Лич, который взрывает воздушные замки

— Он снова прав, ей не скрыть этого, — ответила Юта.

— Думаю, мы можем помочь друг другу, — произнёс я. — Но сначала — побольше сведений о кровососах. Культура, быт, технологии, магия — всё. Секунду.

Принимаю вызов.

— Аллё.

— Повелитель, у вас встреча со спасёнными вами инвалидами, — сообщил Лужко.

— Перенеси, — сказал я. — Вместо этого пусти тот ролик, где я с телохранительницами валю мозготрахов. Пипл точно схавает этот реалити-экшн. Перед этим дай ремарочку, что это настоящая запись с ГоПро праведного президента и его телохранительниц. Короче, сегодня работаешь за себя и за того парня — после ролика дай выпуск своей передачи. У меня тут архиважные дела, не могу перенести.

— Я вас понял, повелитель, — ответил Владимир. — Я вас не подведу!

— Ты большой молодец, Володя, — похвалил я его и прервал вызов. — Юта, родная моя, выкладывай всё, как есть…

Глава восьмая

Бессмертный

/28 мая 2029 года, Праведная Республика, г. Фивы/

— С чем пожаловал? — поинтересовался я, закончив набирать текст нового указа по сельскому хозяйству.

Искра, о существовании которой я даже не подозревал всю свою поганую жизнь, работает со всем, во что я страстно хочу погрузиться с головой. Я погружаюсь в политику и делаю невероятные успехи: даже начинаю видеть, какие дерьмовые последствия принесёт вот этот конкретный указ, а также то, как их избежать. Надо просто написать ещё два приложения к указу, но тогда мне нужен будет Фролов и Кумбасар — всё зависит от того, что они скажут на выделение из бюджета средств на строительство новых каналов…

— Я пришёл получить ответы на вопросы, — произнёс пастор Афанасий.

— Тебя что-то не устраивает? — спросил я с лёгким удивлением. — Я же создал для тебя все условия.

— Много чего, — сказал Афанасий. — Я ожидал, что наше дело выльется в нечто большее, нежели открытие церквей в захваченных тобой городах.

— Так, блядь, — задвинул я клавиатуру. — Я не понимаю.

— Не сквернословь, сын мой… — попросил пастор.

— Так, — я выдвинул клавиатуру, после чего вновь задвинул её. — Я не понимаю.

— В те дни, когда ты позвал меня к себе… — начала Афанасий.

— На память не жалуюсь, — прервал я его. — Это ты пришёл ко мне. Явился в мой дом, рассчитывая склонить к свету божьему, но в результате получил безграничные возможности по религиозному оболваниванию вверенного населения. И теперь ты чем-то недоволен. Давай не будешь тратить моё время и скажешь напрямик: «Я хочу вот этого-то и вот этого-то, дай-дай-дай!» А я подумаю, что можно сделать.

Пастор недовольно поморщился. Затем он начал перебирать чётки с крестом, взял себя под контроль и с усилием разгладил свои черты лица. Не любит он меня.

— Я хочу время на телевидении, — произнёс он. — И право проповедей в живой ауксилии.

— Первое — это даже не ко мне, а к Лужко, — ответил я. — А второго никогда не будет. Наша армия вне политики и вне религии. Никаких боевых пасторов и никакого освящения ракетных комплексов «Сатана»…

— Как можно надеяться на искупление, если в душе нет места богу? — спросил пастор.

— А никак, — ответил я. — Нет никакого искупления. Мы все и всегда отвечаем за все совершённые действия. Индульгенции не помогут, не поможет раскаяние, потому что грех — это грех. Иисус умер за наши грехи, да, но он сделал это в другом мире.

— Бог есть везде… — заговорил пастор.

— Ты в этом уверен? — спросил я с усмешкой в голосе. — Хотя, кого я спрашиваю? Моё решение не изменится — армию не тронь. Если в увольнительные ауксиларии пожелают отмолить грехи и получить мнимое искупление — бог им судья. Но поощрять это, а также внедрять, как нечто обязательное, я запрещаю. Вне политики, вне религии, вне морали — живая ауксилия полностью абстрагирована от этого. Можешь попытать удачу с Праведной Армией, но не советую.

— Тогда время на канале, — вновь начал раздражаться Афанасий. — Утром, не менее пятидесяти минут, каждый день — отдельная программа о богоугодных вещах.

— Сорок пять минут, по воскресеньям, — поправил я его, после чего поднял трубку стационарного телефона. — Лидия, дорогуша! Как поживаешь? Как детишки? Всё нормально? Ну, это просто замечательно! Передай своему начальнику следующее сообщение. Записываешь? Диктую: Володя! К тебе придёт пастор Афанасий, с требованием. Я одобрил ему сорок пять минут эфира по воскресеньям. Программу сами согласовывайте, всё о богоугодных делах, традиционных ценностях, а также о праведных делах праведного президента! Записала? Вот и хорошо, дорогая моя! Передавай привет мужу и детишкам — жду вас всех на День защиты детей, в президентском дворце! Да я бы с удовольствием отведал твоих пирожков с луком, но… Не переживай! Всё наладится! Ну, раз мне вечного правления, то тебе крепкого здоровья! Всё, пока-пока!

Кладу трубку и поднимаю взор на священнослужителя.

— Но я хотел каждый день… — заговорил он.

— Даже наше РПЦ, насколько опекалось государством, а один хрен на федеральных каналах имело по часу в воскресенье, — покачал я черепом. — А ты не охуевай, пожалуйста, святой отец. Полгодика посиди на воскресных сорока пяти минутах, а там рассмотрим вариант отдельного канала при студии Лужко — поглядим, как зайдёт населению. И будь готов к жёсткой цензуре.

— К чему? — не понял Афанасий.

— К тому, что все твои эфирные речи будут предварительно утверждаться, — ответил я. — Я не хочу, чтобы в каком-нибудь городе вдруг возникла неуправляемая армия радикальных фанатиков. А то знаю я вас, религиозных деятелей…

Даже в странах первого мира, в СШАх и Европах, время от времени, появлялись радикальные фанатики, причём не исламисты, как сразу приходит на ум, а христианские террористы, хотя, казалось бы.

В этом мире почва для радикализма максимально благодатна, ведь ещё вчера слову пастора было принято верить без оглядки. А для некоторых это верно до сих пор. Ну и тотального образования нет как явления, рациональное мышление применяется ограниченно, а здравый смысл в остром дефиците.

Ярким примером тому является крестовый поход — в общем, и орденцы — в частности. Они массово кидались с шестовыми минами на моих солдат, а также пробивали себе черепа, лишь бы не попасть в плен — это для наглядности. А организаторы всего этого торжества легко сдались и сидят у меня в клетках — ироничненько…

Один, конечно, не сидит, а идёт к франкам, но он тоже покорно сдался.

— Я же смогу нести слово божье в массы? — уточнил пастор Афанасий, не до конца догнавший суть телеги, мною толкаемой.