Личное дело
Шрифт:
Актёрская профессия - это диагноз. Люди, посвятившие себя ей, по-моему в хорошем смысле слова немножко ненормальные, они более обострённо ощущают время. Я всегда играл очень много, считаю, что мне повезло на роли. Они были очень интересными, глубокими. И сейчас, в Малом, я играю в дорогих мне спектаклях - в "Иване Грозном", в "Чайке". Но если актёр скажет, что у него всё состоялось, то ему надо уходить из искусства. Достигать ему там уже нечего. А живёт он в искусстве - только в стремлении достичь того, что им ещё не достигнуто, или не вполне достигнуто. В этом движении к недостигнутому как творческая личность он живёт.
Я например считаю, что с ролью в ленте "Одиноким предоставляется общежитие"
Правда, многим моим друзьям кажется, что в искусстве мне ближе всего по духу мятежные и мятущиеся русские интеллигенты - чеховские персонажи. Им больше нравятся такие мои работы, как доктор Астров, доктор Дорн. Собственно, эти герои - сам Чехов и есть... Но мне прежде всего интересна и важна личность героя. А социальная его принадлежность - это уже второй вопрос.
В той серии киноролей, которые я сыграл - майор Станицын в "Меня ждут на земле", Юрий Русанов в фильме "Риск - благородное дело", Гидо Торстенсен в "Похищении Савойи" и так далее - не во всех случаях, конечно, не совсем сбылось ожидание чуда. И это закономерно: у людей моей профессии остаётся вечная неудовлетворённость собой, своими ролями, как бы кто не выкладывался в работе. Был у меня период, когда я лет пять не снимался. Много предлагаемых ролей казались просто не интересными. Мне не интересно играть в игрища по типу американских фильмов. Когда в сценариях много крови, смертей, убийств, атрофируется чувство сострадания в людях. Зачем это всё насаждать?
Не люблю отрицательные роли. Таких ролей у меня немного, однако они есть. Мне хочется нести людям с экрана и со сцены светлое и чистое. В фильме "Нелюдь" я сыграл детоубийцу. И до сих пор я не могу отмыться от этого моего героя. Мне один молодой остроумный журналист в "Акулах пера" сказал:
– Как же совместить ваши нравственные принципы с тем, что вы делаете в этом фильме?
Там у меня два эпизода, но очень страшные. Когда я посмотрел материал - ужаснулся. Грешен, грешен... Но брось в меня камень всяк безгрешный. Я очень переживал. В Церковь ходил. Потом пришёл к такому выводу. Самое главное - моё отношение к такому персонажу. Я не хочу себя оправдывать - очень тяжело идти против своего естества. Но я же - актёр.
Отрицательная энергетика имеет свои особенности, свою природу и следствия. Во многих произведениях подобные образы глубоки и по сути человечны. Только я не очень люблю и даже боюсь этого крена.
Иногда, впрочем, всё равно мучает вопрос: правильно ли я выбрал профессию? Особенно в те моменты, когда волей-неволей приходится сталкиваться не с лучшей драматургией. Тогда начинаешь искать обходные пути, чтобы создать характер, как-то его дотянуть. А это занятие далеко не всегда оказывается по силам.
Жалко ещё, что в кинематографе времени на репетиции страшно мало бывает. То, на что в театре отпущено месяц, а то и два, в кино делается за несколько дней. А ответственность куда больше. Ведь выходишь на миллионы зрителей. И поправить ничего нельзя будет. Сценический образ можно каждый раз оттачивать заново, совершенствовать, находить новое - и отвергать то, что считаешь нужным. А экранный образ, созданный тобой, он застыл раз и навсегда. Потому, наверно, фильмы со своим участием я смотреть избегаю. Раздражаюсь всякий раз страшно: это бы переиграл - а тут явно не дотянул...
