Левые психопаты. От якобинцев до движения «Оккупай»

«Ульрика Майнхоф закончила свою бурную жизнь после 41 года, совершив самоубийство в тюремной камере — это было ее последним актом бунта. Ее личность до сих пор остается тайной. Неожиданно она превратилась из одаренной красивой женщины и преданной участницы движения за мир в соучредителя главной террористической организации Германии, RAF. Ульрика Майнхоф была матерью, женой, и женщиной, страдающей от патологической агрессии, так же как от бесконечных сомнений в себе».

Несоответствие между ее реальной и ее идеальной жизнями, по словам самой Майнхоф, «разрывало ее на части». Она требовала прочности и была неспособна разделить две свои жизни. Майнхоф в дневнике писала о своем беспокойстве:

«Мои отношения с Клаусом, мое принятие истеблишментом, моя работа со студентами — три аспекта моей жизни, которые кажутся противоречивыми, тянут в разные стороны и рвут меня изнутри на части. Наш дом, вечеринки, кемпинги, все это только частично приятно, но среди прочего это фундамент, на базе которого я могу стать подрывным элементом. Выступления на телевидении, контакты, внимание, которое я привлекаю, все они — это часть моей карьеры как журналистки и социалистки… Я даже считаю это приятным, но это не удовлетворяет мою потребность в теплоте, солидарности, принадлежности к группе. Игра, которую я веду… только частично соответствует моей истинной сущности и потребностям, потому что она заставляет меня принять позицию куклы-марионетки, вынуждая меня говорить о некоторых вещах с улыбкой, тогда как для меня, как и для всех нас, они смертельно серьезны — потому я говорю их с усмешкой, как будто под маской».

Очевидно то, что Майнхоф чувствовала себя отчужденной, несмотря на ее общественную жизнь, профессиональный успех и семейную жизнь с мужем и детьми. По словам ее приемной матери, она нуждалась в подбадривании со стороны других, потому что ей не хватало уверенности в себе, и ей требовалась более сильная личность, которая поддерживала бы ее. Майнхоф искала и смысл своей идентичности, и чувство принадлежности и поддержки в том, что составляло — как многие закрытые «тоталитарные» радикальные группы — культ, секту.

С 1968 года ее статьи становились все более и более радикальными с упоминаниями насилия. В 1968 она развелась с Рёлем, в следующем году ушла из «Konkret», и планировала неудавшийся захват помещений редакции в знак протеста против того, что она расценила как контрреволюционную линию журнала. Она теперь становилась все более и более изолированной. Она переехала в Берлин в 1970 году, и связалась с самыми радикальными левыми. После побега из тюрьмы Андреаса Баадера она ушла в подполье, и устроила так, чтобы ее детей похитили из школы, с целью отправить их в палестинский приют, в то время как она проходила террористическую подготовку в Иордании. Но журналисту Штефану Аусту удалось найти детей в Сицилии и вернуть их отцу.

Марсия Шенк пишет:

«Время от времени Ульрика Майнхоф демонстрировала раскаяние и признаки слабости, потому что она скучала по своим детям, но давление группы, смесь угроз и обвинений, оказалось успешным, и Ульрика Майнхоф капитулировала перед тем фактом, что она не могла быть одновременно террористкой и матерью. Она оставила своих детей ради того, что, как она верила, было политической борьбой против империалистического государства ради поиска справедливости в мире. Больший план требует личных жертв. Это решение говорит о личности Ульрики Майнхоф. Насколько она была мозгом группы и ее голосом для внешнего мира, настолько она была слаба и покорна на личном уровне Баадеру и Энслин. Она была нервной и склонной к жесткой самокритике».

