Лич добра и поддержки
Шрифт:
— Это отличная идея! — воскликнул я. — Даже удивительно, что я сам не догадался. Значит, легированная сталь, покрытая толстым слоем прозрачного пластика. Это защитит монеты от окружающей среды и от порчи злоумышленниками.
— Примерно это я и хотел предложить, — кивнул Пётр Игоревич. — Но есть риск, что эти монеты станут составной частью классических валют и их тоже начнут закапывать.
— Давай так, — упёр я руки в стол. — Выпускаем стальных монет в эквиваленте на сто восемьдесят тысяч солидов, причём желательно мелким номиналом, примерно в полсиликвы каждая, закидываем их на рынок, что даст нам дополнительное
Я хочу запустить пластиковые деньги, чтобы не хрустящие зелёные бумажки захватили этот мир. Моя идея заключается в создании золотого резерва, который будет покоиться в грандиозном подземном хранилище, куда будут водиться регулярные экскурсии туристов и школьников, а каждая зелёная бумажка будет обеспечена золотом по номиналу. Бреттон-Вудская система и всё такое, если коротко. Бумажки будут печататься в Душанбе, для чего мои сталкеры на Земле ищут печатающие бабло станки, но всё никак не находят.
Если печатные станки найдены не будут, придётся применить редко встречающиеся ультрафиолетовые принтеры и чуть чаще встречающуюся полимерную бумагу. Пластиковые деньги, если не мять их и не истирать, обладают потрясающей долговечностью, уступая золоту лишь в перспективе пятисот лет — пластик разлагается столько только в условиях суровой окружающей среды, а если его беречь, то продержится даже дольше.
Нахерачим так зелёных бумажек с моим портретом, строго по количеству золота в хранилищах, а потом распространим их в народе, одновременно запустив производство портмоне и одежды с карманами.
— Соблазн запустить железные деньги будет очень велик, — покачал головой Пётр Игоревич. — Вы выпустите джинна из бутылки.
— Я себя контролирую, а без моей воли такой фигни не случится, — уверенно заявил я. — Я же тебе не наркот безвольный, а целый лич! Один раз, а больше ни-ни!
— Как скажете, — кивнул министр моей экономики.
— Всё, приём окончен, — встал я из-за стола. — Леви, дай мне два десятка бойцов, пойду в народ!
/27 мая 2028 года, фема Никомедия, г. Фивы/
—… а я ему говорю — ты с ними лучше не шути, — продолжал Георгий. — Он, может и немёртвый, но они очень хорошо соображают, понимают, когда над ними смеются.
— И что потом? — настороженно поинтересовался Лука.
— Этот неподвижный стражник перевёл взгляд на меня и улыбнулся, — ответил Георгий, после чего перекрестился, достал нательный крест и поцеловал его. — Я чуть в штаны не напрудил.
— М-да… — изрёк Лука. — А чего хотел-то он?
— Да если бы я знал, — пожал плечами Георгий. — Он после этого из города сбежал.
— Ты прав, шутки с ними лучше не… — заговорил Лука.
В этот момент дверь таверны с грохотом распахнулась и через порог переступил тот, чьё лицо можно увидеть на каждом магическом артефакте, что днями и ночами показывают всякое. Лич, владыка этого города и окрестных земель.
— Доброго вечера, дорогие мои сограждане! — воскликнул лич и прошёл к новомодной стойке, за которой замер тавернщик Борис.
— Э-э-эм… Э-э-эм… Чего изволите? — сумел издать тавернщик.
Лысина его запотела, второй подбородок мелко дрожал, а выражение лица
было как у невинно осужденного на казнь.— Вина мне креплёного! — с добродушной улыбкой заказал лич. — И поесть чего-нибудь — работаю и работаю, днями и ночами, даже перекусить некогда!
Георгий, как и все остальные посетители таверны «Пузатый бочонок», смотрел на это действо с выпученными глазами.
— Есть баранина с луком и… жареная рыба есть ещё… — озвучил меню Борис. — Но я могу лично сходить в «Царскую харчевню» и доставить сюда более… эм…
О посещении «Царской харчевни» Георгий мог только мечтать. Её строили на манер «Радости Хосрова», элитной сузианской ресторации, где одна посуда стоит дороже десяти жизней Георгия.
— Баранину с луком давай! — махнул рукой лич. — И, для аперитиву, сразу стопку водки налей!
Водка — это очень дорогое удовольствие, которого точно нет в ассортименте у Бориса.
— Мне надо… — замялся Борис.
— Нету водки? — верно понял всё лич. — Ладно, тогда крепкого чего-нибудь. Брага есть?
— Есть! — преувеличенно бодро ответил тавернщик. — Сейчас же налью!
На стол была поставлена лучшая стопка этой таверны, хрустальная, самая любимая у Бориса. В стопку было налито знаменитое на все Фивы пойло, способное сбить с ног кабана. Рядом со стопкой была поставлена маленькая медная тарелка, на которую, с превеликой осторожностью и почтительностью, был помещён кусок ржаного хлеба и половина свежего огурчика.
— Ну, всем живым здоровья, а неживым нездоровья! — изрёк лич и молниеносным рывком выпил содержимое стопки.
Прислушавшись к ощущениям, он взял половину огурчика и с усилием внюхался в него.
— М-м-м, неплохо! — заулыбался он. — Знаешь толк, выходит, в браге!
— Это семейный рецепт… — скромно улыбнулся Борис.
Георгий вообще не видел, чтобы тавернщик был с кем-то столь любезен и душевен. Ну, да, страх смерти творит с людьми необыкновенные вещи…
— А вы чего все замерли? — оглядел лич всех присутствующих. — Продолжайте, будто меня здесь нет!
Пришедшие с работы люди отвели взгляды. Кто-то уткнулся в тарелку, а кто-то начал изучать потолок.
— Да расслабьтесь вы! — потребовал лич. — Я же народный лич: брат людям, смерть врагам! До сих пор считаете, что это какой-то хитрый план? Для этого, думаете, я тут ради вас стараюсь? Эх, какие же вы… Ладно, любезный, сегодняшний вечер все напитки, для всех желающих, за мой счёт.
Георгий верно понял посыл владыки этого города и первым встал из-за стола.
— Пиво давай, — потребовал он у Бориса. — Не то говно, что ты наливаешь, а эмпориумное!
«Эмпориумное» — это пиво в тёмных бутылках, которое привозят из Душанбе. На нём ещё каракули странные. Кисловатое, но в голову даёт получше, чем то пойло, выдаваемое за пиво, что разливает Борис.
— Импортное, — поправил его лич. — Его тут не делают, а завозят издалека, потому и называют импортным.
— А… Ага… — растерянно ответил Георгий. — Буду знать, ага…
Недовольный чем-то Борис вручил ему заветную бутылку. Георгий, вдруг покрывшийся холодным потом, на с трудом гнущихся ногах вернулся за свой стол и посмотрел на бутылку. Он даже не понял, что на него нашло, раз он счёл риск смерти недостаточно веским, чтобы отказаться от заветной роскоши.