Личные границы. Установить, поддерживать, защищать

Мы редко специально обдумываем дистанцию и замечаем ее обычно только в тех случаях, когда она не соответствует либо ситуации, либо нашим ожиданиям. Если двое коллег в офисе разговаривают, стоя друг к другу ближе, чем это было раньше, мы можем заподозрить, что у них тайный роман, и они бессознательно подают сигнал об изменении их отношений на более близкие. Если на дружеской вечеринке жена не просто сидит рядом с мужем, но кладет руку ему на колено и шепчет что-то на ухо, вероятно, рядом появилась потенциальная соперница, и она стремится заявить о своем «праве собственности» на этого мужчину. Если, наоборот, супруги стараются не прикасаться друг к другу и держатся на расстоянии, можно предположить, что между ними произошел конфликт.

Но личное пространство зависит не только от отношений, оно и варьируется в разных культурах. Когда мы замечаем несоответствие между тем, каким должно быть расстояние, и тем, каким оно является, мы ищем объяснений. Почему этот человек стоит так близко? Он слишком настойчив или агрессивен? Возможно, но может быть и так, что он принадлежит к другой культуре – и его представление о нормативной социальной дистанции отличается от нашего.

Ближе-дальше

Социологи выдвинули теорию, что расстояние, на котором мы общаемся с другими, подвержено влиянию климата, в котором мы выросли и получили навыки общения (в теплых странах расстояние между людьми обычно меньше). Они также разделили культуры на «контактные» и «бесконтактные». К первым относятся Южная Америка, Ближний Восток, Южная Европа. Ко вторым Северная Европа, Северная Америка, Азия – в них люди стоят дальше друг от друга и меньше соприкасаются. Во время одного исследования^[4] опросили 9 000 человек из 42 странах: каждому участнику дали схему, показывающую две фигуры, и попросили ответить на вопрос: если вы – человек слева, насколько близко к вам может стоять второй человек? Изменится ли это расстояние, если он – ваш близкий друг или коллега?

После усреднения всех данных получился вот такой результат:

Как можно заметить, аргентинцам и другим жителям Юной Америки требуется меньше личного пространства, чем выходцам из Азии. В некоторых странах незнакомцев держат на расстоянии, но друзьям позволяют подходить ближе – как в Румынии. Саудовцы стоят от друзей дальше, чем аргентинцы от незнакомцев. Венгры держат и незнакомцев, и возлюбленных на расстоянии вытянутой руки – около 75 см.

Есть различия, определяемые полом: женщины держатся от незнакомцев дальше, чем мужчины, – и вот это уже общая черта для всех стран. А также, чем старше мы становимся, тем больше то расстояние, которое мы предпочитаем поддерживать между собой и другими.

Интересно было бы узнать, как повлияла пандемия COVID-19 на эти межкультурные различия, ведь та «социальная дистанция», которую нам приходилось вынужденно поддерживать по медицинским соображениям, была одинаковой для всех стран. ВОЗ рекомендовала поддерживать дистанцию не меньше 1 метра, а безопасной при отсутствии ветра считалась дистанция 1 м 83 см^[5], что значительно превосходит даже суровые румынские стандарты. Страдали ли от этого выходцы из теплых стран сильнее, чем северяне или, напротив, опыт близости создал накопительный эффект, который позволил им легче пережить эти временные трудности? Вероятно, эти исследования как раз сейчас проводятся, и в недалеком будущем мы получим ответы на эти вопросы.

Мозг и личное пространство

Наше чувство личного пространства зависит не только от культурных и индивидуальных предпочтений, но и от того, как работает наш мозг – его миндалевидное тело (амигдала), расположенное в височных долях. То самое, которое обрабатывает сильные негативные эмоции, такие как гнев и страх. В 2009 году выяснилось, что оно также связано с социальным взаимодействием^[6]. Нейробиологи Калифорнийского технологического института (США) исследовали 42-летнюю женщину с обширным повреждением миндалевидного тела в обоих полушариях мозга, из-за которого она испытывала трудности с распознаванием страха на лицах других и с оценкой надежности человека.

