Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

В. К. Вы ее ощущаете?

В. Р. Я ее ощущаю. Очень. И тут понятно: у государства нет идеи. Оно не знает, что оно делает, к чему стремится.

В. К. Неизвестно, куда мы идем. То есть куда ведут. Хотя догадаться можно – отнюдь не к хорошему, не к лучшему…

В. Р. Получается для многих, даже для большинства, бессмысленность жизни. Очень остро ощущаю эту бессмысленность!

Я бы еще и поэтому предложил обратиться сейчас к периоду нэпа. Изучить как следует все документы того времени. Была частная собственность, была государственная. Но у общества была также идея, большая советская, социалистическая идея, которая его объединяла и вела.

Вообще, на протяжении всей нашей советской истории благороднейшие идеи человечества – идеи добра, справедливости, равенства и братства – играли очень большую роль. В том числе во время самой великой войны – Отечественной. Идея Родины, которую нельзя не защищать, даже ценой собственной жизни. Потому что она, Родина, – выше и дороже.

В. К. Я хотел о вашей «малой родине» спросить. О Костроме. Вот вам исполняется 85 лет, и многое ведь за эти годы с Костромой связано. Что она для вас? Тянет ли душу туда? Что при встрече в душе возникает?

В. Р. Ну это возникает, наверное, у каждого человека. Там, где ты рос, где духовно родился, а Кострома именно моя духовная родина, потому что физически я родился в Ярославле, но жил там совсем немного.

В Костроме я впитал все лучшее, что мне внушалось, начиная с матери и отца. Друзья мои дворовые, школа, книги, которые читал, Волга, Молочная гора… Этот охватывающий душу простор!

В. К. Вы давно были там последний раз?

В. Р. Да нет, совсем недавно с Надей, женой, были. Не упускаем ни малейшей возможности побывать. Знаете, душу питает. Это – родное, особенно родное и близкое. Без этого, наверное, русскому нельзя. Трудно.

В. К. Чувство Родины в большом и даже великом смысле начинается, видимо, все же с так называемой «малой родины»?

В. Р. У меня – да. А за всех говорить не берусь. Очевидно, для других наций их родина – это тоже Родина. И тоже есть любовь к Родине, какое бы государство ни было. Я-то считаю: у англичан, французов, японцев, китайцев, вьетнамцев, испанцев – да у всех свои корни.

Испанцы не отдают свою Испанию, и англичане не отдают свою Англию, французы – свою Францию и даже какая-нибудь маленькая Голландия, или Дания, или Бельгия… Во всех этих странах я бывал, и везде чувствуется дух Родины.

В. К. А у нас? Что же происходит у нас? Раствориться хотим?…

В. Р. Идет атака, чтобы истребить у нас чувство Родины. Уже территорию разбили, военный приоритет Америки безусловен – им только сейчас не хватает убить наш русский дух. Вот и идет разложение русского духа всеми способами. С одной стороны – жвачкой, рекламами всякими, пропагандой всего заграничного, а с другой – искусством западным, то есть в основном американским, кино. Всегда с погонями, всегда с убийствами и часто с безнравственностью. Это – самое главное!

В. К. Да, убийство русского духа…

В. Р. Покушение на русский дух. Его растлевают всяко. В том числе материально. Смотри, дескать, вон тот человек получает сколько – и ты можешь, если будешь делать то-то и то-то. Пусть и грязное, подлое, мерзкое. Ой, даже говорить об этом не хочу… Выброшен же лозунг: каждый отвечает за себя сам и живет в одиночку, а государство вроде вообще ни за что не отвечает.

Наше общество в этом отношении было гораздо более справедливое. Хотя мы жили всегда скромно, но во всяком случае обеспеченно. Мы знали, что 14-го зарплата, и она была – 14-го, а не 15-го.

В. К. Не искушали нас «золотым тельцом». А теперь он воздвигнут в полный рост.

В. Р. Брошен «позолоченный крючок», на который клюют люди. И все делается, чтобы они поглубже его заглотили.

В. К. Погубят нас этим

вконец, как вы думаете?

В. Р. Испытание нам выпало суровое. Очень суровое! Испытание на сытость.

В. К. Пожалуй, в чем-то оно еще пострашнее, нежели испытание голодом.

В. Р. Бесспорно, бесспорно.

В. К. Дух или заплывает салом, или разлагается, растлевается.

В. Р. Я до 36 лет жил бедной жизнью, иногда очень бедной, голодал и одеться не во что было. Но, как уже говорил, я был счастливым. Это парадокс, однако это – реальность.

В. К. Вы мне рассказывали о счастье, испытанном тогда после мхатовских спектаклей…

В. Р. Великое было счастье и радость – любимые театры. Книги, конечно. Музыка, выставки, да и все окружение… Свое представление о ценностях было. Идет нарядно одетый человек – ты смотришь: ах, как красиво! Но, кроме этого ощущения, что идет красиво одетый человек, ничего и нет. Не то что: вот мне бы так!..

В. К. То есть зависти не возникало?

В. Р. Никогда.

В. К. Вот это – свойство души.

В. Р. Конечно, душа так должна быть устроена. Но это еще и следствие воспитания. Потому все мои друзья, костромичи, они были такие. Сейчас осталось нас только двое – Катя Шелина и я.

В. К. А она кто?

В. Р. Она окончила пищевой институт и стала крупным специалистом по этой части. Другая девочка, ее подружка, – тоже…

В. К. Это ваши одноклассники?

В. Р. Да.

В. К. И вы с одноклассниками все время поддерживали отношения?

В. Р. Постоянно. Собирались у нас дома, накрывали стол, говорили, пели…

В. К. И кто были эти люди?

В. Р. Порядочные все люди. Во-первых, трудящиеся. И потом, надо сказать, многие вышли в крупные государственные фигуры. Вон Игорь Волнухин заведовал какими-то очень ответственными приборами на военных кораблях. Изобретал. Его хоронили с воинским салютом. Федя Никитин в подмосковном Калининграде был главным инженером, занимался металлом, который делали для спутников и космических кораблей. Тоже не шутка! Кирилл Воскресенский окончил военную академию и стал преподавателем высшего артиллерийского училища. Наталья Воскресенская, его сестра, – текстильщица, работала на фабрике в Костроме, потом ее перевели в Иваново, а потом в Смоленск, где она заведовала огромным комбинатом текстильным. И затем – в Министерство текстильной промышленности, на какую-то очень высокую должность.

Причем я подчеркну: никто никогда не добивался высоких должностей, а просто своим трудом, своими способностями выделялись – и их выдвигали. Ну, многие погибли во время войны.

В. К. Да, это – поколение. Лицо поколения. Вы в каком году окончили школу?

В. Р. В 31-м.

В. К. Какая была школа?

В. Р. 4-я девятилетка имени Энгельса.

В. К. И что бы вы отметили как наиболее характерное для своего поколения?

В. Р. Дружба. Отсутствие пьянки – мы водку попробовали я уж и не помню когда, взрослыми… Верность слову. Трудолюбие. Честность. Полное отсутствие карьеризма! Полное… И – никакой погони за деньгами.

В. К. То есть деньги нужны просто для жизни, но никакой специальной погони за ними, поглощающей душу?

В. Р. Именно.

В. К. Отсюда, наверное, и такое настроение ваших пьес – светлое.

В. Р. Я оказался в Костроме в самой обычной школьной и дворовой среде, но – идеальной.

Поделиться с друзьями: