Личник
Шрифт:
Оставалось только дождаться прибытия майора Фукусимы. Он тоже не заставил себя долго ждать и прибыл на следующий день к вечеру. К этому времени Савельеву удалось сделать практически невозможно, он смог освободить два номера на одном этаже в гостинице. Из-за приезда в город цесаревича-наместника со свитой мест в гостиницах города не было, со словом вообще не было.
Японца представители корпуса жандармов разместили в гостинице, сообщив ему, что с ним собирается встретиться Государь Наследник для беседы. Я приставил присматривать за майором троих из пяти оставшихся у меня ребят из секретной части. Надо же было узнать с кем будет встречаться официальный разведчик в городе Благовещенске. На следующий день на утреннем докладе довёл до Николая информацию
Вышел от будущего императора несколько взвинченным, думая про себя, что вот это чистоплюйство и стало одним из факторов, которые привели Николая Второго вместе с семейством в Ипатьевский подвал. И хорошо бы у Фукусимы нашлись сведения, которые показали бы этому придерживающемуся рыцарским правилам поведения цесаревичу, что есть грязная и невидимая война. И на её фоне наши действия, это так – семечки. Ладно, отправляем к майору фельдъегеря с приглашением, а сами переодеваемся в партикулярное платье и потихоньку двигаем к мадам Динесс, а с ней в гостиницу. Надо же помочь с тяжёлым оборудованием. Это вам не двадцать первый век со смартфонами, планшетами и прочими гаджетами. Здесь потрудиться придется.
Через час разместились в номере, и мадам Динесс стала готовить оборудование. В номере кроме меня, Аглаи Павловны присутствовали поручик Чижов и один из моих секретных агентов Буров Пётр Фёдорович, который, оказывается, имел специализацию по тайным осмотрам помещений. У него даже имелся богатый набор отмычек. Это выяснилось сегодня с утра, когда старший агент из оставшейся пятёрки доложил мне, что майор Фукусима после размещения в гостинице заказал в номер переносную ванну для мытья, отдал в чистку и стирку одежду. Ужинал в номере. До утра из него не выходил. Сегодня в семь ноль-ноль вышел в город. Посетил ателье Като Сэтоши, где сфотографировался. В это же время фотоателье посетили еще два азиата, в которых приданный к группе наблюдения городовой опознал владельцев ещё двух фотосалонов Мигива Изаму и Мизухо Тэкео.
Выслушав этот интересный доклад, особенно про фотосалон Като Сэтоши, я вслух посетовал, что хорошо бы негласно проверить помещения этих японцев-фотографов. После моих слов, старший агент Макеев, который был в моей секретной части кем-то вроде администратора-завхоза, сообщил о Бурове. И теперь данный агент был готов вместе с Чижовым приступить к осмотру номера Фукусимы.
Дождавшись времени «Ч», когда майора должен был принять цесаревич, Буров и Чижов направились к номеру Фукусимы. Удивившись, как быстро Буров вскрыл замок, я выдвинулся к лестнице, по которой надо было подняться в коридор с шестью дверями в номера гостиницы. Всё было тихо.
Немного постояв перед лестницей, я вернулся к номеру, куда поселили японца, и постучал условным стуком. Дверь приоткрылась, и Буров передал мне блокнот. Взяв его, я быстро переместился в номер, где находилась мадам Динесс. Читаем.
«Пока я подъезжал к Казани, духота всё более усиливалась, и температура днём поднялась до двадцати пяти - тридцати градусов Реомюра*. Едущий под палящим солнцем, конь, вскоре задыхаясь и проливая пот, словно как падающий водопад, через несколько ри** уже переутомился»
*1 °R = 1,25 °C, следовательно, 30 °R = 37,5 °C.
**Японская устаревшая единица по расстоянию. 1 ри = 3,9 км
Не то! Перелистнул несколько листов. Читаю.
«Так как я подвергался частым рвотам, то опасался о том, не случится ли со мной солнечный удар. Вот почему я решил, что от Казани на востоке буду отдыхать днём и ехать ночью».
