Лейтенант космического флота

И если щиты я хоть как-то привёл в порядок, и их включение больше не вызывало отказ всех систем, то с вооружением всё обстояло куда сложнее.

Кроме главного калибра на эсминце ещё имелись вспомогательные орудия, кинетические и лазерные. Годные, конечно, только на то, чтобы отгонять мух, то есть, беспилотные аппараты и торпеды. Но без них я чувствовал себя так, словно вышел в толпу со спущенными штанами. Самую малость неловко.

Значит, надо бы заняться их обследованием и ремонтом. Чует моя задница, что нам это может пригодиться.

Заднюю полусферу прикрывало четыре спаренных лазерных пушки, спереди, кроме основного орудия, имелось две автопушки, борта с четырёх сторон защищались выдвижными башенками, в которых тоже прятались лазеры. Космический бой тем и сложен, что по тебе может прилететь абсолютно с любой стороны. Спереди, сзади, сверху, снизу, с бортов, прикрывать надо абсолютно все направления в трёх измерениях. На «Гремящем» же с этим, мягко говоря, было не очень.

За каждое из орудий отвечали закреплённые за ними операторы-артиллеристы из взвода ПКО, и я в один из дней направился с инспекцией к каждому из них. Задавал каждому один и тот же вопрос, сможет ли при боевой тревоге их орудие выстрелить по врагу. Зато ответы приходилось выслушивать самые разные. То нет фокусирующей линзы, то подающий шлейф коротит, то механизм наведения работает только в ручном режиме, то третье, то пятое, то десятое. Результаты проверки получились самые неутешительные. В случае тревоги полноценно выстрелить по врагу сумел бы только один лазер на задней полусфере и нижняя башенка ПКО. Все остальные так или иначе задачу бы провалили.

У всех спрашивал, подавались ли рапорты о неполадке, все отвечали утвердительно, и я даже во время следующей вахты поднял и прошерстил архив. Рапорты были, причём давно. Реакции на них со стороны командиров не было. Макаренко спихнул всё на Сахарова, Сахаров в постоянном пьяном угаре положил на эти рапорты здоровенный железный болт. Правду говорят, что рыба гниёт с головы.

Заставил всех артиллеристов подать эти рапорты снова, просто чтобы не поднимать старую документацию и не иметь проблем с доступами. По этим рапортам можно будет составить запрос на поставку запасных частей, и хотя у командования наверняка возникнет масса вопросов, почему это вдруг половина вооружения на эсминце вышла из строя, это всё равно будет лучше, чем сидеть с неработающими пушками. Дрючить за это в любом случае будут не меня, а Макаренко, а тому вообще фиолетово, орут на него, брызгая слюной, или улыбаются и жмут руку. Он всё принимал одинаково равнодушно.

Борисов, который изначально за всё это хозяйство отвечал, на все мои вопросы лишь пожимал плечами. Был ещё, впрочем, зам по вооружению, Цыбара, но тот и вовсе меня избегал всеми силами, а сейчас вообще пребывал на лечении в медблоке.

— Ну а что ты хочешь, Алексей, это космофлот, — сказал Борисов в ответ на очередной мой упрёк.

— Вот именно! — воскликнул я. — Космофлот! Элита! Не какая-нибудь пехота задроченная гарнизонная!

— Давай пока тогда неисправные раздербаним, — предложил он. — Будет пара совсем ушатанных, а остальное починим.

— Ты артиллерист, ты выбери, что дербанить будем, — сказал я. — Тебе лучше знать.

Сам я не стал предлагать подобный выход. Можно в процессе поломать гораздо больше. Но как временное решение, наверное, сойдёт.

— Сейчас, статистику использования у Смайлика запрошу, — сказал он.

— Смайлик? — усмехнулся я. — У меня Скрепка.

— Идиотизм с этими помощниками, нет бы что-то нормальное давать… — буркнул Борисов. — Так. В проекте БК-32… Нижняя башня противокосмической обороны.

