Лейтенант империи. Часть вторая
Шрифт:
— Что так долго, Витя? — возмутился Меньшов, вставая с койки.
— Прошу простить, — сверкнул огнём в глазах Растеряшев и утёр со лба пот тыльной стороной ладони, — дежурного откачивал, эта тварь, — он посмотрел на премьер-майора, — с жертвами не считается.
После этих слов Виктор Маркович наклонился в коридор, взял что-то и, разогнувшись, протянул мне огромный чёрный мешок из полиэтилена:
— Дух перевести надо. Пакуй его, Туров.
Илью Игоревича Вельминова я «упаковывал» в одиночестве. Крайне неудобное занятие, скажу я вам. Особенно,
Но Валентин Севович всё же помог, хоть и по-другому. Он просто поднял Вельминова своей силой. Перевернул вниз головой и мне осталось лишь подставить пакет.
Давно бы так, а то минут десять смотрел, как я мучаюсь.
Пиетет перед генерал-адмиралом у меня пропал. Сложно робеть перед тем, кто использует тебя, как наживку. Изначально, даже не спросив и не предупредив. Но моё восхищение он, всё же, заслужил. Операцию провёл успешно. Захватил орденца высокого полета. Меня сберёг.
— Так, Витя, иди вперёд, и распугивай всех с нашего пути, — дал распоряжение Меньшов, когда я закончил с Вельминовым. — А ты, Ростислав, как только поднимемся наверх, сворачивай на выход. На парковке уже ждёт антиграв с моим водителем.
— Зачем? — вырвалось у меня: я рассчитывал добраться до дома и лечь спать, а не рассекать небо на машине.
— Ты время видел? — уставился на меня Валентин Севович, — у тебя дуэль через двадцать минут.
— Нет, инфопланшет у Герасимова остался, — выдохнул я, ощущая, как силы сливаются неведомо куда. Устал я что-то. Устал.
— Так я тебе говорю, — хмыкнул Меньшов, и добавил в голос сочувствия: — крепись лейтенант, капитаном будешь, тем более, немного осталось. Орденцы на дно точно залягут, так что затишье наступит — отоспишься.
— Есть, Ваше высокопревосходительство, — вяло отсалютовал я, и шагнул в коридор.
Меньшов подхватил телекинезом свёрток с премьер-майором и заспешил вперёд меня.
Остались позади двери других камер. Стойка дежурного надзирателя встретила нас кровоподтёками и лужами крови вокруг себя. Сам дежурный лежал чуть дальше, за углом.
Растеряшев разорвал на нём форму. Замотал его обрывками тельняшки и залил регенерирующим гелем. Одного взгляда на бледное, белее мела лицо хватило, что бы понять — боец выживет. Виктор Маркович сделал для этого всё.
Лестница из подвала оказалась пуста. Эхо от шагов разнеслось по ней далеко вперёд. Откуда-то сверху раздался голос Растеряшева — он кого-то встретил и давал распоряжения куда-то идти.
Когда мы поднялись, никого уже на первом этаже не оказалось. Два поворота и я отстал от Меньшова. Повернул к входной двери и взялся за её ручку.
— Ростислав, — Виктор Маркович вынырнул из одного из множества коридоров и подскочил ко мне. — Возьми, вдруг пригодится.
Он сунул мне в руки какую-то бумажку и умчался в неизвестном направлении.
— Справка об освобождении, — прочитал я заголовок бумажки, — Дана Турову Р. Д., обвинение ложное. Туров Свободен. Приносим извинения за беспокойство.
Внизу подпись Растеряшева и печать. Интересно, долго он думал над ней? Что-то мне
подсказывает — нет. Скорее всего, только что на коленке сделал. Ладно, плевать. Дуэль ждёт.Антиграв Меньшова оказался на парковке. Его личный водитель тоже.
Я открыл дверцу авто и пролез на пассажирское сидение сзади. Только пристегнулся, как аппарат взлетел вверх. Взмыл свечой, как говорят.
От перегрузок меня потянуло в сон. Я посверлил взглядом бритый затылок водилы, не дождался от него слов, и закрыл глаза.
Мир расцвёл красками. Разноцветный мох свисал с ветвей гигантских деревьев. Касался ровной глади озера. Я стоял на камнях и, то заходил в воды водопада, то выходил из них. То тёр себя песком, то мылился шампунем. Но запах алкоголя и мочи не выветривался. Держался, как приклеенный.
Бесит! Я рванул вперёд, прыгнул с обрыва. Рывок, удар.
— Ростислав Драгомирович?
Глаза резко открылись. Автограв приземлился, а водитель Меньшова смотрел на меня в зеркало заднего вида. Хм, а он молодой, лет тридцать.
— Вы проснулись? — спросил водитель, — всё в порядке?
— Да, — прохрипел я со сна и схватился за дверную ручку. В горле собралась мокрота. Захотелось откашляться и отхаркаться.
— Секунду, господин лейтенант, — водитель обернулся, перегнулся через сидение, отстегнул мой ремень безопасности, и, вернувшись на место добавил: — Валентин Севович просил передать: «план такой. Один удар, просто вмажь со всей силы, когда он подойдёт».
— Спасибо, — кивнул я, открыл дверь и выбрался наружу.
Сразу же откашлялся и сплюнул на землю мутную слизь. Блин. Кажется, я заболел. Вот, что отсутствие индекса с человеком делает. Простуда, торпеду ей в дюзы.
Выпрямился и огляделся. Утоптанная земля переходила в зелёный газон. Чуть вдалеке шумели деревья. Метров через сто от меня начинался холм, у подножия которого толпились люди.
Хм, за холмом река, если правильно помню. Это ж тренировочный полигон. Мы здесь тактику малых отрядов отрабатывали в прошлом году. Плевать. Домой хочу, к Лире и Варе, а не это вот всё.
Я шёл, не оглядываясь по сторонам. Вида Ерастова среди дуэлянтов и секундантов было достаточно для спокойствия. Сейчас дойду, бой с Фадеевым, а там по обстоятельствам. Настроение такое, что хочется наплевать на все запреты. Хрен с ней, с силой. Не будет развиваться, так не будет. Закатаю мичманов в землю, если не сработает и всё. Домой.
— Рос ты как? — подскочили ко мне Гвоздь и Гусар с Гаделом, когда оставалось шагов десять.
— Выглядишь, будто вагоны всю ночь грузил, — Татарин всматривался в моё лицо, словно искал крестик на карте сокровищ.
— Ты здоров? Моя помощь нужна? — Голос Гусара наполнился участием и беспокойством, он навёл на меня какой-то прибор: — тридцать восемь и две, да ты болен!
— И это за одну ночь в камере он так изменился, — хмыкнул один из мичманов и его поддержали смехом трое молодых дворян. Не знаю их, наверное, секунданты.
— Что только графиня Юдина в тебе нашла. Трус, лжец и арестант, — протянул унтер-лейтенант, не двигаясь с места и прожигая меня взглядом. — Мне даже стыдно с тобой рядом стоять, не то, что на дуэли драться.