Лицеист

— Мин Сим, я понимаю, что ты завалишь его на классе, но все равно желаю удачи от имени всей нашей компании!

Она церемонно поклонилась, слишком уж заморочено поблагодарила за пожелание и вывела из себя младшую фурию, жаждущую крови:

— Слышь, подруга, если действительно хочешь с нами подружиться, то забей на все церемонии. Ведь ни поклоны, ни суффиксы реального уважения не добавляют!

Тут чемпионка Сеула вопросительно уставилась на меня. Предлагать ей дружбу я пока не планировал, тем более в присутствии Бланкаса с Ратором, но «сестренку», конечно же, поддержал:

— Яна дала шанс. Выбор за тобой…

— За ней, или, все-таки, за нами? — внезапно поинтересовался индус.

— Пока только за ней… — флегматично ответил я в том же самом стиле, отрешенно отметил, что парни пошли красными пятнами, и объяснил причину этой «дискриминации»: — У нас сложилось стойкое впечатление, что Мин Сим продолжает жить привычной жизнью, то есть, спокойно и без лишних слов делает то, что должно, не ожидая от жизни или нашей команды каких-либо особых преференций. Такой подход нам по душе, ибо мы сами такие же. Вы же за эти полдня продемонстрировали только неуемное желание обаять Эиру и Лиджуан, а все остальное делали только для того, чтобы иметь возможность находиться рядом с ними. Простите, но задача, поставленная вами во главу угла, никакого энтузиазма не вызывает.

— Вы нас не так поняли! — задавив гнев, на миг заставивший вспыхнуть кантик Огневика, на голубом глазу соврал Рамирес. — Да, госпожа Этэ-Инти мне действительно очень понравилась, но я не пытался ее обаять, а просто выказывал симпатию в ожидании моме— …

— Врет… — бесстрастно заявила Ика, поймала взгляд взбешенного парня и презрительно усмехнулась: — Я эмпат. Сильный. И лгать при мне — редкая глупость. Так вот, я весь день чувствую не интерес влюбленных подростков, а два намерения. В адрес моей госпожи и госпожи Лиджуан Шаховой. Поэтому настоятельно рекомендую забыть о лелеемых планах. Ибо в противном случае вас убью я, а вашего соседа — кто-нибудь из Слуг Лютобора Игоревича.

— Я могу считать это угрозой?! — набычился мексиканец и… резко остыл, почувствовав полностью развернувшуюся ауру матушки. А она, поднявшись с лавки, неспешно подошла к нему

и заморозила ледяной улыбкой:

— Мальчик, еще одно слово в таком тоне в адрес Слуги моего рода — и ты труп! Ты меня понял?

— Д-да, госпожа… — сглотнув, промямлил он.

— Замечательно. Тогда забирай второго самоубийцу и вали туда, откуда приехал. Ибо вы свои шансы на место в «проекте» спустили в отхожее место.

Свалили. Оба. Не сказав ни слова. А я извинился перед Мин Сим за излишнюю жесткость реакции на вроде бы безобидный вопрос и заставил ее рассмеяться:

— Не за что извиняться: я получила море удовольствия, так что выйду драться в прекраснейшем настроении!

И ведь не обманула: все полторы минуты избиения Ярослава Засекина улыбалась. А вот я, признаюсь, все это время просидел, как на иголках, ибо отправил запись инцидента Мирославе Михайловне и откровенно побаивался возможной негативной реакции на столь радикальное изменение ее планов. Слава богу, всего через несколько секунд после завершения боя мне прилетел долгожданный ответ, и я, с трепетом развернув «конвертик», не поверил своим глазам:

«Ика и Светлана Романовна отыграли один из наиболее желательных сценариев. Прошу прощения за то, что в них не посвятили вас и вашу команду, но нам требовалась максимальная достоверность происходящего. В общем, можете не переживать и со спокойной душой готовиться к предстоящему бою. Кстати, мы с Валентиной Алексеевной уже подключились к камерам арены и ждем начала веселья…»

Да, каюсь, я мысленно обозвал ее старой интриганкой, а матушку и Ику — молодыми. Потом прислушался к разбору полетов, устроенному Гараниным, заметил Раису Александровну и Тимофея Ильича, ворвавшихся в помещение, и пошел им навстречу.

Восклицание Такэды Шичиро, решившего выяснить, с чего это вдруг я собрался на выход, пропустил мимо ушей и через несколько мгновений попал. Сначала целиком, в костедробительные объятия «старшей сестрички», а потом «фрагментом» — правой ладонью, попавшей в тиски «клешни» Архимага Огня.

С ними не забалтывался — проводил теперь уже в свою ложу, ответил на несколько вопросов, дождался сообщения от Вали и со спокойной душой ушел в раздевалку готовиться к бою. Само собой, не забыв послать в другую моего противника.

Пока разогревался — кстати, в паре с матушкой — обдумывал ее советы и пытался встроить некоторые из них в уже наработанные схемы. Когда к нам вломилась Незаменимая и приложила меня обновлением, невольно заулыбался и для полного счастья приложил себя воодушевляющим касанием. А перед тем, как отправиться на арену, внезапно вспомнил, что мы, физики, лучше всего прогрессируем в боях, и принялся себя накручивать. Благо, рассказ Наоки о ее несостоявшемся женихе запомнил практически слово в слово и, при желании, мог воспроизвести даже интонации.

Обсуждение условий поединка и предбоевой осмотр использовал для того же — анализировал каждое слово, каждый взгляд и каждый жест японца, потихоньку «разгонял» пробудившуюся ярость и ждал чего-нибудь эдакого. С чего это вдруг, не имею представления. Но дождаться — дождался: сразу после того, как судья изложил нам правила ведения поединка и предложил разойтись по «стартовым» позициям, Такэда расплылся в недоброй улыбке, поймал мой взгляд, переключился на японский язык и одними губами проартикулировал три слова:

— Ты труп, гайдзин!

Нет, меня взбесила не сама фраза, а акцент, сделанный на слове «труп», и… уверенность, с которой Огневик его выделил. В общем, к моменту, когда сознание, пребывающее в режиме «замедления времени», уловило «нещадно растянутую» команду «Бой!», я был самой Яростью. Поэтому срываться на бег и не подумал — сделал три последовательных скачка, перед четвертым кинул на себя ускорение, «перелетел» через палящие угли,

брошенные противником себе под ноги, и «крюком» из отставленной в сторону правой руки выдернул Шичиро из области, в которой как раз начинало формироваться полымя.

Да, связки дернул прилично. Зато на выходе из этого скачка шарахнул японца угнетающим рыком, не дав врезать по мне испепелением, всадил в огненный щит свое сминающее касание и заработал искрящимися кулаками. Бил в область лица, чтобы Такэда, чувствующий, с какой скоростью проседает защита, побыстрее запаниковал. Ан нет: когда до пробития щита осталось всего ничего, он влил в него Силу, выстрелил великолепно отработанной «двойкой» кулаками, окутанными жаром, а перед тем, как кинуть нам под ноги новые палящие угли, сделал лишнее движение правой рукой.