Лицеист

остановился, как вкопанный, чтобы не сбить ее с ног, и… внезапно оказался заключен в объятия.

Такого Валя себе никогда не позволяла, поэтому я впал в ступор. А она, поймав мой взгляд, успокоила единственным аргументом, который в тот миг мог до меня достучаться:

— Главное, что ваша матушка жива. А остальное — при наличии Архимага Жизни, уже выкладывающегося до предела — мелочи. И еще: ваша боль — ваша слабость. А показывать ее можно только Раисе Александровне, Яне и мне…

Согласился. Прижал эту умницу к себе, уткнулся лбом в ее лоб, хотя из-за разницы в росте это оказалось не очень удобно, несколько секунд постоял, закрыв глаза, затем прикоснулся губами к линии роста волос, очень приятно пахнущих каким-то цветочным шампунем, назвал девушку своим чудом и решительно выскользнул из объятий. Просить Замятину постараться не стал, так как понимал, что эта особа скорее пережжет себе каналы, чем расслабится хотя бы на миг. Поэтому вышел в коридор и, оказавшись вне зоны действия стационарной «глушилки», бездумно смел с линз уведомления комма.

Голову включил уже в лифтовом холле — вернул всю пачку обратно, нашел сообщение Императрицы-Матери и все время, пока спускался в гараж, вчитывался в инструкции. А там наткнулся взглядом на Лапину, охранявшую открытый внедорожник, и пошел красными пятнами, сообразив, что бросил без присмотра не только машину, но и искин с прошивкой Суккубы!!!

Догадавшись, какая мысль вызвала такую реакцию, телохранительница успокаивающе улыбнулась и сообщила, что не отходила от «Хозяина Леса» ни на шаг. А когда меня более-менее отпустило, призналась, что отлучиться не мешало бы.

Я выделил ей десять минут, забрался в машину, пару минут искал следы попыток взлома ИИ в хитром приложении с доступом по моей биометрии, но не нашел. И, окончательно расслабившись, создал конференцию, в которую сразу же пригласил обеих Земляничек.

Они откликнулись ненамного медленнее Замятиной, хором потребовали кинуть им картинку и, получив желаемое, превратились в слух.

— Случайно узнал о небольшой, но крайне неприятной проблеме. Сейчас все в порядке. Подробностями поделюсь при первой возможности… — хмуро сообщил я, прервал открывшийся было фонтан красноречия младшенькой и переключился на следующий вопрос: — Ян, нам надо обязательно оказаться в лицее к началу второго урока. Я выеду из Флигеля Мятущихся Душ минут через семь-восемь. Намек поняла?

— Да. Я, если что, у тебя в квартире. Бегу переодеваться. Наберу, как сяду в машину… — протараторила она и отключилась, а Раиса Александровна, заняв весь экран МДР, спросила, не нужна ли мне помощь.

Ответить стандартной фразой типа «Нет, но спасибо за предложение!» я не смог — не повернулся язык. Поэтому поддался порыву души и грустно улыбнулся:

— Был бы счастлив оказаться рядом. Но пока не могу — вынужден ехать в чертов лицей. А освобожусь только ближе к двум…

— Что ж, тогда я все-таки приму предложение еще одних потенциальных меценатов и съезжу к ним на переговоры. Буду в центре. Понадоблюсь — звони.

Я представил, как повел бы себя на месте этой женщины в сложившейся ситуации, оценил проявленный такт и пошел навстречу желанию дать понять, как много она для меня значит:

— Я тебя люблю, сестричка…

— И я… — грустно мурлыкнула она и отключилась. А я оторвал взгляд от опустевшего экрана, заставил себя вспомнить первые пункты инструкции Мирославы Михайловны и набрал Палыча…

…Янка залетела на стоянку лицея минуты на три-четыре позже меня, затормозила вплотную к заднему бамперу моей машины, перекрывшей въезд на парковочное место «Искорки», и заметила мою руку, выставленную в окно. Жест, требующий следовать за «Хозяином Леса», расшифровала влет, так что рванула следом, как только я надавил на акселератор. Да, наверняка изнывала от любопытства, но звонить — не звонила. Зато после того, как мы въехали в административный корпус, спустились аж на минус третий этаж, прошли не самую простую процедуру первичной идентификации и получили доступ к отдельному, абсолютно пустому сектору подземного гаража для личного транспорта высшего руководства лицея, «включила форсаж». То есть, в темпе припарковавшись рядом со мной, пулей вылетела из салона своей машины, рванула на себя левую заднюю дверь моей, требовательным жестом заставила Кнута отодвинуться, запрыгнула внутрь и недоуменно нахмурилась, увидев на правом переднем сидении не Замятину, а Лапину.

