Личный демон. Книга 1

Катя и завидовала, и пугалась подобной целеустремленности. Сама-то она предпочитала ждать на обочине, когда рядом притормозит одышливый, неспешный автобус, подхватит ее вместе с остальными недотепами и отвезет туда, где таким, как она, пребывать положено. Например, в ранний брак, стихийно протестующий против родительского «Вы что, с ума сошли?». Или в непрестижный «женский» вуз, вяло откусывающий и меланхолически пережевывающий лучшие куски юности. Или в развод, похожий на ДТП: кто-то из целенаправленных решил подрезать колымагу, везущую мирную чету в бесцветное завтра из бесцветного сегодня.

И все это, будто из дуб из желудя, росло из детства, в котором Катерине не досталось ни одного из тех узкоплечих и нахальных мальчишек, что числятся Реттами Батлерами дворов и школ. Кто и почему поднял их на школьно-дворовый Олимп в двойном статусе Ареса-Аполлона, не ведали ни сами кадыкастые Ретты Батлеры, ни их исполненная важности свита. Как бы то ни было, в детстве и юности Катерине оставалось лишь издалека любоваться на красавчиков, стесняясь лишний раз стрельнуть глазами в угол, на нос, на предмет и утешаясь надеждами на внезапное прозрение очередного Батлера. Вдруг среди них окажутся открыватели новой породы Скарлетт — Скарлетт застенчивой? Не оказалось.

Годы шли, половодье чувств слилось в законный брак, точно в море. С годами и море пересохло, но осталось убеждение: все-таки она, Катя, была счастлива — у нее же есть Витька, есть воспоминания о счастливых днях совместной жизни с Игорем… Ну, там, обильная незнакомыми родственниками свадьба, гомонящая толпа у роддома, упоительное зрелище кривоватых стен новой квартиры, не то романтические, не то семейные поездки в санатории — всё как один «Жемчужные» да «Сосновые», на крайняк — «Воровского», с произвольно-ерническим ударением. Обычная жизнь обычного человека — в советских фильмах такую в показывали нарезкой из черно-белых фотографий, сплошь из улыбок и восторженно округленных глаз.

Биография, достойная муравья, с отвращением думала Катерина, запихивая пожелтевшие, пахнущие гнилью фотки в коробку из-под обуви, а коробку — на верхнюю полку шкафа. Так наследный принц, став королем, отправляет ненавистного временщика во фронтир «управлять важными для государства территориями», а по сути — в безвременную и безысходную ссылку. Хоть бы я ему изменяла, что ли. А то жизнь прошла — и вспомнить нечего. Не то что всяким Гаянэ-Шаганэ, идущим не вдоль по жизни, приноравливаясь к шагу и маршруту спутника, а поперек. Гаянэ-Шаганэ пересекают и пресекают вялые семейные отношения. Я тоже так хочу! — угрюмо вздохнула Катя. Почему мне нельзя идти поперек мещанской морали и советской нравственности? Кто связал меня тайным обетом скромниц и неудачниц?

Все это снова промелькнуло в мыслях Катерины при виде Яши, стоявшего перед ней в оранжевом сиянии фонаря. Типичный юный Батлер, не ведающий, что Скарлетт всегда влюблены в абсолютно не подходящих для них Эшли, а значит, нацелены на нудных принцев и не замечают влюбленных в них прекрасных разбойников.

Спасти тебя, малыш, от жестокой правды? Обменяться с тобой шутками, намеками, телефонами, летними ночами, сексуальными фантазиями, печальными исповедями, жаром тел и холодом предчувствий… Нам не помешает развлечься на пути к последнему разочарованию в любви. После чего мы оба станем взрослыми — настолько взрослыми, что никакая внезапная страсть не достучится до наших хорошо защищенных сердец.

А потом была целая вечность огня, в которой Катерина металась, будто ночной бражник, залетевший в плафон.

В детстве Катя едва не утонула в ванне, пытаясь достать серую бархатную бабочку, колотящуюся о ламповое стекло. Босые ноги скользили по краю ванны, далеко внизу стыла вода в красивых барашках пены, похожих на облака, бабочка еще слабо дергала усиками, от лампочки тянуло страшным жаром, словно то не лампочка была, а шаровая молния. Катерина тогда почувствовала себя богом — всесильным, если сравнивать с обожженным, ослепшим бражником; и бессильным, если ни с кем не сравнивать. Насекомое умирало, но из плафона лезть отказывалось: для этого пришлось бы проползти мимо огненного шара — смерть бдительно стерегла выход из преисподней.