Вот все черты культа, обладающего политическим фасадом. Майнхоф была ментально уязвимой и неуверенной. Она искала уверенности в группе, ради которой, как сторонники вообще всех культов, она была готова пожертвовать всем, включая свою семью. Если ее общественная персона была «мозгом» группы, то ее общественную репутацию лишь эксплуатировали настоящие лидеры культа — Баадер и Энслин. У нее были комплексы, которые усиливались и управлялись лидерами культа, и мы снова видим, что использование самокритики как механизма управления гарантирует порабощение. Действующая групповая динамика тут была такой же, что и у Храма народов Джима Джонса. У Джонса все закончилось массовым самоубийством в Гайане, а в случае лидеров RAF — самоубийством в камерах немецкой тюрьмы.

Баадер во время пребывания в палестинском тренировочном лагере в Иордании оценил Майнхоф как «бесполезную». Она приняла эти унижения без сопротивления. Если такое мужское эмоциональное оскорбление — признак нарциссической личности, распространенный среди склонных к оскорблению и насилию мужей, которые управляют своими женами, то согласие людей с критикой в их адрес со стороны группы или лидера группы снова является типичным для культа и задумано для того, чтобы сохранить человека подвластным. Техника самокритики держит человека в продолжающемся состоянии душевной неустойчивости в надежде на одобрение. Шенк пишет:

«Вопреки тому, что подразумевает название «Банда Баадера-Майнхоф», влияние Ульрики Майнхоф в группе в это время было довольно слабым, потому что она была очень неуверенна, когда дошло до межличностных отношений внутри группы, даже при том, что в своих публикациях она была твердой, сильной и убедительной».

Радикальная поза в написанных словах и подвластный, зависимый характер снова показывает несоответствие между реальным и идеальным мирами Майнхоф. Ее экстремистские статьи были попыткой самоутвердиться. Ее вовлеченность в насилие была этой попыткой, доведенной до социопатического вывода.

Но так как Баадер был преступником до того, как пришел к политическому терроризму, он был прав в оценке Майнхоф как «бесполезной» для преступной деятельности: она оторвала руль автомобиля, который пыталась украсть, она оставила большую часть денег в банке после грабежа, и она неправильно написала адрес на посылках, содержащих украденные чистые паспорта, официальные печати и другие предметы, которые нужны были для изготовления фальшивых документов.

После кампании взрывов бомб и грабежей Майнхоф был арестована на одной квартире в июне 1972 года. В тюрьме она записала, что у нее такое чувство, будто ее «голова взрывается», будто макушка ее черепа готова «расколоться и оторваться», а спинной мозг придавлен к головному мозгу. После нападения на тюремщика, она написала самокритическое замечание за это нарушение дисциплины RAF:

«Я стукнула тут одного легавого по голове туалетным ершиком. Все то же самое старое дерьмо: Я думала только о себе — хотела выпустить пар в драке — самокритика: я не думала о последствиях, как легавые могли бы использовать это против RAF».

В 1974 году Майнхоф участвовала во всех четырех голодовках заключенных RAF. Однако Баадер, Энслин и она тайно получали еду согласно их местам в иерархии RAF, в то время как другие заключенные RAF умерли от голода. Тут снова можно заметить самовлюбленность даже у явных идеалистов, таких как Майнхоф. Будь то Мао Цзэдун, правящий Китаем и живущий в свинской роскоши, в то время как его народ голодает, или немногочисленные лидеры культов, ставящие себя в привилегированное положение выше своих последователей, социопатия тут отличается только в зависимости от степени влияния.

Майнхоф в ноябре 1974 года была приговорена к восьми годам тюрьмы. Намереваясь написать историю RAF, она оставалась разрушенной неуверенностью в себе, и даже теперь верила, что все еще не полностью порвала с истеблишментом. В 1974 году Майнхоф была среди пяти лидеров RAF, обвиненных в пяти убийствах, на судебном процессе, продолжавшемся два года, и все это время независимые ячейки RAF продолжали действовать. Ее отношения с Энслин, с которой она сидела в тюрьме, за эти четыре года настолько ухудшились, что стали «зверскими, жестокими и коварными». 8 мая 1976 года Ульрика Майнхоф повесилась в своей камере. Левые пытались эксплуатировать ее смерть, утверждая, что это, мол, было государственное убийство.