Лезгинка на Лобном месте (сборник)

И таких странностей в нашем городе хоть отбавляй. Исчезла вкупе с памятником площадь Дзержинского – главного чекиста, пролившего во имя революции немало кровушки. Может, и правильно исчезла – «не губи несчастных по темницам»! Но тогда почему осталась улица Вячеслава Менжинского, сменившего Железного Феликса на посту председателя ВЧК – ОГПУ? Почему сохранена улица Михаила Кедрова – начальника Особого отдела ВЧК? Зачем нам улица пламенного австровенгра Бела Куна, ох и полютовавшего в России, организовавшего вместе с Розалией Землячкой в Крыму массовое истребление белых офицеров, уже сложивших оружие. Да, улица, полвека носившая имя кровавой Землячки, ныне называется Большой Татарской. А вот имя одного из организаторов уничтожения последнего русского императора и его семьи – Петра Войкова – продолжают носить станция метро, улица и целых пять проездов! Иногда дело объясняют так: мол, Войкова увековечили не как цареубийцу, а как советского полпреда, погибшего на посту. Володарский тоже был убит на посту. Но его улица теперь называется Гончарной. Исчез без следа из городской топонимики Свердлов, куда более значительный деятель Октября, вдохновитель расстрела Романовых. А Войков, как заговоренный, хотя пишут об этом и возмущаются двадцать лет. Вы что-нибудь понимаете? Я ничего не понимаю…

И снова хочется спросить: если Октябрьская революция – катастрофа, своротившая Россию с цивилизованного пути, то почему же в эти два десятилетия, когда антисоветизм стал нашей потаенной государственной идеологией, не появились площади, улицы и переулки, носящие имена тех, кто противостоял надвигавшейся буре. Где улицы Победоносцева, Каткова, Суворина, Дубровина, Михаила Меньшикова? Где бульвар героев Ледяного похода? Что происходит? Почему в учебниках одна история, а на московских улицах другая? Кстати, в Первопрестольной не нашлось места многим великим русским историкам – Нестору, Татищеву, Соловьеву, Костомарову, Иловайскому, Бартеневу… «Минуточку, а Костомаровская набережная и улица Татищева?» – встрепенется бдительный москвич. Увы, эти названия сохранили фамилии бывших домовладельцев и к нашим «геродотам» отношения не имеют. Точно так же не имеют отношения к великому издателю Сытину, насытившему Россию доступными дешевыми книгами, Сытинские переулок и тупик. Все-таки частная собственность – великая вещь: прикупил домик и остался в Истории. К счастью, в центре сохранились улицы историков Ивана Забелина и М.П. Погодина, последняя даже с мемориальной избой. Да ещё имеется проезд Николая Карамзина, упирающийся в Московскую окружную дорогу. М-да, так далеко великого историографа власть не посылала даже после крамольной «Записки о новой и древней России».

И еще об истории. Конечно, за двадцать лет постсоветской власти в московских названиях поубавилось число революционеров-демократов и разных прогрессистов. Пострадали Герцен, Белинский, Грановский, Огарев, Некрасов. Некрасовская улица к автору «Русских женщин» отношения не имеет. Впрочем, зацепились и уцелели улицы-переулки революционеров-демократов Добролюбова и Чернышевского, анархистов Бакунина и Кропоткина. А вот их оппонентам-славянофилам не везло всегда: и при царях, и при коммунистах, и при демократах. Третье отделение за ними следило, тиранило, их даже сажали в Петропавловскую крепость, как и революционеров. За что? Вроде бы Русь к топору не звали, уповали на крестьянскую общину и ставили православие выше папизма. Одна беда: слишком большое значение придавали русскому народу. А если учесть, что высший слой в империи был интернациональным и поляков с остзейцами толпилось у трона едва ли не больше, чем лиц «титульной национальности», нелюбовь начальства к славянофилам понять можно. Но и после Октября эти старорежимные беды им не зачлись. Щедро воздав жертвам прежнего строя и увековечив их в городских названиях, большевики даже не вспомнили про братьев Аксаковых и Киреевских, Хомякова, Самарина. Самаринская улица к последнему опять же никакого отношения не имеет. За близость к славянофилам пострадал и самый московский из поэтов – Аполлон Григорьев, не получив прописки даже в малюсеньком переулке:

