Лезвие власти

— Я с вами согласен, господин. Совершенно незачем.

Поднимаясь по лестнице, Аттон заметил, что монахи, подняв головы, смотрят ему вслед неви­димыми глазами. Закрыв комнату на засов, он подпер дверь массивным табуретом, прочитал в свете лучины записку, переданную бродягой, и тяжело вздохнул.

Все только начинается.

40.

Фердинанд, наверное, в сотый раз перечитал письмо сестры, и прижал, нежно пахнущий цве­тами, листок тонкого белого пергамента к лицу. Ему хотелось плакать, просто по-детски, разрыдаться, но он завыл, дико, страшно, потом заклекотал, как раненый гриф, и схватив со стены алебарду, принялся крушить мебель вокруг себя. И лишь, когда острый осколок мрамора рассек ему щеку, он, обессилив, упал на пол, и лежал, тихо всхлипывая, не пытаясь остановить кровь.

Шелона... Он, воспользовавшись её любовью, преданностью, тихой покорностью, отправил ее в этот жуткий ад, по сравнению с которым Джайлларский свинарник — это сущий Иллар. Она, разделив с ним тайну ответственности за смерть отца и брата, а затем и ложе, пошла на эту пыт­ку с гордо поднятой головой. Но все, на что он надеялся, оказалось тихим бредом. Горцев невоз­можно было склонить на свою сторону. Их жизнь была настолько другой, чуждой, что читая послания сестры, Фердинанд чувствовал, как на голове у него, становятся дыбом волосы. Она была среди них, она видела и переживала все это наяву. Чудовищные замки, постройки гремлинов, где с потолка на голову падают мохнатые черви—кровососы, а в залах, страшные люди в шкурах разделывают живьем оленей и пьют горячую кровь из огромных кубков. Её муж, князь Нестский Дитер спит со своими солдатами, волками и лошадьми. Во время буйных празднеств, он привязывает к столбам обнаженных женщин, и гости, себе на потеху, кидают в них ножи и то­поры. В волчьи ямы, ежедневно, бросают людей, а в замковых подвалах живут ужасные древ­ние чудовища. Он обрек её на этот ад, в призрачной надежде склонить варваров на свою сторо­ну в грядущей войне. За то короткое время, пока Шелона была княгиней Нестской, он сделал все, что бы ослабить Империю. Но поражения следовали одно за другим. Сначала провалилась акция по захвату провинции Хоронг. Теперь старый маразматик. Великий Герцог Латеррата, во­преки здравому смыслу, признает Императора своим сюзереном, со всеми вытекающими из это­го последствиями. Маркграф Марцинский осмелел после публичного наказания барона Винге. Теперь, южные бароны хватаются за топоры, только при одном упоминании об Аведжии. Четыре ариона, расположенные на границах топей Кары были страшной силой. Атаковать железные панты Империи в лоб — сущее самоубийство. А предпринять обходной маневр невозможно: с одной стороны топи, с другой — верные Империи данлонцы, со своей немногочисленной, но достаточно сильной армией. Если бы удалось склонить на свою сторону Нестс и провести ар­мию перевалами Хонзарра, и с поддержкой Пинтов с запада... Но варвары упрямы, а их прави­тели не поддаются ни убеждению, ни внушению. А время уходит... Сейчас, Империя слаба, по­ка в стране голод и эпидемии, бунты и интриги знати, у него есть шанс. Но, со временем, Россенброк справится с этим, и не из таких положений выкручивался проклятый старик. Поэтому, нужно торопиться…

Фердинанд встал, отряхнул камзол, и обвел взглядом разгромленный зал.

— Убрать здесь все! — Словно из—под земли, возникли слуги и суетливо забегали вокруг. Фердинанд с отвращением смотрел на них.

— Найти Дибо! Я буду ждать его в восточном крыле. — Он аккуратно сложил письмо сестры и передал личному камердинеру. — В мой сундук... Особый сундук... Отвечаешь головой!

Дибо нашел герцога возле странной скульптуры, изображающей, выпрыгивающую из воды, толстую рыбу, с длинными человеческими руками и мощным дельфиньим хвостом. Фердинанд стоял, облокотившись на скульптуру, и взгляд его темных глаз, не предвещал ничего хорошего. Дибо, засунув руки в рукава клетчатого балахона, низко поклонился.

— Ты опять подвел меня, монах...

— Господин герцог... Ваше Высочество! Паук Гир двадцать лет не покидал Тарль. Он слишком осторожен, и слежка за ним внутри города, могла поставить под угрозу всю нашу миссию в Латеррате.

— Я потерял еще одну надежду, проклятый монах. И даже не могу себе представить, во что выльется союз Латеррата и Атегатта... Выяснили, кто организовал покушение на короля?

— Да, Ваше Высочество! Все следы ведут в Норк. Как вы и предполагали, за этим стоит один из торговых кланов. Скорее всего, что это они убрали наших людей в Тарре, перед нападением огров. Но мы не можем достойно проявить себя в Норке — там каждый второй, либо человек графа, либо канцлера…

— Как покушение на Россенброка?

Дибо пожал плечами:

— Это уже девятое покушение. Ваше Высочество! Но никто из посланных, даже не увидел ка­нцлера.

— Пытайтесь, Дибо, пытайтесь... Пока жив этот старик. Атегатт для нас в недосягаемости. Что с монахом?

Дибо опустил колючие глаза.

— Он ушел. Ваше Высочество. Но мы отправили по его следу лучших из лучших...

