын Лев, посылавший отцу книги, статьи, собственные выписки, библиографические списки. Если силы других помощников Троцкий как-то еще берег, то Льва он эксплуатировал нещадно. Многочисленные письма в Берлин содержали все новые и новые требования, упреки в недостаточно тщательной работе и даже пренебрежительном отношении к его просьбам.

О том, какие источники лежали в основе работы и как проходил сам творческий процесс, дает представление письмо Троцкого американским издателям Саймону и Шустеру, которые первыми выпустили эту работу на английском языке. В ответ на их просьбу сообщить, как и при каких условиях писалась книга (это было необходимо, очевидно, для рекламы), Троцкий ответил письмом от 10 февраля 1932 г., вскоре появившимся в нескольких американских газетах:

«Вы спрашиваете, не могу ли я сообщить Вам какие-либо дополнительные данные о том, как и при каких условиях писалась и пишется «История русской революции». Попытаюсь набросать здесь наспех кое-какие обстоятельства, которые могут представить для Вас интерес. В Константинополе нет никаких библиотек, если не считать книгохранилищ со связанными книгами Ислама и пр. Каждую справку мне приходилось наводить за границей, путем писем или телеграмм. Нужные мне газеты посылались мне моими сотрудниками из Берлина. Я отмечал здесь то, что представляло для меня интерес, и возвращал в Берлин для переписки, так как постоянная моя сотрудница занята была текущей работой. Если в выписках оказывались сомнительные места, то проверку приходилось проводить по авиационной почте (к сожалению, она функционирует далеко не круглый год).