Поговори хоть ты со мной,Гитара семиструнная…

Надо ли объяснять, что новый правящий слой, певший Интернационал при каждом удобном случае и порой плохо изъяснявшийся по-русски, зато сплоченный вокруг ЦК, вообще считал славянофилов просто разбавленными черносотенцами. Допустим. Но потом-то, после 91-го, когда все бросились восстанавливать храмы и атрибуты имперского прошлого, вплоть до двуглавого орла? Полноте! Достаточно вспомнить, что за публика внесла Ельцина в Кремль, чтобы сообразить: в «новой России» у славянофилов не было никаких шансов.

Зато в московской топонимике до сих пор широко представлен революционный интернационал. Я не говорю о титанах и классиках коммунизма: улицы Марксистская, Энгельса, Розы Люксембург, целых три – Бебеля… Заслужили, видимо. Но зачем нам в Москве столько мирового коммунистического, рабочего и прочих прогрессивных движений? Судите сами: мы ходим по улицам Вильгельма Пика, Улофа Пальме, Сальвадора Альенде, Иосипа Броз Тито, Хулиана Гримау, Луиджи Лонго, Ле Зуана, Саморы Машела, Хо Ши Мина, Миклухо-Маклая… Уп-с-с… Извините, это наш русский путешественник. Кроме того, у нас есть площади Кабрала Амилкара – борца за свободу островов Зеленого мыса, Виктора Кадовилья – рабочего вожака Аргентины, Мартина Лютера Кинга, Джавахарлала Неру, улица Саляма Адиля… Есть даже улица первого президента Чехословацкой академии наук Зденека Неедлы. А вот улицы, названной в честь первого президента Российской академии наук княгини Екатерины Дашковой, нет и в помине. Чудеса!

Зато увековечены в городских названиях имена мастеров культуры тех советских республик, которые двадцать лет назад – кто с радостью, кто с неохотой – покинули «нерушимый союз народов». Можно прогуляться по бульвару Яна Райниса и улице Соломеи Нерис. Кстати, улицы Марины Цветаевой в Москве нет. Зато есть проезд Кристионаса Донелайтиса, литовского баснописца ХVIII века. Вы думаете, мне жалко? Не жалко, пусть будет. Жалко, что в Москве нет даже переулочка нашего великого баснописца Ивана Андреевича Крылова. Общеизвестная русская всеотзывчивость не должна все-таки достигать градуса идиотического самозабвения. И сегодня, когда прибалтийские лимитрофы выскребли со своих улиц любые названия, напоминающие об изначальном русском, как, впрочем, и немецком присутствии в этих краях, возникает чувство недоумения. Мы, конечно, большой и добрый народ, но сколько можно отвечать на мелкодержавное хамство прежних братских республик широтой и великодушием? Может, последовать совету Достоевского и слегка сузиться?