— Валентине Алексеевне потребовалась ее помощь. Все подробности как-нибудь потом… — сообщил я и ответил на остальные вопросы, горевшие во взгляде Землянички: — СИБ-овцы обнаружили нездоровый интерес к нашим машинам, так что с сегодняшнего дня будем оставлять их тут. Далее, вместо Дениса Михайловича тебя будет сопровождать Леонид Павлович Истомин, он же Кнут,

а меня, как видишь, Барыня. И последнее: сейчас мы всей толпой отправимся на кафедру иностранных языков. Ставить языковые матрицы.

— Так, стоп! — воскликнула она, также, как совсем недавно я, явно уловив все три «нестыковки». — А почему всей толпой, а не ты один, на кафедру, а не в министерство иностранных дел, и матрицы, а не матрицу?

— Не знаю, Ян… — честно ответил я. — Видимо, кто-то что-то переиграл. А я действую согласно инструкциям, полученным на коммуникатор…

Как вскоре выяснилось, «кто-то» переиграл очень и очень многое. Для начала ставить нам языковые матрицы приехал не кто-нибудь, а сам начальник отдела лингвистики все того же МИД-а. Де-юре, читать лекции членам кружка языкознания, а де-факто поработать с нами. Далее, привез по три языковые матрицы на каждого — арабского, японского и тупи-гуарани. И… планировал их ставить под присмотром Якова Ивановича Стрешнева, личного менталиста Ярослава Третьего!

Если бы не клятва Даром Мирославы Михайловны, полученная еще до «командировки» в Халифат, то я бы вспомнил аргументацию Великого Князя Вячеслава и запаниковал. А так задвинул все сомнения куда подальше, выпил алхимическую бурду, которая, по утверждению специалистов, должна была минимизировать побочные эффекты насилия над разумом, решительно снял браслет, защищающий от ментальных воздействий, передал на хранение Варе и вопросительно уставился на менталистов.

Их реакция не заставила себя ждать — они скинули нам на коммы тексты стандартных клятв Даром, дали время их добросовестно проанализировать, дождались четырех официальных согласий на установку языковых матриц именно на таких условиях и пообещали не проводить никаких воздействий сверх оговоренного.

Следующие минут сорок с небольшим я провел в широченном кресле со спинкой, опущенной градусов на сорок пять — полулежал с закрытыми глазами и «наслаждался» процессом «загрузки» знаний в подсознание. Вернее, тихо сходил с ума не только от обещанного многоголосого шепота на самой грани восприятия, но и от калейдоскопа разноцветных вспышек перед внутренним взором, слабой пульсирующей боли в периферийных энергетических каналах височной, теменной и затылочной частей головы, запаха тухлого мяса и вкуса мела! Впрочем, стоило лингвисту убрать ладони с моих висков и развеять заклинание, как все негативные ощущения, кроме легкой заторможенности сознания, исчезли. Правда, проснулся неслабый голод, но эта побочка давно используемой процедуры считалась нормальной, так что мне молча протянули стакан высокоэнергетического коктейля и пластиковый контейнер, забитый бутербродами со свежайшей ветчиной.

Последняя меня и зарубила. В смысле, выключила из реальности минут на двадцать-двадцать пять. Зато потом я, осоловевший от сытости, вернулся в реальность и смог понаблюдать за процессом со стороны. На Янке, решившей изобразить вторую подопытную мышку. Не скажу, что это было интересно, но отмечу, что личный менталист Императора отрабатывал обещание без дураков — да, поддерживал одно-единственное заклинание, контролирующие работу коллеги из МИД-а, но, по моим ощущениям, выкладывается как бы не больше него. Впрочем, это было более чем логично. Ибо одна из формулировок их клятв Даром подразумевала не личную, а коллективную ответственность за появление любых «закладок». А погибать смертью храбрых, но очень тупых Стрешневу однозначно не хотелось.