Работавший с ней профессор психологии Ральф Адольфс заметил, что эта женщина, которую называют инициалами СМ, очень общительна и дружелюбна вплоть до «нарушения» того, что другие воспринимают как свое личное пространство. Предыдущие исследования на людях никогда не выявляли связи между миндалевидным телом и личным пространством. Однако из специальной литературы исследователи знали, что обезьяны с поражениями миндалевидного тела предпочитают более тесную близость к другим обезьянам и людям, чем здоровые обезьяны.

Заинтригованные необычным социальным поведением СМ, Адольфс и профессор биологии Дэниел Кеннеди решили сравнить ощущение личного пространства СМ и еще 20 здоровых добровольцев разного возраста, пола и этнической принадлежности. Для этого они разработали эксперимент:

сначала участник стоял на заранее определенном расстоянии от экспериментатора, затем шел по направлению к экспериментатору и останавливался там, где чувствовал себя наиболее комфортно. В среднем комфортное расстояние для 20 участников составило 64 см. Но для СМ оно было почти вдвое короче – 34 см. В отличие от других участников, которые сообщали о дискомфорте, если экспериментатор подходил ближе, СМ хорошо чувствовала себя на любой дистанции, даже если она стояла нос к носу с экспериментатором. Более того, ее предпочтительное расстояние не менялось в зависимости от того, кто был экспериментатором и насколько она была с ним знакома.

У большинства людей дистанция общения со знакомыми меньше, чем с незнакомцами, но для СМ этой разницы не существовало. Можно предполагать, что миндалевидное тело мозга, которое управляет нашим чувством дискомфорта, также регулирует социальную дистанцию, не позволяя нам подходить к другим людям слишком близко. Наш мозг заставляет автоматически, без сознательных усилий уважать чужое пространство.

Во второй части эксперимента исследователи использовали функциональную магнитно-резонансную томографию (фМРТ) для изучения активации миндалевидного тела у отдельной группы здоровых участников. Они были помещены в аппарат фМРТ и затем им сообщали, на каком расстоянии от них находится экспериментатор. Внутри аппарата они не могли видеть или слышать экспериментатора, но их амигдалы активировались, если они считали, что он рядом. Если же они думали, что экспериментатор в другом конце комнаты, их миндалевидные тела не проявляли активности.

Иными словами, достаточно было мысли о присутствии другого, чтобы амигдала активировалась, для этого даже не нужны были конкретные сенсорные сигналы, указывающие на то, что кто-то стоит рядом: звуки, вид или запах.

В отличие от СМ, мы всегда осознаем, когда наше пространство нарушается, подчеркивают исследователи. Хотя предпочитаемая дистанция может варьироваться в зависимости от ситуации, и нам легче терпеть тесноту в метро, чем в офисе. Наше понимание причин и условий происходящего влияет на наши оценки, а они, в свою очередь, влияют на наше самочувствие. Если мы надолго окажемся в среде, где близкая дистанция – норма, вероятно, мы привыкнем к этому, и наше личное пространство изменится, дискомфорт при приближении собеседника уменьшится. Но если эту новую норму кто-то нарушит, миндалевидное тело снова активизируется.

Регулировка

Когда мы оказываемся в новом, тем более отдаленном, месте, мы внутренне готовы к тому, что тамошние жители ведут себя не так, как нам привычно. Но личная культура также может оказаться различной у разных людей. Вступая в общение с новым человеком, мы не так уж редко обнаруживаем, что он многое делает иначе, чем мы. И иногда ведет себя с нами совсем не так, как мы этого ожидаем и как нам было бы приятно. Далеко не всегда он это делает по злому умыслу. Иногда он даже не подозревает о том, что именно он делает, и даже не собирается с нами общаться, но все-таки вторгается в наше личное пространство, которое имеет разные измерения:

Мы слышим (чей-то голос и другие звуки могут быть слишком громкими для нас).

Мы обоняем (и чей-то запах может быть слишком сильным).

На нас смотрят (и чужой взгляд может быть нам неприятен).

К нам прикасаются (и мы не всегда на это согласны).

Испытывая дискомфорт по чьей-либо вине, мы можем сообщить об этом, хотя и не всегда: в некоторых случаях высказаться вслух нам не позволяют негласные общественные нормы – например, мы редко можем сказать другому: «От вас пахнет потом, пожалуйста, отойдите». И тогда ради восстановления своего комфорта мы можем сами увеличивать дистанцию до тех пор, пока не окажемся вне досягаемости для того, что нам мешало.