Нет, я не призываю немедленно переименовать улицу Вилиса Лациса в улицу Виля Липатова. Пусть остается: все-таки человек был не только писателем, но и председателем Совета национальностей Верховного Совета СССР. И когда? В тяжкие времена «оккупации» Прибалтики Советским Союзом, который, кстати, подарил в 45-м гордым жмудинам их столицу – Вильно, этим городом прежде владели не менее гордые поляки. Кстати, за «оккупацию» литовская власть хочет с нас получить денежную компенсацию. А любопытно узнать: сколько стоит Вильнюс? Повторю: я не призываю убирать следы былой всеотзывчивости, я просто задаю вопрос: уместно ли такое интернациональное простодушие, когда множество выдающихся российских деятелей культуры никак не запечатлены на карте города. Где улицы Загоскина, Кустодиева, Шаляпина, Рахманинова, Петрова-Водкина, Салтыкова-Щедрина, Блока, архитекторов Мельникова, Весниных (была – теперь Денежный переулок), Прокофьева, Улановой, Чайковского (была – теперь Новинский бульвар), Мейерхольда, Тукая? Почему у нас есть улица Багрицкого и нет улицы Заболоцкого? Есть улица Дунаевского и нет улицы Шостаковича? Есть улица Симонова и нет улицы Леонова? Есть улица полузабытого писателя Панферова и нет улицы великого Андрея Платонова? Почему улица имени не самого выдающегося литератора Серафимовича находится в районе Якиманки, а улицу Шолохова, крупнейшего русского писателя XX века, сослали за Окружную, в Ново-Переделкино? Где логика? Где система? Где здравый смысл? Даже про Высоцкого забыли, а жил, кстати, он на Малой Грузинской, напротив кафедрального костела. Может, достаточно одной Большой Грузинской?

В предисловии к добротной книге «Москва. Именные улицы города» (М., 2010) читаем: «В Москве существует удивительное переплетение имен, которые захватывают исследователя, приоткрывают неизведанные факты. Некоторые имена забыты, и их значение современному гражданину покажется преувеличенным. Однако все это – наше достояние…» В самом деле, сегодня трудно понять, почему есть улица Асеева и нет улицы Пастернака, есть улица Демьяна Бедного и нет улицы Мандельштама, имеется улица полузабытого Корнейчука и не отыщешь улицу Булгакова. Существует улица странного, конспирологического дипломата-финансиста Ганецкого (Фюрстенберга), работавшего позже начальником Государственного объединения музыки, эстрады и цирка и расстрелянного в 37-м, надо полагать, не за погрешности в цирковом репертуаре. При этом никак не увековечен выдающийся советский государственный деятель Вознесенский, планировавший перестройку нашей экономики во время войны и сгинувший по «Ленинградскому делу». Зато у нас есть целых шесть Советских улиц, разбросанных в разных концах города!

Нет-нет, я вовсе не за то, чтобы снова все переименовать. Хватит – напереименовывались. Но, с другой стороны, отсутствие многих знаковых, исторически необходимых имён на стогнах столицы – это какое-то клиническое беспамятство. Представьте себе семейный фотоальбом, где есть снимки тети из Тотьмы и дяди из Ростова, но нет отца с матерью. Нонсенс! Это я снова про Ивана Калиту. Что же делать? Как исправить ситуацию, никого не ущемив? Очень просто. У нас в Москве множество названий, которые выполняют, уж простите, примерно ту же функцию, что и соя в докторской колбасе. Как понимать, например, Газгольдерную улицу, Факультетский переулок, Магистральный тупик и Федеративный пруд? Что такое Трудовая аллея? Куда прикажете девать три Новоостанкинских улицы, три Тишинских, четыре Стрелецких, пять Котельнических и шесть Новоподмосковных переулков? Ладно, так и быть, три Новомихалковских проезда можно зарезервировать за известным семейством, но к чему городу три Хорошевских, три Павелецких, четыре Волоколамских, шесть Рощинских проездов, россыпь Внуковских и Владимирских улиц, а также четыре Самотечных переулка? И если вернуться к цареубийству: зачем нам пять Войковских проездов? У нас целое гнездо Соколиных Гор и Соколиных улиц! Зачем нам несколько Полевых улиц и переулков в разных концах города? Я уже не говорю о сладких парочках, вроде 1-го и 2-го Волконского переулков, 1-й и 2-й Вольских улицах, 1-м и 2-м Вражских переулках. А 1-я и 2-я Рейсовые улицы! Вот ведь – так и чуешь дыхание седой русской истории: Ре-е-ейсовая! Да что там Рейсовая! У нас пять Кабельных улиц и два проезда! Но и это еще не все – наша топонимическая сокровищница неисчерпаема: три Сетуньских, четыре Красносельских, шесть Железногорских, семь улиц Лазенки, шестнадцать Парковых… Назвали бы хоть одну из них в честь академика Лихачева, исследователя дворянской парковой культуры России. Нет, мы будем упорно ходить по шестнадцати Парковым улицам и одиннадцати Радиальным, но принципами не поступимся! Кстати, в Москве есть четыре Лихачевских переулка, не имеющих отношения к академику-гуманисту.