— Лучшие из лучших, Дибо, живут в обители Долгор. А твои головорезы, способны лишь, гоняться за ранеными черепахами. Мне нужно знать, зачем долгорский монах, инкогнито, идет в Аведжию. А еще, лучше, если ты принесешь мне его голову. Или, готовь свою...

— Да, Ваше Высочество... Мои люди нашли гробницу Гидеона Ужасного!

— Это важно. Ну и где она?

— На границе Рифдола, Ваше Высочество. В катакомбах кобольдов, на плато Ульсар… Вход в катакомбы охраняет отряд рифдольских наемников, и для того, чтобы штурмовать его, понадо­бится целая армия…

— Да… Рифдольцы, рифдольцы… - Герцог внимательно посмотрел на Дибо. – уж слишком часто наемники стали попадаться у меня на пути. С этим нужно что-то делать. Должна же быть у них какая-нибудь слабость. Ты был близок с ними, монах, ты должен знать, как ним подступиться. Нельзя допустить, чтобы король привлек их ударные силы в случае войны. К тому же – мне нужен доступ к Ульсару. Сколько стоит подкупить старейшин?

— Мне кажется, что в данном случае подкуп – это бессмысленная затея, мой герцог. Рифдольцы никогда не заключали никаких договоров с Аведжией. Ни за какие деньги. Ваш дед пытался неоднократно привлечь наемников к войне с Атегаттом, но безуспешно.

— Знаю, знаю, монах… - Фердинанд отмахнулся от Дибо. – должен быть другой путь.

— Мой господин, у старейшин Рифдола существует Неразрывный Договор, с государствами, находящимися на крайнем севере. С Бреммагной, Фалдоном, Мюксом и Утрихом. Согласно этому Договору, заключенному еще во времена Старой Империи, Рифдол обязан предоставить правителям этих государств любую военную помощь, в случае опасности. Взамен, северяне уже много столетий снабжают горцев мясом, оружием и шкурами.

— Неразрывный Договор? Никогда о таком не слышал. Это интересно, Дибо. Пожалуй, стоит отправить немного денег забринскому герцогу Генриху Шестому. Давненько он точит зубы на Бреммагну. Думаю, стоит помочь ему в осуществлении своих амбициозных замыслов. Посмотрим, как на это отреагирует Рифдол.

Фердинанд хищно улыбнулся и потер руки.

— Надеюсь, монах, в Прассии все го­тово?

— Да, Ваше Высочество. Мы ждем только вашего приказа...

— Придется еще подождать... Пока готовь людей, для отправки к кочевникам, и уртских корсаров. Мы не должны дать Бантуе вести нормальную торговлю с Империей. И... Отправь людей в Нестс, пока в горах не пошел снег. Я должен быть уверен, что с моей сестрой все в по­рядке. — Лицо Фердинанда исказила боль, и Дибо поспешил отвести глаза. — Если с ней что-то случится, князя Дитера — убить. И чем страшнее будут его мучения, тем лучше...

— Я понял, Ваше Высочество.

Фердинанд замолчал, Дибо покорно ждал, опустив голову. Наконец, герцог, словно проснув­шись, встрепенулся. В такие мгновенья он напоминал огромную хищную птицу. Острые серые глаза на бледном лице, нос с горбинкой и тонко очерченные, подвижные губы.

— Ты знаешь, кто это? — Фердинанд указал на статую, и впервые улыбнулся. Улыбка у него была великолепной — доброжелательной и белозубой.

— Нет, мой господин, не знаю.

— Конечно, откуда ты можешь знать... Сын мясника... Это древнее гномье божество — Гоммолг. Ему поклонялись, а он взамен приносил из пучины драгоценные камни. Ответь мне, слу­житель веры — если бы тебе поклонялись, ты бы смог нырнуть в бездну, для того чтобы одарить молящихся самоцветами?

— Я не нахожу прока в простом поклонении. Ваше Высочество!

— Ты дурак, Дибо... Иди... И найдите мне, наконец, Мастера Камилла!

41.

Аттон неподвижно лежал на кушетке в грязной комнате, на втором этаже таверны и размышлял. Известие о предательстве связного он воспринял спокойно. Он похвалил исполнителя за своевременное устранение предателя и пошел проверить условный знак. За знаком действительно вели наблю­дение, причем, как заметил Аттон, за теми, кто наблюдал за знаком, в свою очередь тоже следи­ли, а за теми и теми, наблюдал еще кто-то. Аттон кожей чувствовал, что кто-то проявляет к не­му особый интерес. Исполнитель был из самого Норка, Аттон отослал его обратно, получив пос­лание Торка, и сведения о том, что вся дальнейшая сеть может быть просто-напросто ложной. Это значило, что необходимо избегать всех местных шпионов и доносчиков, работающих на Круг.

А это, в свою очередь, означало, что теперь у Аттона оставалось два выбора. Либо он исчезнет, и будет пробираться в Аведжию лесами. Но на это уйдет слишком много времени. Либо попы­таться выдать себя за кого-то иного, и сбить с толку тех, кто за ним следит. Исполнитель, знав­ший Аттона в лицо, уверял, что никто из местных, даже не представляет, с кем должен иметь де­ло. С другой стороны слава Птицы-Лезвия могла докатится и до этих краев, и стоило попробо­вать стать тем, кем он, по сути дела, и является. Охотником за головами. Или охранником кара­ванов. Риск был намного большим, чем если бы он пополз по-пластунски до самой Циче, но времени займет намного меньше.