Лев в долине

– Не отвлекайся, Амелия! – пригрозил любимый супруг.

– Хорошо, хорошо! Так вот, я повстречала этого джентльмена прямо перед зданием полиции. Он меня узнал и заговорил со мной – надо сказать, со всей учтивостью. По его словам, подозревается некий бродяга в оранжевом тюрбане. Джентльмена зовут Тобиас Грегсон. На его счету много известных раскрытых дел: Камбервелльское отравление и...

Продолжить мне не дали. Все – за исключением Бастет, которая лишь лениво мигнула, – вскочили и заговорили хором.

– Это все Рональд! – крикнула Энид.

Дональд вторил ей. Эмерсон разразился бессвязной речью о том, что частные сыщики все как один закоренелые подлецы, а мне не следует болтать с первым встречным.

– Мама, мама, мама... – тараторил Рамсес, как попугай, только что научившийся говорить. – Грегсон – это... Грегсон – это...

Так могло продолжаться бесконечно и без всякого толку, поэтому я не стала дожидаться, пока они уймутся.

– Забудьте о Грегсоне, раз упоминание его имени вызвало такую бурю. Главное, Дональду и Энид ни в коем случае нельзя появляться в полиции. Положение мистера Фрейзера даже опаснее, поскольку власти наверняка предпочтут арестовать мужчину, а не юную леди. Нет уж, мы должны сидеть и не высовываться – так, кажется, выражается молодежь? Игру мы затеяли опасную и не должны показывать свои карты противникам. Я уже предприняла одну попытку выманить Сети из норы и собираюсь продолжить завтра...

Мои слушатели снова взвыли, да так, что я прикусила язык. Конечно, Эмерсон перекрывал остальных:

– Я свяжу тебя по рукам и ногам, Амелия! Не позволю тебе рисковать! Я сам выкурю этого мерзавца!

– Переодевшись в мисс Дебенхэм?

Эмерсон умолк.

– А почему вы так уверены, что охотятся именно за мной? – робко спросила девушка. – Вдруг нападавший знал, кто перед ним?

– Устами младенца глаголет... – Эмерсон осекся и кашлянул. – Простите, мисс Дебенхэм, но я бы сказал то же самое, если бы меня все время не прерывали.

– Глупости! – отрезала я. – Перевоплощение было безупречным. Дональд, например, и подумать не мог...

– А я догадался! – поспешно вставил Рамсес. – Я знал, что это ты, мама. Я кое-что должен тебе...

– Вот видишь! – торжествующе провозгласил Эмерсон.

– Глаза истинной любви видят насквозь, – улыбнулась Энид.

Дональд бросил на нее быстрый взгляд и отвернулся. Эмерсон поджал губы.

– Этого я и опасаюсь, – признался он.

VII

Эмерсон не стал объяснять свои загадочные слова. Впрочем, никто из нас не потребовал у него объяснений: были темы и поважнее. Мы решили ждать развития событий не больше двух дней. Вернее, такое решение принял Эмерсон, невзирая на мое сопротивление. Мне, правда, удалось взять с него обещание, что, если эти два дня пройдут зря, мы вместе отправимся в Каир за новостями.

– Хоть ненадолго сосредоточиться бы на работе! – простонал Эмерсон. – Мы еще даже не выяснили, к какой эпохе относятся постройки рядом с пирамидой.

Я догадывалась, что у него на уме. Подобно мне, Эмерсон не собирался сидеть сложа руки в ожидании следующего шага Сети. Совершенно очевидно, что ненаглядный супруг вознамерился утереть мне нос по детективной части. Разумеется, я не призналась, что разгадала его замысел. Играть так играть, дражайший профессор Эмерсон! На этот случай у меня в рукаве припрятано несколько лишних карт.

– Отлично, – сказала я с притворной радостью. – За это время я успею обследовать вспомогательную пирамиду изнутри.

– Напрасный труд, мама, – скептически заметил Рамсес. – Погребальная камера пуста. Подозреваю, что она никогда и не служила гробницей, потому что слишком мала, всего семь футов на...

– Рамсес!

– Да, мама?

– Разве я не запретила тебе лазить в пирамиду без разрешения?

Рамсес задумался.

– Запретила, мама. Уверяю тебя, я этого не забыл. Просто ты была в пределах видимости, значит, я не совсем нарушил твой запрет. Я находился у самого входа в коридор, то есть не внутри и не снаружи, и собирался там оставаться, но по неосторожности оступился и соскользнул вниз. Как ты помнишь, наклон коридора составляет сорок пять градусов пятнадцать минут. Я ударился о стену, чем нарушил равновесие камней, которые и так...

– Рамсес!

– Хорошо, мама, постараюсь быть кратким. Проход оказался перегороженным, я понял, что не смогу освободиться самостоятельно, и решил воспользоваться случаем, чтобы изучить пирамиду изнутри, ибо мое отсутствие будет обнаружено не сразу, и отряд спасателей...

– Думаю, сынок, – пробормотал Эмерсон, – мама готова тебя отпустить. Ступал бы ты спать.

– Хорошо, папа. Но сперва я обязан довести до маминого сведения, что Грегсон – это...

– Хватит! – Я не выдержала и встала. – Рамсес, ты испытываешь мое терпение. Ступай сейчас же!

– Но, мама...

Я замахнулась – вовсе не для того, чтобы отлупить Рамсеса. К телесным наказаниям я вообще отношусь неодобрительно, но порой это единственный способ вправить любимому чаду мозги. На сей раз я собиралась ухватить его за шкирку и отправить спать, но Бастет, неправильно истолковав мои намерения, молнией взмыла в воздух и вцепилась мне в рукав. На помощь пришел Эмерсон. Извинений от нахалки можно было не ждать: Бастет обиженно задрала хвост и величественно удалилась с Рамсесом, можно сказать, в обнимку. Оба демонстрировали оскорбленную добродетель: кошка – походкой, Рамсес – отказом пожелать любимой родительнице спокойной ночи. Представляю, как лихо они хлопнули бы дверью, окажись она на их пути.

Эмерсон предложил и остальным отправиться на боковую.

– После такого насыщенного дня ты, должно быть, страшно утомилась, Пибоди.

– Вовсе нет! Если хочешь, могу проговорить еще несколько часов.

Эмерсон лишь хмыкнул в ответ.

Собрав свои пожитки, мы двинулись к палатке, перед уходом поручив Абдулле запереть ворота и поставить сторожа. Я не сомневалась, что Дональд присмотрит за Рамсесом и Энид. От мисс Дебенхэм молодой человек, конечно, постарается держаться подальше, но в обиду не даст.

Завтра Дональду не избежать доброго совета. На мой взгляд (а он у меня наметанный, да и опыт немалый), ничто так не раздражает женщину, как раболепное обожание. Подобное отношение лишь способствует капризам. Ведь если перед вами вдруг кто-то станет ползать на коленях и молить, чтобы его как следует потоптали ногами, потребуется недюжинная воля, дабы отклонить это заманчивое предложение. По дороге к палатке я поделилась своими мудрыми наблюдениями с Эмерсоном. Вопреки моим ожиданиям, он не стал презрительно фыркать, а задумчиво ответил: