Лев Яшин
Шрифт:
ТРАГЕДИЯ И ТРИУМФ
8 января 1961 года в еженедельнике «Футбол» было опубликовано интервью нового старшего тренера московского «Динамо» — Всеволода Константиновича Блинкова.
«Прошлый сезон, — объяснял заслуженный мастер спорта, один из героев знаменитой „суперсерии“ московского „Динамо“ по Великобритании 1945 года, — динамовцы провели ниже своих возможностей и еще раз к почетному титулу „чемпион“ вынуждены были приставить сухое определение „экс“». Оптимизма наставник не терял: «Думаю, что динамовцы в 1961 году покажут разнообразную, содержательную игру, основанную на своих богатых традициях. Все возможности у нас для этого есть». Последнее утверждение совершенно справедливо. К тому же, подчеркивает Блинков: «Из нашей команды никто не ушел».
Однако читатель уже догадался, что это не совсем так. Да, все футболисты основы и ближайшего резерва сохранили (возможно,
После «бронзового» сезона 1960 года клуб покинул многолетний старший тренер Михаил Иосифович Якушин. И с его уходом завершился «золотой» век московского «Динамо», которое в 40-е прекрасно конкурировало с армейцами, а в следующее десятилетие составляло еще более достойную конкуренцию «Спартаку».
Что же случилось? Быть может, Якушин враз утерял квалификацию? Отстал, так сказать, от требований времени? Никак нет. В 60-е годы он успешно тренировал «Пахтакор», в 70-е — закладывал основы будущих побед не чужого ему тбилисского «Динамо». А сборную СССР (которую «просто специалисту» не доверяли) в 1968 году вывел в полуфинал чемпионата Европы. Где наши не проиграли будущим золотым медалистам итальянцам (0:0) и не вышли в финал лишь по воле жребия. Причем континентальный турнир получился через восемь лет намного представительнее того, который стал для СССР победным.
Тогда почему же самый успешный наряду с Б. А. Аркадьевым клубный тренер (они по шесть раз приводили руководимые ими коллективы к первенству, а эпоха Лобановского была еще впереди) ушел из родной команды?
Для начала послушаем его самого: «Семь лет я проработал во второй свой приход в московское „Динамо“, а по окончании сезона 1960 года расстался с командой. Опять-таки по своей инициативе. Вновь начал контакт с футболистами терять. Что ни требую, в ответ ворчание. Да и нервно я истощился, признаюсь. Ведь всё время руководители первого места требовали. „А если второе?“ — спрашиваю у них. „Второго быть не должно“, — отвечали. А до моих трудностей дела не было. Игроков хороших в команде, правда, было немало, молодые, способные уже подросли — Численко, Короленков, Аничкин. Но дисциплина в команде начала резко падать, настало время жесткие меры принимать. Прикинул я всё и подумал: а ведь если останусь, дров могу наломать, лучше уйти. И тогда подал в отставку. Пятьдесят лет как раз мне исполнилось, отпраздновали мой юбилей, вазу команда мне на память подарила. И распрощался я с московским „Динамо“ как тренер уже навсегда».
А. Т. Вартанян размышляет: «Двенадцать полных сезонов (без небольших довесков) тренировал именитый клуб, приумножая его славу, Михаил Якушин. С пьедестала команда не сходила: шесть первых мест, пять вторых и только в 60-м — третье. А по окончании сезона Михаил Иосифович неожиданно написал заявление об уходе. Сам решил или сверху подсказали? Не знаю. Повод вроде бы ничтожный — возникшие в ходе турне по Африке трения с несколькими игроками. Удивительно, что руководители Центрального совета „Динамо“ и клуба не предприняли попытки разрулить ситуацию и любыми средствами удержать выдающегося тренера. Потеряв, залились в конце сезона горькими слезами».
Это точно. Зальешься тут «слезами», если привычный претендент на первое место не выходит в итоге в «финал десяти». И обречен сражаться за 11-е — 22-е места. Всеволод Блинков в январе такое и в ужасном сне не мог представить. А Лев Яшин, которому после марсельских и парижских оваций 1960 года пришлось играть фактически за право остаться в элитном дивизионе? То есть отыграть-то он отыграл, да чего стоило это по-прежнему первому номеру сборной? Ведь в тот же день 8 января, только в «Советском спорте» появился небольшой и, как всегда, насыщенный материал за подписью «К. Е.». Ну, Константин Сергеевич Есенин, сколько бы он ни маскировался, всегда будет замечен и искренне любим многомиллионной аудиторией. Так вот что заинтересовало великого футбольного статистика: «Кто из наших нападающих забил больше всех в ворота, защищаемые Львом Яшиным? Этот вопрос, вероятно, интересует многих любителей футбола». Выяснилось, что рекордсмены Ворошилов (6 мячей) и Бубукин (4 гола).
«Вообще же, — продолжал сын поэта и выдающийся знаток футбола, — число футболистов, забивших знаменитому динамовцу больше одного мяча в чемпионатах СССР, едва-едва перевалило за десяток».
