Лейтенант из будущего. Спецназ ГРУ против бандеровцев

Коваленко прислонился спиной к простенку, молчал. На него было лучше не смотреть.

– Щас отойдет девушка, – пробормотал санинструктор, безнадежно готовя бинт. – Не довезем.

– Всякое бывает, – Катрин подняла голову. – Женя, рискнешь с эвакуацией?

Глядя на спокойно-сосредоточенное лицо под каской, Женька подумал, что может и получиться. Несмотря и вопреки. Собственно, если и не получится, нельзя не попробовать. Не глядя, сунул кому-то автомат, начал раздергивать пряжки бронежилета:

– Кать, а с наводкой как? Она же ростовская, уведет бессознательно.

– Подавишь. У тебя получится. Опытный. И чипы сдвойте. Есть такая возможность?

На майора и Катрин не могла взглянуть, но Коваленко сил хватало себя в узде держать – понял, рванул с себя бронежилет, выхватил финку…

– Всем лишним – во двор! – с некоторым опозданием закричал Попов.

– Да что ж шуметь так? – заворчал санинструктор, осторожно заматывая пробитый череп Шведовой.

Женька бросил бронежилет, ремень с оружием, хлопал-ощупывал себя, проверяя на завалявшийся металл.

– Надежнее в расположение, потом ее машиной перекинете, – посоветовала Катрин, срезая пряжки со старшинского бронежилета.

– Не, я прямо в эвакопункт ход нарабатывал. Слушай, может, вдвоем? Точнее будет.

– Уже не будет – у меня личный лимит выработан. Сама только с проводниками хожу. Сейчас, в цейтноте провожатого не вызвать.

– Жаль. С тобой спокойнее.

– Справишься, Жека…

Обычное дело на войне: справишься – не справишься – значения не имеет. Нужно, значит, сделаешь.

Женька схватил с майорской ладони скользкую капсулу чипа. Масса у Маринки, конечно, иная, хорошо, что бронежилет двенадцать «кагэ» добавит, чуть скомпенсирует. На биометрию с чувством наплюем…

Ну-с, товарищ Земляков.

Рука у Маринки была холодная. Будто уж совсем… На хрен такие мысли, лучше о чипах – как активировать сразу два, да еще одной рукой?

– Зубом скуси, – подсказала Катрин, отходя в сторону.

Вкус чужой крови и биопластика напрямую ассоциировать с эвакопунктом труда не составляет…

…Попали. Только почему-то в коридор. Замер в дверях ошалевший медик ФСПП – в зубах торчала незажженная сигарета…

– Курить вредно! – рявкнул Земляков. – Принимай! Она в крайне тяжелом.

…Закрутилось. Каталка на устрашающе-бесшумном резиновом ходу, медбригада: уверенные люди, точно знающие свой маневр. Исчезло пятнистое тело на каталке за сияющими дверьми – увез нержавеющий лифт. Еще дышит старшина, значит, шанс есть.

– Ну? – спросил маленький кругленький фээспэпэшник.

– Работаем, – заверил Женька. – Дай руки помыть, и на Фрунзенскую ускоренно переправляй.

В машине хорошая связь имелась, в Отделе об эвакуации уже знали. Уточнили координаты для возвращения. Не первый раз, алгоритм действий предельно ясен. Потом Земляков позвонил с мобильного Иришке – на дежурство рыжая товарищ ФСПП-оперативница второй категории только утром заступала. Сказал, что пролетает транзитом, все нормально, только вот Шведову слегка подранило. Сочли целесообразным раненую сюда перебросить. Было слышно, как Иришка вдавливает поглубже в себя сотни ахов и вопросов. Кое-что уточнила и сказала, что «целует».

– Хорошая жена – великое дело, – заметил водитель.

– Еще бы, – Женька вернул телефон. – Повезло мне. Ну и ей тоже нехило подфартило.

Засмеялись…

Москва зажигала огни теплой летней ночи, за спиной осталось желто-сиреневое сияние Старо-Андреевского моста, оперативная машина, тактично взблескивая мигалкой, свернула к Фрунзенской. Задерживаться и задумываться не будем, в опергруппе ждут…

Город Львов. Штаб Особого отряда. Лейтенант Спирин. 22:40

…Ночь спустилась дымная, душноватая. Бой у вокзала стих – надо думать, наши все же подстерегли и раздолбили досаждавший немецкий бронепоезд. Возможно, танки, ушедшие от Особого отряда, в том деле решающую роль сыграли – командир отрядного взвода «тридцатьчетверок» о действиях бронепоезда знал чуть больше, чем зажатые на вокзале танкисты.

…Вадим вполне приноровился – желтые патроны вставали в магазин сами собой. Ну, почти сами собой. Вообще-то, странное это ощущение – пытаться осмыслить свой первый бой. Лейтенант Спирин выпустил примерно двадцать – двадцать пять патронов. М-да, нужно было точно посчитать. Статистического значения точная цифра, конечно, не имеет, просто любопытно. Черт, ну и ерунда в голову лезет…

Полчаса назад Вадим впервые стрелял по людям. Представляя, как это будет, мелькали мысли о нравственном выборе и прочая достоевщина. Нет, не было особого выбора. Маневренный уличный бой, для подошедшей группы весьма скоротечный. Лично довелось увидеть одного из стрелков противников – на долю секунды мелькнул за забором. Что скрывать, ощущалось некоторое разочарование: рассчитывал встретиться с подготовленными вояками «Кукушки» или хотя бы с егерями 101-й горной. А тут националисты. Сунулись опрометчиво, попали под раздачу. Неудачно. И для этих бандитов, и для Особого отряда. Три машины уничтожены, разбита одна из раций, пять человек погибло, шестеро раненых, среди них капитан Попов. Без здешнего куратора работать будет сложно.

А Марина, видимо, умрет. Даже если успеют доставить в современный госпиталь. Череп практически разбит, кома, потом…

Вадим поспешно переключил мысли на иное. Свидетелей «эвакуации» чересчур много. Обязательно слухи пойдут. Стратегические планы подготовки долгосрочного сотрудничества смяты. Надо полагать, полковник Попутный поставит на вид бессмысленное раскрытие опергруппы. Стоила попытка спасти единственную жизнь полного сбоя стратегических планов? Видимо, нет. Но как можно не попробовать помочь?

Выбор – очень сложная штука. Выбор между целесообразностью и моралью попросту жуток. Кстати, пример прошлой операции показателен. Коваленко «запустил маркер» в 9-м танковом корпусе. Воздействие дало длинный вектор: окруженную Пружанскую группировку противника добили, генерал-майор остался жив, никаких бронебойных и иных снарядов в его машину не прилетело. Успешно командовал до победы: это его танкисты прорвались под Штрасбургом и Деммином и первыми вышли к Эльбе. Уже после победы получил звание Героя…