Личный мотив

— Мы увезем ее в Бристоль, — сказал он, выступая вперед и протягивая Патрику свою визитку, — где она будет допрошена.

— А до утра это подождать не может? Утром я мог бы сам подбросить ее до Суонси.

— Мистер Мэтьюз, — твердо сказал Рей, начиная терять терпение: у них ушло три часа на то, чтобы добраться до Пенфача, а потом еще час — чтобы найти здесь коттедж Блаен Седи. — В ноябре прошлого года погиб пятилетний мальчик, сбитый на улице машиной, которая скрылась с места происшествия. И боюсь, что такие вещи до утра подождать не смогут.

— Но какое это имеет отношение к Дженне?

Наступила пауза. Патрик посмотрел сначала на Рея, потом на Дженну и медленно покачал головой.

— Нет. Это, должно быть, какая-то ошибка. Ты даже не водишь машину.

Она выдержала его взгляд.

— Никакой ошибки нет.

Рей содрогнулся от ледяного холода, прозвучавшего в ее голосе. Весь последний год он пытался представить себе человека настолько бессердечного, чтобы уехать от умирающего ребенка. Теперь же, столкнувшись с ней лицом к лицу, он с трудом старался оставаться профессионалом. Он знал, что он такой не один: его коллегам будет не менее тяжело общаться с ней; точно так же бывает очень сложно оставаться вежливым с насильниками или растлителями несовершеннолетних. Он искоса взглянул на Кейт и понял, что она испытывает примерно те же чувства. Поэтому чем скорее они вернутся в Бристоль, тем лучше.

— Нам нужно поторапливаться, — сказал он. — Когда мы доберемся до камеры предварительного заключения, вас там допросят и вы получите возможность рассказать нам, что же случилось на самом деле. До этого мы не можем говорить с вами об этом деле. Это понятно?

— Да. — Дженна взяла рюкзак, висевший на спинке стула, и взглянула на Патрика. — Сможешь остаться здесь и присмотреть за Боу? Я постараюсь позвонить тебе, как только станет ясно, что происходит.

Он кивнул, но ничего не сказал.

Интересно, подумал Рей, о чем он сейчас думает. Каково это, вдруг выяснить, что тебе лгал человек, которого, как тебе казалось, ты хорошо знал?

Рей надел на запястья Дженны наручники, проверил, чтобы они не жали, и обратил внимание на полное отсутствие реакции на ее лице, пока он все это делал. Он заметил страшные шрамы на основании ее ладони, но она быстро сжала руку в кулак и спрятала их.

— Боюсь, машина наша довольно далеко отсюда, — сказал он. — Нам удалось доехать на ней только до парка трейлеров.

— Нет, — сказала Дженна. — Дорога обрывается в полумиле отсюда.

— Правда? — удивился Рей.

Когда они с Кейт шли сюда пешком, ему показалось, что они прошли намного больше. Рей нашел в багажнике их машины болтавшийся там фонарь, но батарейки в нем были на последнем издыхании, и ему приходилось каждые несколько шагов встряхивать его, чтобы заставить хоть как-то светить.

— Позвони мне, как только сможешь, — сказал Патрик, когда они выводили Дженну на улицу. — И возьми адвоката! — крикнул он им вслед.

Но ночная мгла проглотила его слова, и она ничего ему не ответила.

Они представляли собой странное трио, бредущее, спотыкаясь, по тропинке к парку трейлеров, и Рей был рад, что Дженна не отказывалась сотрудничать. Она была худощавой, но при этом такой же высокой, как Рей, и, безусловно, знала дорогу намного лучше их с Кейт. Он полностью потерял ориентировку и даже толком не понимал, насколько близко они идут от края обрыва. Время от времени шум прибоя раздавался так громко, что он ожидал почувствовать на щеке брызги волн.