А между тем Лев Яшин защищал ворота московского «Динамо» в 140 матчах первенства страны. Чуть ли не в половине из них — в 59 играх — он не пропустил ни одного гола. Восемьдесят игр, в которых ворота девятикратного чемпиона защищал Яшин, закончились победой «Динамо».
Яшин в 1961-м вынес немало физической боли, но ту-то можно измерить и лечить, а как быть с тем, что нельзя уяснить, оценить
и хотя бы уменьшить? Вопросы, вопросы — ответа не предвидится.Впрочем, возвращаясь к смене рулевого в «Динамо», необходимо привести различные существующие версии этого события. Слишком уж грандиозная фигура — Михаил Якушин.
Итак, А. Т. Вартанян сообщает об «африканском конфликте» образца осени 60-го (это как раз когда диктант писали). Речь о нескольких игроках, не обо всех. Сам Михаил Иосифович говорит о постоянном ворчании, также не называя имен. «Жесткие меры» — это освобождение из клуба, что и случилось с некоторыми футболистами уже в ходе сезона-61. Однако возникает еще одна сила — руководство. Только оно вправе утвердить решение тренера о кадровых переменах, то бишь отчислении. А если поводов для расставания маловато на его, руководства, взгляд? Буркнул кто, огрызнулся — что, сразу «на выход»? Тут и вправду «дров наломаешь». В чемпионате-то, когда выпивки стали нормой, другого выхода уже и не было. А осенью — расстались мирно. Вазу ребята опять же подарили Михаилу Иосифовичу. Трогательный факт.
Нас же, без сомнения, интересует позиция Яшина в получившейся ситуации. Представить его недовольным, в любой форме оппонирующим тренеру, тем более Якушину и тем более по поводу нагрузок, — невозможно. Не забудем и про 31 год, и про то, что Льва Ивановича к началу 60-х официально стали величать ветераном.
Однако в книге «Счастье трудных побед» имеется отрывок, который надо привести, даже если хочется обратного. Рассказ там шел о 1953 годе, дебютном для Яшина в команде. Якушин, как вы помните, был возвращен волевым решением из Тбилиси в Москву. И характеристика тренеру во вратарских мемуарах буквально на нескольких страницах дается превосходная. И вдруг: «Но нет идеальных людей, и Михаил Иосифович, увы, тоже не без недостатков. Об одном я не могу не сказать, ибо этот недостаток очень вредил ему и нам. Этот опытнейший специалист, настоящий профессор футбола, видел в каждом из нас только игрока — и ничего больше. Человек как таковой оставался вне поля его зрения. Наши домашние заботы, радости и печали, семейные дела и учеба — одним словом, всё, что оставалось за пределами кожаного мяча, за чертой игрового поля, — практически не интересовало его. И в конце концов такое отношение к делу подводило Михаила Иосифовича, возводя между ним и подопечными барьер отчужденности, непонимания, а порой и озлобленности.
Но всё это прояснилось с годами(курсив мой. — В. Г.),а тогда, в пятьдесят третьем, мы видели в нем то, что от него не отнимешь: тонкого и умного знатока футбола, человека, безраздельно преданного игре».
Прямо скажем: последние слова фразы находят масштабное подтверждение как на страницах данной книги, так и во многих иных источниках. А вот насчет того, что «профессор футбола» в динамовцах видел лишь футболистов, — с ходу наводит, по меньшей мере, на размышления. Учебой не интересовался наставник? А как же комсорг Мудрик, по тренерской инициативе организовавший в жаркой Африке фактически вечернюю школу? А красноречивый диалог после финала Кубка Европы, когда Якушин зашел в раздевалку и немедленно расцеловал грязного и счастливого вратаря? Да и подзаголовок в воспоминаниях тренера — «Вратарь моей мечты» — невольно настраивает на лирический лад.
Тогда почему, всё же абзац про неидеального Якушина вошел в мемуары Яшина? Конечно, можно напомнить: книга не писалась, а записывалась. И хотя на обложке справедливо стоит фамилия голкипера — литобработчик Л. Б. Горянов тоже много вложил сил в этот труд. Но, разумеется, объяснять изложенное лишь так — совершенно неправильно. Так как мы забываем: во-первых, Лев Яшин был и остался футболистом и судил с игроцкой, а не с тренерской позиции [14] .
И даже закономерный уход нарушителей режима он рассматривал как их товарищ, а не начальник или критик со стороны. Во-вторых же… Наверное, Яшин хотел гармонии, в которой человеческая составляющая (при исполнении каждым положенного ему, несомненно) всё равно должна превалировать. В общем-то наставник не обязан интересоваться личной жизнью игрока и, тем паче, вмешиваться в нее. Однако как бы хотелось, чтобы люди в рабочем коллективе жили дружно, когда беда, боль или радость становились общими, — а роль старшего в таком случае бесценна. Он очень желал такого превосходного сообщества. Действительность же поворачивалась самой невыгодной стороной.
14
Посему до последних дней мысленно не оставлявший капитанский мостик М. И. Якушин, безусловно, ни в чем не виноват, а уж в бездушии нынешние коллеги по цеху его не имеют морального права обвинить.