Личный зомби-апокалипсис

Никто не рассказывает какого это — видеть своего друга, что истекает кровью.

Крики…

Если кто-то кричит, от боли или от ужаса — он жив. Он дышит, по крайней мере в эту секунду. Один из немногих ориентиров, на который можно опираться в зрительном, слуховом и осязательном аду всеобщей мясорубки.

Земля плавиться под подошвами сапогов. Небосвод металлом рвет огонь.

Герои, настоящие герои, не выживают на войнах.

Они падают на гранаты, залетевшие в окоп, закрывая своим телом остальных бойцов взвода от верной смерти. Кишки, легкие, сердце и конечности разбросаны вокруг. Кровь. И почти целая голова, что смотрит на тебя стеклянным глазом, в котором еще не потухла искра жизни, что еще совсем недавно полыхала ярким костерком.

Щелчки выстрелов. Издалека они не так сильно бьют по барабанным перепонкам, чем когда стреляешь сам.

Свист над головой.

Ты вжимаешься в грязь воронки.

Рядом бьется в подобии эпилептического припадка контуженный товарищ. Кровь течет из всех отверстий в его черепе, смешиваясь с пеной, пузырящейся на губах.

Чавкающий звук.

До боли знакомый.

С таким звуком пуля вгрызается в плоть.

Раненый или убитый.

Возможно, это даже ты, просто еще не успел осознать.

В пьяном угаре дерьма порожденного собственным разумом — патриотизма, нацизма, ксенофобии, праведного гнева пред неверными собаками и так далее, ты можешь до бесконечности представлять, как будешь с бравой лихостью Чака Норриса рвать зубами танковую броню. Но ты не Чак Норрис и сейчас просто сидишь в уютном бетонном коробке своей квартиры, рассуждая о вещах, к которым не имеешь даже косвенного отношения.

Если ты, видя долбоеба, на тачке которого намалевана надпись из разряда "МОЖЕМ ПОВТОРИТЬ" думаешь, что таки да, могем и как сделаем, ух!.. не важно какой ты национальности, вероисповедания или сексуальной ориентации. Просто выйди на улицу в дождь, в лютый ливень, выкопай яму. Глубокую, до кровавых мозолей, что вспухнут у тебя на ладонях. А потом пролежи в этой могиле 4–8 часов. И вот после этого мы можем поговорить.

Казалось бы, Вторая Мировая должна была уже показать людям, насколько уродлив лик войны. Десятки миллионов мертвецов, разрушенные города и сломанный об колено позвоночник мировой экономики, что грозит дальнейшими потрясениями. Родители без детей и дети без родителей. Одно из не самых красочных описаний этого — "три слоя гниющих трупов, и так до самого горизонта, а ты связист ползущий по ним, прячась от разрывающихся снарядов."

Но нет.

Люди ничему не учатся.

Они не меняются.

Мертвый бог прав.

Лучше сдохнуть, чем жить так дальше.

По возвращению чувствуешь себя чужаком среди родных и друзей.

Но, вполне возможно, что тебе не придется никого убивать.

Пехота как-то меркнет на фоне артиллерии, бронетехники, реактивных самолетов, ракетных установок, снайперов и пулеметчиков. Другое дело если тебя погонят зерг-рашем на укрепленные рубежи или все вышеперечисленное великолепие ведения войны XXI века обнаружит, что ты стоишь на их пути. Шутка, этого даже не заметят. Трупом больше, трупом меньше — всем плевать.

Победителей по итогу никогда и нигде нет. Проигрывают только мирные жители.

Со всех участвующих сторон куча мертвецов, инвалидов и оружие, что попало не в те руки.

Пытают, насилуют и убивают.

Обгоревшие остовы зданий. Лужи запекшейся крови. Отдельные фрагменты тел, тел всех. Ракеты и бомбы как-то еще не научились мочить только вояк, страдают дети, старики, женщины и просто типы, которым не повезло явиться на этот свет под "не тем" флагом и в пределах "не тех" границ.

Миха Ребров не знал об этом. Даже не думал.