Рей испытал большое облегчение, когда они без приключений добрались до парка трейлеров, и открыл заднюю дверцу «Корсы» без полицейских опознавательных знаков для Дженны, которая безропотно уселась на заднее сиденье.

Они с Кейт отошли на несколько шагов от машины, чтобы переговорить.

— Вы думаете, она в порядке? — спросила Кейт. — За все время она едва произнесла пару слов.

— Кто знает… Может, она в шоке.

— Мне кажется, она думала, что столько времени прошло и мы все давно бросили. Как можно быть такой бессердечной? — Кейт сокрушенно покачала головой.

— Для начала давай послушаем, что она нам скажет, хорошо? — сказал Рей. — Прежде чем казнить ее.

После эйфории, связанной с тем, что им наконец удалось идентифицировать водителя, сам арест прошел разочаровывающе обыденно.

— Вы же знаете, что красивые девушки тоже бывают убийцами? — сказала Кейт. Она явно насмехалась над ним.

Но прежде чем Рей успел что-то ответить, она забрала у него ключи и решительным шагом направилась к машине.

Дорога обратно была скучной и утомительной, б'oльшую часть времени они плелись в сплошной веренице машин, тащившейся по трассе М4. Рей и Кейт тихонько разговаривали на всякие безобидные темы: политика, новые автомобили, вывешенное на доске еженедельных приказов объявление о вакансиях в отделе особо тяжких правонарушений. Рей решил, что Дженна задремала, но, когда они уже подъезжали к Ньюпорту, она неожиданно заговорила:

— Как вы меня нашли?

— Это было не так уж трудно, — сказала Кейт, когда Рей не ответил на этот вопрос. — На ваше имя есть аккаунт высокоскоростного доступа в интернет. Мы перепроверили это у вашего арендодателя, чтобы убедиться, что не ошиблись, — он нам очень помог.

Рей взглянул в зеркало заднего вида, чтобы понять, как Дженна к этому отнеслась, но она смотрела в окно на сплошной поток машин. Единственным признаком того, что она не находится сейчас в состоянии полной расслабленности, были плотно сжатые на коленях кулаки.

— Вам, должно быть, тяжко было жить, — сказала Кейт, — после того, что вы сделали.

— Кейт, — одернул ее Рей.

— Тяжелее было матери Джейкоба, конечно…

— Все, довольно, — сказал Рей. — Прибереги все это для допроса.

Он предостерегающе взглянул на Кейт, а она в ответ бросила на него дерзкий взгляд. Впереди их ждала долгая ночь.

24

В темноте полицейской машины я позволяю себе заплакать. Горячие слезы падают на мои сжатые кулаки, пока эта женщина-детектив разговаривает со мной, даже не считая нужным скрывать свое презрение. Я этого заслуживаю, но все равно воспринимать тяжело. Все это время я ни на минуту не забывала о матери Джейкоба. Не переставая, думала о ее потере — потере гораздо более значительной, чем моя собственная. И я ненавижу себя за то, что сделала.

Я заставляю себя дышать глубоко и размеренно, чтобы заглушить всхлипывания, потому что не хочу больше привлекать внимание полицейских. Я представляю, как они стучат в дверь Йестина, и щеки мои начинают гореть от стыда. Новость о том, что мы с Патриком встречаемся, распространилась по деревне с удивительной скоростью: вероятно, по ней уже поползли слухи об этом последнем скандале.

Ничего не могло быть для меня хуже, чем смотреть в глаза Патрику, когда я вернулась в кухню в сопровождении полиции. Выражение его лица говорило, что я предала его: я прочитала это совершенно однозначно, словно написанное трехметровыми буквами. Все, что он знал обо мне, было ложью, причем ложью, выстроенной, чтобы скрыть преступление, которому не может быть прощения. Я не могу винить его за это выражение глаз. Нужно было тридцать раз подумать, прежде чем позволить себе сблизиться с кем-то — и позволить кому-то сблизиться со мной.