Личный помощник группы "Фокс (целиком)

Хэзл помог мне и дал координаты надежного риэлтора. И спустя два дня, я уже полностью забирала свои вещи из квартиры Юджина, чтобы перевести их в мой новый дом. Это был достаточно тихий район, без каких либо изысков, но располагавшийся недалеко от парка, где можно было бы совершать прогулки или даже приходить с учебниками на скамейку.

Квартира была однокомнатная, светлая и с яркими цветочными шторами на окнах. Наверное, они то меня и привлекли. А на широкие подоконники прекрасно встали горшки с цветами. Я купила желтый обаятельный абажур, накинула на диван-кровать лоскутный плед.

Как же я была счастлива, стоя посерединке своей комнаты. И очень горда.

Словно утка - посмеялась я над собой.

Раздался телефонный звонок и я ответила, даже не посмотрев на номер:

– Хлоя, ты ведь не дура?
– прозвучал в ухе голос Бриана.

– Эээ...
– немного опешила я.
– Судя по твоему тону и вопросу, ты собираешься утверждать обратное.

Мужчина засмеялся:

– Если нет, то быстро собирайся, через полчаса я заеду за тобой, и мы поедем к Вацлаву. Мне сказали, у тебя новый адрес. Называй!

Решив зря не удивляться, я продиктовала адрес и прикинула, надо ли мне сильно озаботиться своим внешним видом, но потом осталась как обычно.

Ай, все равно!

Мы приехали к университету Бриана. Вокруг здания и по всем этажам носилась забавная молодежь. Кто-то пел, кто-то играл на гитарах или репетировал сцены из спектакля. Было весело, шумно. Такие яркие, звонкие, открытые.

Мы прошли на третий этаж и, оставив меня в коридоре ненадолго, Бриан постучавшись, зашел в кабинет. Скоро он с хитрым видом выглянул обратно и позвал меня внутрь.

Мужчина, сидевший за столом и печатавший что-то в ноутбуке, сразу напомнил мне ястреба. Острый профиль, нос с явной горбинкой, чуть седые волосы. Сильный, требовательный, заполняющий собой пространство.

Он хлестнул по нам словами:

– Садитесь!

И продолжил быстро стучать клавишами. Мы с Брианом сели на диван и я осмотрелась. На сенах висели многочисленные дипломы и сертификаты. На полках блестели через стеклянные дверцы статуэтки и награды.

Трепета у меня не было. Я ничего о нем не знала. Мне было совершенно не знакомо его имя и я специально не стала искать информацию об этом человеке. Бриан волновался и переживал больше меня. Он очень уважал своего учителя.

Наконец Вацлав поднялся и стремительно пересел в кресло, стоящее напротив нас, закинув ногу на ногу. Прохладные, голубые, глубоко посаженные глаза вперились в меня словно буравчики. Лицо строгое, суровое.

Я молчала, он тоже.

Все правильно, он ведь хотел только на меня посмотреть, да?

Бриан недоуменно переводил глаза на наши лица, он со смаком ожидал совсем другого.

Я внутри посмеялась и подумала, что если этот легендарный человек ждет, что я начну выкладывать что-то про себя, то он ошибается.

Что бы я ему рассказала? Про непростую историю моей семьи? Нет.

Про то, как внутри меня иногда распускаются черные цветы? Тоже нет.

Про мое прошлое или настоящее? Вот еще!

Так мы и сидели, невозмутимо глядя друг на друга. Наконец, лицо мужчины немного смягчилось, и он встал, переходя обратно за свой стол со словами:

– До завтра, Хлоя.

Я поднялась и, увлекая за собой Бриана, направилась к выходу, чтобы у самых дверей ответить:

– Пока не знаю.

И вышла в коридор. Немного замешкавшийся Бриан догнал меня в коридоре с изумлением на лице:

– Что это сейчас было?

– Ничего такого.
– пояснила я.
– Ваш учитель сделал мне предложение, я сказала, что подумаю.

Молодой режиссер только покачал головой:

– Вы друг друга стоите.

Затем я поехала к Юджину, но рассказать про состоявшуюся встречу не успела. Когда я вошла в гостиную, певец примерял к стене какую-то картину. Он повернулся ко мне, чтобы ответить на мое приветствие и я увидела, что именно он хотел повесить.

Нет...

– Откуда, - язык не слушался.
– откуда это у тебя?

Юджин с улыбкой посмотрел на портрет:

– Невероятно похоже! Я его выкупил.

Мне кажется, я сейчас стала похожа на призрака. Или сама увидела привидение.

На картине была изображена девушка, такая юная, светлая, смеющаяся. Казалось, что она вот только к вам обернулась и счастлива вас видеть. Распущенные волосы ореолом клубились вокруг лица, играли в пронизывающих их солнечных лучах и сливались с цветущими ветками на заднем фоне.

Да, в стиле импрессионистов. Чуть зыбко, размыто, словно мечта. Неужели я была такой?

– Это не правда!
– глухо выдохнула я.
– Он бы не продал!

Юджин хмыкнул:

– Я его уговорил, сказал, что он не имеет права. Ты знаешь, он женат.

Я все не могла оторваться от болезненно знакомого портрета.

– Да, знаю... у него не было выбора.

Неожиданно, певец сорвался на крик:

– Перестань его защищать! Выбор есть всегда! Он мог выбрать тебя!

– Ты не понимаешь...
– шепнула я.

Ты не сможешь понять династического брака. Ты не сможешь понять этот менталитет и строгое следование правилам семьи.

А мне пришлось.

В первый раз я обратила внимание на тихого японского паренька со смешным акцентом, из-за того, что его руки всегда были в пятнах краски. Он подрабатывал в том же кафе, что и я в качестве посудомойщика. Никто бы не дал ему 23 лет. Я заговорила с ним. Его звали Ичиро и он рассказал, что ушел из семьи, потому что все они были категорически против его увлечения живописью. И уже больше года он пытался выжить в этом городе, улетев так далеко, подрабатывая, где придется, чтобы все оставшееся время посвящать своей страсти.

Мы много смеялись, несмотря на сложности в понимании, а может из-за них. Я тогда была очень смешливая. А затем был год вдвоем, в той самой несуразной квартире. Блестящий, удивительный, невозможный год. Мы крутились, как могли, но были счастливы. Я привыкла к запаху краски, а он к моим выходкам и эмоциональности. Целый год из тех двух лет, что оказалось были ему даны кланом, перед тем, как Ичиро должен был занять место во главе корпорации и отдать свою руку той, с которой он был сговорен с младенчества.