Бабочку спасти так и не удалось, зато Катя свалилась в воду и больно стукнулась плечом, попутно вызвав небольшой потоп и мамин гнев: что за глупостями ты там занимаешься? прыжками с вышки? Взрослым ведь не объяснишь, до чего страшен звук бьющих о стекло крылышек.

Сколько раз потом Катерина вспоминала смерть бражника в белой электрической печи! Каждый раз, как выход оказывался рядом с главным инструментом пытки — и разум, объединившись с телом, протестовал против нового круга мучений.

Нет-нет, покачала головой Катя, она ведь не была влюблена в Яшу. Ни дня, ни часа. Просто все вокруг стало невыносимо жгучим и ослепительно ясным. Катерина воочию видела, как истекает время, отпущенное ей на то, чтобы навсегда позабыть про коробку из-под обуви, полную гниющих воспоминаний. Видела — и ничего не могла поделать с собой, вечно идущей вдоль и никогда — поперек. С ужасом понимая, насколько глубоко увязла, Катя только и делала, что разыгрывала почтеннейшую публику, изображая темпераментную разведенку, искательницу приключений. Пиеса «Попрыгунья Стрекоза на лоне вечного лета». Ложь, ложь и на бис еще немного лжи.

Почти с нетерпением Катерина ждала всеобщего осуждения, витькиной ревности, упреков матери, насмешек соседей, сплетен подруг… Не дождалась. Всем, похоже, было наплевать на катино моральное падение. А может, они боялись того, чего всегда боятся люди: шквальных истерик, маниакальных идей и депрессивного безволия, которыми изобилует жизнь всякой разведенки. И еще — публичных поисков себя. Ужасно, когда взрослая женщина принимается искать себя, заставляя окружающих наблюдать этот процесс в режиме он-лайн. Пусть уж лучше ввяжется в роман с хорошеньким мальчуганом, которому, чтобы стать мужчиной, нужна именно такая женщина — одуревшая от нежеланной свободы и несчастная.

Несколько месяцев Катя ходила с Яшей по молодежным тусовкам, безнадежно чужая для веселящейся толпы. Будь я на год, всего на год старше, говорила она себе, смотрела бы на них с добродушной материнской усмешкой, честное слово, и не пыталась бы вписаться в разухабистый молодежный хоровод. А будь я на год младше — нет, это слово уже не для меня — будь я на год моложе, может, все и вернулось бы: им почти двадцать и мне почти двадцать, какая разница, с какого боку расположено это «почти»?

Наверное, Катерина обижала Яшу ненароком вырывавшимися «Ты прям как мой Витька!» Наверное, он тоже пытался ее обидеть — правда, Катя не помнила, чем именно. Его умение обижать еще не вошло в полную силу, в ту жестокую силу, которую тридцатилетняя женщина встречает в мужчине одних с нею лет. И то, что Катерина не могла всерьез обидеться на Яшу, обижало его вдвойне.

Словом, они сумели разочаровать друг друга так основательно, что повзрослели за эти месяцы на несколько лет. Катя ощутила в себе материнские чувства к юному любовнику — настолько материнские, что лишь порадовалась, когда Яша, изнывая от неловкости, признался: у него появилась девушка. Огромным усилием Катерина удержалась от расспросов: кто она? Где учится? Кто ее родители? Сколько ей лет? И понимает ли эта соплячка, как ей повезло — встретить такого отличного парня?!

Яша исчез из катиной жизни — а впереди простерлась такая замечательно прочная, безводная и безжизненная пустыня, абсолютно не похожая на бурное море страстей, что Катерина вздохнула с облегчением. Довольно с нее попыток полюбить или хотя бы поиграть в любовь с другими стрекозами-попрыгуньями. Она муравей, сомнений больше нет. Муравьи тащат в дом припасы, вяжут свитера и салфеточки, собирают кулинарные рецепты и мелочно интригуют на рабочем месте. У муравьев всегда слишком много дел, чтобы бросаться очертя голову в омут желаний и фантазий. И они, вопреки басне Крылова, всегда готовы посочувствовать непутевым стрекозам, одолжить им толику своих припасов, дать целый ворох бесполезных наставлений. Вот почему муравьи кажутся такими отзывчивыми и добродетельными. Даже чересчур добродетельными. Как будто в них вселился ангел.