Он думал о количестве нулей, которое обещали в графе зарплаты контрактника. По меркам его села, что даже среди среднестатистических полувымирающих сел являлось лютым захолустьем — это возможность купить восьмипалубную прогулочную яхту для того, чтобы разместить ее на другой своей позолоченной яхте, но уже с пятнадцатью палубами. Киндер сюрприз, епта.

Непонятные беспорядки, овеянные абсурдными теориями о зомби, лишь подстегнули его желание пинать хуи не дома, а в казарме. Пара месяцев мытья полов и чистки картошки, после чего можно всю оставшуюся жизнь не работать. Кайф.

Миха очень удивился, когда ему выдали бронежилет, автомат, два магазина к нему и каску, после чего выяснилось, что зомби — это нихуя не метафора, фигура речи или слухи наркоманов.

Это ебучая реальность, суровая и беспощадная.

Глава 11. Мы не умираем…

Выпускаю из ладони сноп Черных Искр.

Кожа и плоть развеиваются невесомым прахом, тонкими ручейками стекая с лицевых костей черепа.

Неожиданно, поймал себя на мысли, что мне нравится давать названия. Возможно, это было в моем мозгу и раньше, а может быть все из-за частичного наслоения личности Кровавого Дракса. Меня дико радовали особо эпичные и звучные наименования своих слуг. То есть, например, "Дети Могил". Звучит же. Коротко, емко, понятно и до жути атмосферно. Только это словосочетание возникает в мозгу, как следом за ним сразу же цепочкой тянуться смутные мыслеобразы. Кладбища, мертвецы и истлевшие кости…

Да, все это велось к тому, что налет на больничку привел к тому, что у меня резко скакнуло количество немертвых последователей, пусть большую часть пациентов и медперсонала мы покрошили на мою новую экипировку.

Алчущие Плоти…. мне нравится такое название.

Нужно чутка перекинуть ветвистые паутины некроалгоритмов, там подкрутить и… ладно, пусть будет Дети Могил — это живые культисты, что воздают великому мне хвалы и молитвы, плюс, наиболее человекоподобные мертвецы. Умертвия, там, вампиры, когда я до них доберусь. А вот Алчущие — чисто подразделение братков Костяна. Чем не вариант?

К слову, насчет Детей Могил… наверное, сохранись во мне хотя бы грамм человеколюбия я бы начал бояться своих созданий. Не в том смысле, что они могут покрошить меня на ленточки, а, что у человечества с каждым днем все больше и больше нолей в строчке мировой смертности.

Ладно, выбросим из уравнения тех, кто восстал за пределами моего радиуса влияния. Но вот подконтрольные мне… в Кровавом Дожде и агонии умирающего мира есть великое количество плюсов для таких, как я. Например, неисчерпаемый источник энергии Смерти. Я килотоннами вливаю ее в подручных. Не сразу, а постепенно, по капле, дабы их не разорвало на части от переизбытка родной стихии. И они развиваются. Пугающе-быстро. Даже сейчас, когда меня нет рядом с Купчино Безвольные вполне себе похожи на среднестатистических людей. Уставших и заторможенных постоянным недосыпом. Поведенческие алгоритмы, перекинутые на Умертвий, что преодолели планку Низших Умертвий, и отца Анатолия, позволяли мне практически не участвовать в происходящем на моей укрепленной базе. Пущенная под нож исправительная колония для несовершеннолетних ублюдков позволила мне открыть новые грани знаний и возможностей, дарованных памятью Кровавого бога.

Вы знали, что весь ваш образ, созданный в головах окружающих, состоит из рефлексов?

Люди тасуют колоду масок, при общении с себе подобными. Для родителей он один, для друзей другой, для незнакомых третий. И так далее и тому подобное. Маски срастаются с лицом. Все разом и тебе остается лишь поворачиваться нужной стороной к собеседнику. Это въедается в подкорку мозга. Есть выработанные рефлексы тела — поставленный удар в челюсть или жесткий блок, ты настолько хорошо придрочился в их использовании, что вряд ли когда забудешь. Да, если лет двадцать будешь забивать на это, то лезвие навыка заметно притупиться. Но не уйдет окончательно. Проверено практикой.