Лейб-гвардии майор

— Геймбург, прекращайте дурацкую возню. Делайте, что велено адъютантом господина Бирона, — приказал Антон Ульрих.

Адъютант бросил на меня неприязненный взгляд, но свою порцию ледяной воды выдержал стоически.

— Вот что, господа, — сказал я после того, как молодые люди насухо вытерлись полотенцами, — боюсь, что мы слишком мало занимаемся.

— Почему мало? — удивился принц.

— Потому что у вас еще остаются силы на амурные приключения. Моя вина, не спорю, но я исправлюсь. Совершенно логичным шагом будет увеличение нагрузки. Так что я вас поздравляю: с этого дня займемся с вами боксом.

— Простите, чем? — в один голос спросили парни.

— Боксом. И можете меня не благодарить.

Я пристально смотрел на подопечных. Понимал, что они гораздо выше меня на социальной лестнице, что у обоих впереди тяжелая судьба: арест и многолетнее пребывание в ссылке. Но все можно исправить уже сейчас. Бесстрашный и в то же время бесхарактерный принц должен стать настойчивым и твердым, а его правая рука Геймбург обязан выручить господина из любой перипетии.

Долой все сомненья, фон Гофен!

— Надевайте перчатки, принц. Геймбург, вас это тоже касается.

— Зачем нам эти перчатки? — недоуменно протянул Антон Ульрих, рассматривая обновку. — В них ужасно неудобно держать и шпагу, и поводья.

— Не волнуйтесь, это не образцы новой формы вашего кирасирского полка. Назначение у этих перчаток сугубо утилитарное. Фехтовать, скакать на лошади и тем более стрелять в них вы не будете, это факт. Сейчас я вам все с чувством, с толком, с расстановкой объясню.

Я взял ораторскую паузу.

Принц закусил губу, а его адъютант страдальчески поднял взор к небу.

— Извольте смотреть на меня, господин Геймбург, и слушать очень внимательно.

Адъютант его высочества с тоской перевел взгляд на меня. Я продолжил:

— Перчатки эти, как вы успели заметить, непростые. Предназначены они для того, чтобы вы никого не покалечили. Я покажу вам, как надо двигаться и бить. Для начала устроим бой с тенью. Ничего сложного, господа.

Я показал основные удары, объяснил правила и, поскольку не являлся подходящим противником (как ни крути, но у меня и рост намного выше, и вес значительно больше), назначил Геймбурга на роль спарринг-партнера для принца. Адъютант был подходящей, как я называл, «воробьиной» весовой категории.

Поначалу парни стеснялись: дескать, сражаться на шпагах самое то, а на кулачках — чересчур по-мужицки.

— Я не уверен, что этот варварское развлечение не уронит мое достоинство, — заявил Геймбург.

Вот что значит немцы! Наши еще с детства проходят школу боев стенка на стенку и ближнему своему по уху съездят, не задумываясь. Салонное жеманство еще не разложило отечественное шляхетство, народ меня окружал простой как три копейки. Вместо дуэли бьют в челюсть. Потом мирятся и, обнявшись, пьют с недавним обидчиком до посинения. Нормально. После драки кулаками не машут.

Я почесал в затылке. Как мне убедить этих благородных немчиков? На что сослаться? Надо, наверное, привести в пример Англию, родину бокса. Ведь не гнушались же хваленые денди драться, засучив манжеты и рукава. Правда, когда это было, в какие годы? Хоть убейте, не помню. Стал уже этот спорт любимым развлечением джентльменов или его звездный час еще не пришел? И главное — уточнить не у кого. Придется выкручиваться.

На всякий случай спросил у подопечных, когда они последний раз бывали на берегах туманного Альбиона. Выяснилось, что ни тот ни другой уже давно пределов России не покидали, с английским посланником господином Рондо бесед не вели.

Тогда я воспрял духом и принялся вдохновенно врать.

Рассказал, что нынче бокс в моде среди британских джентльменов и благородные лорды мутузят друг друга почем зря.

— Таким образом, ничего зазорного в занятиях боксом нет, — резюмировал я.

Это подействовало. Немцы кивнули и встали в боевые стойки.

— Сходитесь, — скомандовал я.

Первый поединок закончился со счетом «один-ноль» в пользу принца. Геймбург явно поддавался, так что пришлось объяснить ему, что, поступая подобным образом, он подкладывает его высочеству форменную свинью.

— Что есть «подложить свинью»? Я не вижу здесь этого животного, — недоумевающее захлопал глазами Геймбург.

По требованию принца все разговоры велись исключительно на русском, и подполковник с трудом понимал смысл многих идиом.

— Свинья… свинья… — я стал подбирать подходящее выражение. — Так говорят, когда оказывают человеку медвежью услугу.

— Вас из «медвежья услуга»?! — вскипел Геймбург, переходя на смесь немецкого и русского языков.

Я потрепал его по плечу и посоветовал выбросить это из головы.

— Вы бы лучше кулачками половчее махали. Не бойтесь, личность его высочеству не свернете, а если, не приведи Господь, все же сподобитесь, так мы на место сей же секунд все возвернем.

Похоже, я перестарался. Накрученный адъютант, как только выпала возможность, тут же залепил Антону Ульриху в бровь, да так, что у того искры посыпались. Принц разозлился и замахал руками как мельница. Второй раунд закончился боевой ничьей. Состязание превратилось в драку, боксеры разошлись не на шутку, я с трудом растащил их.

Пока они отдыхали, я объяснял им, в чем заключается разница между спортивным поединком и мордобоем.

В третьем раунде победа честно досталась более тренированному Антону Ульриху. Он изловчился и отправил адъютанта в глубокий нокаут.

Бирон, увидев утром на очередном совещании его высочество с припудренным фингалом, пришел в ужас. Подполковник расстроился еще сильнее, когда узнал, при каких обстоятельствах Антона Ульриха одарили столь роскошным «украшением».

Понурый и побитый Геймбург, маячивший за спиной принца, служил замечательной демонстрацией успехов, достигнутых его высочеством. Я мог гордиться воспитанником, но мой начальник далеко не сразу одобрил занятия боксом.

— Фон Гофен, вы сошли с ума? Вы, верно, хотите, чтобы принца убили еще до того, как мы окажемся в Азове? — насупился Бирон.

— Никак нет, господин подполковник, — гаркнул я.

— Тогда чего вы добиваетесь этим рукомашеством?

— Того, чтобы по прибытии на театр военных действий его высочество разил неприятеля, не зная поражений, — почти прокричал я.

Принц в это время улыбался не хуже чеширского кота. Его самолюбие грела первая одержанная победа.

— Хотите сказать, что этот ваш бокс способствует грядущим викториям? — недоверчиво спросил Бирон.