Дальше. Листаю ещё пару-тройку
листов. Скольжу по иероглифам глазами.«Двадцать восьмого числа я приехал в Пермь. Расстояние между Казанью и Пермью равняется ста пятидесяти четырем нашим ри. Хотя пятнадцать дней было потрачено на всю поездку, но сам пробег на коне был совершён в течение тринадцатидней за исключением двухдневной остановки. Поэтому проехавшая за одну ночь дистанция в среднем равняется около двенадцати ри. Это означает то, что в этот раз я ежедневно проезжал почти по одному ри больше чем тогда, когда я проехал сто десять ри от Нижнего Новгорода в Казань в течение десяти дней. Это так и случилось благодаря удобству ночной поездки. Ночью везде так прохладно и тихо, что и конь поощряется к быстрому ходу. К тому же, он начинает бить копытом о землю и с испугом ускорять бег, услышав хотя бы малейшее звучание. Вся дорога на протяжении ста пятидесяти четырёх ри покрыта сплошным дремучим лесом и лишь в промежутках найдены два маленьких городка – Малмыж и Оханск»
«Стратегическими данными и не пахнет, - с усмешкой подумал я. – Расстояние между городами на любой карте просчитать можно. Если карта масштабная. Кажется, блокнот пустышка».
Я открыл лист блокнота почти в самом конце.
«Страшный мороз затруднял передвижение лошадей по льду рек и озер; из-за ураганов и снежных заносов копыта их глубоко увязали в снегу, пот тут же застывал, и лошадь вся покрывалась инеем. Выдыхаемый воздух на козырьке шапки, воротнике сразу же замерзал и как бы покрывал шапку сосульками; нос, брови, усы полностью покрывались инеем, и, если на какое-то время закрыть глаза, ресницы смерзлись бы. Кроме того, замерзали и покрывались инеем, как плесенью, металлические предметы в мешке и, конечно, сабля, шпоры и пистолет».
Я ещё раз пролистал блокнот. Посмотрел несколько страниц на просвет. Не думаю, что господин Фукусима писал невидимыми чернилами, типа молоком. «Может быть, попытаться нагреть один листок блокнота. Чем чёрт не шутит, - я с сомнением посмотрел на дневник путешественника.
– Мать его ети!»
– Что там, Тимофей Васильевич? – поинтересовалась у меня Аглая Павловна.
– Записки о путешествии, - ответил я. – Красочное описание трудностей передвижения верхом по необъятным просторам России. Ничего интересного. Пойду, верну обратно.
Я не успел подойти к двери номера, как она приоткрылась, и в неё проскользнул Буров.
– Кажется, нашел, Вашбродь, - с этими словами агент протянул мне деревянный тубус-футляр диаметром около двух с половиной дюймов и длиной в полторы четверти. – Хороший мастер делал. Крышка отворачивается.
Я аккуратно отвернул крышку и, заглянув внутрь, увидел свёрнутые в рулон листы бумаги.
– Где нашёл-то, Пётр Фёдорович? В вещах?
– Никак нет. За шкафом. Тот к стене под углом стоит. Поэтому футляр на пол и не падает. Если бы в тот момент, когда я за шкафом смотрел, солнце не осветило бы комнату, я бы футляр и не увидел.
Слушая умельца по негласному обыску, я подошёл к столу и, аккуратно вынув бумаги, развернув, сложил их стопкой.
– Посмотрим, посмотрим, что это такое, - произнёс я, беря первый лист сверху.
На бумаге была изображена схема какой-то местности с надписями и значками. Всё было выполнено очень аккуратно. Майор Фукусима отличный картограф и мастер японской каллиграфии. Следующий лист. Весь исписан иероглифами, но смысла в них нет. Шифр?!
– Ну что, Вашбродь? То, что мы искали?
– поинтересовался Буров.
– То, Пётр Фёдорович. То, что надо, - с радостью в голосе ответил я. – А в вещах у японца никакой книги не было?
– Есть одна. С картинками. Принести?
– Неси. А этот блокнот верни на место.
Когда Буров, предварительно осмотрев коридор, выскользнул за дверь, я повернулся к мадам Динесс, которая с нескрываемым любопытством наблюдала за нашим разговором с секретным агентом.
– Что же, Аглая Павловна, вот и ваше время пришло. Придётся быстро и много поработать, - улыбнулся я женщине-фотографу.