Нет, я не против исторических корней, я и сам, если честно сказать, полупочвенник, встану грудью и не дам срыть Лихоборские Бугры или выкосить Кашенкин Луг! Но помилуйте: Строительный проезд, Технический переулок, Рабочая улица (бывшие Коломенки), Крестьянские площадь, улица и тупик, Ткацкая улица (бывшие Благуши), Товарищеский переулок (бывший Дурной), три переулка Тружеников (бывшие Воздвиженские)… Имеется также полный Заводской комплект: улица, шоссе, переулок, проезд и тупик. Скажите, это память о чем? О классовой солидарности? Тогда где Интеллигентский тупик? Вот шоссе Энтузиастов – это да, это я понимаю. Красиво! «Нам нет преград ни в море, ни на суше!» А улица Дружбы? Это еще что такое? Дружбы с кем? Против кого? Непонятно.

Конечно, все можно объяснить, а кое-что даже понять. Стремительный рост Москвы часто опережал фантазию ответственных лиц. К тому же именную топонимику столицы нужно согласовывать в Кремле, а там могут неверно понять, рассердиться, утратить доверие… Себе дороже. Лучше назвать улицу Ровной или Стандартной, а проезд Фармацевтическим или Трикотажным и спать спокойно. Конечно, я не специалист, и, вполне вероятно, записному москвоведу или городскому блюстителю мои заметки покажутся наивными, неточными, даже местами возмутительными. Заранее прошу прощения! Я просто хотел взглянуть на названия наших улиц с точки зрения здравого смысла, которого порой лишены эксперты, погруженные в свою специальность, как мыши в крупу. Убейте, но никто не убедит меня в необходимости трех Радиаторских улиц, а также Электродной улицы, Электродного переулка и Электродного проезда, если у нас не увековечены имена великих учёных и инженеров, например: зачинателя ракетно-космической техники Владимира Бармина, создателей лазера Александра Прохорова и Николая Басова (Басовская улица не про него), отца нашей электронно-вычислительной техники Сергея Лебедева… Зачем, скажите, нам аж три Балтийских переулка, если забыт великий флотоводец адмирал Кузнецов? А ведь он вопреки директивам, рискуя головой, подготовил и осуществил отпор фашистам на Балтике. Если бы остальные военачальники встретили Гитлера так же, как Кузнецов, ход войны мог быть иным, а жертв куда меньше. Но у нас нет улицы адмирала Кузнецова, зато есть Балтийская улица и три Балтийских переулка. Зачем, скажите, нам улицы и проспекты в честь 10–40–50–60-летия Октября? Может, довольно с нас Октябрьской улицы и Октябрьского Поля? А вот переулочек Февральской революции не помешал бы. Кстати, за исключением генерала Брусилова, герои и подвиги Второй Отечественной, сиречь Германской войны, никак не запечатлены в городских названиях. Видимо, тайная вина пораженчества скреблась в душе правящей партии и заставляла избегать лишних упоминаний об «империалистической бойне». Мол, какие на бойне герои?! Но коммунисты уже двадцать лет не при власти. Скоро столетие Первой мировой. Может, наконец очнёмся от исторической амнезии? Я не говорю уже о Сталинградской битве, оставившей след в топонимике многих столиц мира, кроме, понятно, Москвы. Имя Сталина в Первопрестольной – табу, как, впрочем, и имя Хрущева – его сподвижника-разоблачителя. Правда, странно?