Редко что могу смотреть, не дёргаясь. Но и тут бывает временами так: воспринимаешь свою работу, будто собственные старые фотографии проглядываешь, и только. Скажем, из пятидесяти
картин я мог бы назвать только пять - шесть, от которых получил удовлетворение, где произошло органическое сочетание сценария, режиссуры, актёрской работы. Для меня это "Приезжая", "Любовь и голуби", "Змеелов", "Мужики", "Белый снег России", "Очарованный странник", "Бешеные деньги" Евгения Матвеева. В театре такое совпадение бывает значительно чаще. Может быть, за счёт классической основы.Не даёт кинематограф возможности отшлифовывать всё, как это тебе надо. Другое дело, что не всё из предлагаемого стоит так старательно репетировать - материал материалу рознь. Но с Чеховым, с Толстым, с Достоевским - с этими писателями так, наскоро, нельзя. В русских классиках есть то, что важно для меня и что мы постепенно теряем в жизни: вера в красоту, в доброту, в живую человеческую душу... Но смотреть на себя так, что вот тебе, актёру, предстоит осчастливить публику исполнением хорошей классической роли, осчастливить своим старанием и мастерством того же Толстого, Чехова, вряд ли правильно.
Большие роли - они ведь иногда сами незримо формируют актёра. То есть, счастливливают его же самого. Не только ты - несёшь, но в тебя так же высокое привносится. Со стороны пьесы, со стороны зрителей, которых волнует это. Нельзя актёру смотреть на себя как на донора. Здесь - круговое перетекание высоких энергий.
Вот, у режиссёра Самсона Самсонова я снялся в кино по рассказу Толстого "Любовь". Вместе с замечательными партнёрами - Вячеславом Тихоновым и Станиславом Говорухиным, с Аней Тихоновой. Разве эта работа прошла для меня, как для человека и художника, бесследно? Нет. Невидимое взаимное обогащение душ при этом проиходит. Миры Толстого, Достоевского, Чехова многое дают мне. Всё это откладывается в душе. Происходит процесс, объяснить который более точно я не могу, да и не надо наверно.
Искусство - это таинство, потому всех глубин его нам всё же не постичь. Театр - храм. Да, вроде бы, не богоугодное заведение, но очень важно, с чем ты туда идёшь. Что ты несёшь людям. Какой Храм в тебе самом. Какой крест на тебе.
Искусству всегда, во все времена, интересен был человек. Прежде всего - человек. Ничего сложнее, многообразнее, глубже и прекрасней, чем внутренний мир человека, природа не создала... Мне пришлось не так давно сыграть в эпизоде Ивана Карамазова у режиссёра Лонского, в фильме "Мужские портреты". Даже в маленьком отрывке, который идёт под титры, требовалась неимоверная тщательность обработки! "Я много раз спрашивал себя, есть ли в мире такое отчаяние, что победило бы во мне эту иступлённую, неприличную, может быть, жажду жизни..." До конца понять всю глубину текстов Достоевского трудно, а иногда и невозможно. Но попытаться понять как можно больше самому и донести это своё понимание до зрителя артист должен...
Мне кажется, что интерес к Достоевскому заметно возрастает. Он сейчас очень высок среди молодёжи. И это закономерно. Я разговаривал с вернувшимися из Афганистана, разговаривал со многими молодыми ребятами в Чечне. Такое впечатление, что это другие люди - так отличаются они от своих сверстников. Как будто прожили лишний десяток лет. Такая колоссальная в них произошла переоценка всего.
Брейк, рок среди молодёжи - это всё болезни роста. То, что "металл" не главное в жизни, они и сами понимают, даже если не отдают себе в этом отчёта. Молодёжи свойственно чем-то безоглядно увлекаться, и тут не нужно ничего запрещать. Но не нужно и потакать. Танцы танцами, но то, что боль своих близких, своей земли - главная боль, это с младых ногтей понимать надо. Только тогда останешься человеком. И чем меньше мы будем ориентировать свои вкусы на нестойкую закордонную молодёжную моду, тем будет лучше.