— Единственная рабочая из четырёх, — кисло произнёс я.

— Ну да… Тогда верхнюю предлагаю разобрать. А из лазерных спарок… Хрен с ним, наугад выберем, — сказал он.

— Ты тут хозяйствуешь, — пожал я плечами, не желая влезать в его сферу деятельности.

Пусть Борисов всё больше выполнял работы второго помощника, корабельной артиллерией всё ещё заведовал он, а не кто-то ещё.

Капитан-лейтенант Макаренко на наши эксперименты дал добро, вообще не вникая в то, что мы собрались делать. Главное, что делом заняты, и личный состав тоже.

Меня даже охватил какой-то невиданный энтузиазм. Будто я собирался заняться реставрацией какого-нибудь доисторического корыта. Надолго откладывать ничего не стали, дождались, когда Макаренко опять заступит на вахту и занялись делом. Вернее, разбирать орудие на запчасти начали закреплённые за ним операторы, а мы с Борисовым лишь присутствовали и руководили процессом.

Это оказалось даже легче, чем я предполагал. Имперские инженеры наверняка предусмотрели подобное использование вооружения, в долгих автономных полётах наверняка приходится ремонтироваться подручными средствами, дендрофекальным способом, и то, что орудия не восстановили раньше — вина исключительно капитана Сахарова.

Теперь, после недолгого, занявшего всего лишь полдня, полевого ремонта, у нас имелось только три нерабочих вспомогательных орудия. Всё остальное вроде как работало. Для проверки нужно было устроить стрельбы.

— Господин капитан! Когда в последний раз были стрельбы? — спросил я у Макаренки на следующий день.

— Когда ты туранца подбил, — криво усмехнулся он.

— Нет, я про учебные, — я сделал вид, что не понял подколки.

— Учебная тревога… Глянуть надо в расписании. Месяца, наверное, четыре назад. Может, больше, — ответил капитан.

— Предлагаю устроить, — сказал я. — Поднять личный состав по тревоге, отойти к полю астероидов и там немного пострелять. Главное, выбрать место, где шахтёров нет.

— Там отработанные участки есть, никто не сунется, — хмыкнул Макаренко, но с явной неохотой в голосе.

— В штаб зато отчитаемся о проведённых учебных мероприятиях, — добавил я.

— Ладно… Завтра давай, — почесал он лысину.

О тревоге все были предупреждены заранее, так что скорость приведения эсминца в полную боевую готовность порадовала бы даже самого въедливого проверяющего. Если бы слушок о тревоге по «Гремящему» не прошёл заранее, справились бы куда хуже, максимум, на троечку. С натяжкой.

Я занял своё место согласно боевому расписанию, в командирской рубке, рядом с капитаном Макаренко. Все шлюзы закрылись, все отсеки теперь существовали автономно, весь личный состав находился на своих местах. Красная лампа сигнализировала о включенной тревоге, периодически раздавался звуковой сигнал.

— Корректирую орбиту, отходим к поясу астероидов, — сообщил капитан. — Лёш, выруби крякалку, на нервы действует.

Даже удивительно было слышать, что Макаренке что-то действует на нервы. Но звуковой сигнал я всё-таки выключил, он и меня изрядно раздражал.

Приглушённый гул манёвровых двигателей звучал как мантра, монотонный звук, в отличие от резкого сигнала тревоги, успокаивал и расслаблял. На космическом корабле вообще достаточно много звуков, чаще всего тихих и практически незаметных. Гул вентиляции, систем очистки, фильтров, жужжание приводов, двигателей, треск и шипение систем связи, электрических плат, и так далее. Привычные любому. Их наличие означало, что всё работает штатно, их отсутствие, полная тишина, могла означать только то, что что-то вышло из строя. Или отсек заполнен вакуумом, по которому звук не распространяется, что тоже не очень хорошо. Сигнал тревоги в список этих привычных звуков не входил.