Лицо цвета шартреза

– Конечно, мне завидно, что там говорить, - наконец произнес он.
– Я и не скрываю. Но когда одному говорят "слишком мрачно и сурово", то это звучит как комплимент, а когда тоже самое издатель изрекает мне - это уже приговор.

– Видишь ли, - осторожно начал я, - не буду скрывать, что не считаю себя твоим горячим поклонником, но все же не могу не признать...

– А без "не" то же самое можно сказать?

– Ты пишешь вполне зримо и... гм... грамотно. Конечно, нельзя не признать, что довольно мрачно, что от твоих произведений веет тоской и безысходностью...

– Сам знаю, что пишу грамотно. Это врожденное. Но ведь все равно не берут.

– Ты здесь пробовал?

Самолет перестало кидать, он пошел на снижение.

– В смысле, в Сыктывкаре, что ли? У меня нет с собою файлов с рассказами. А здесь разве можно найти хоть один пункт коллективного доступа в Интернет?

– Возможно, я не спрашивал. Но дело не в этом. Видишь ли, я тут книжку купил Громова. Издательство находится где-то здесь в Сыктывкаре. Вот адрес, если хочешь, мог бы по дороге зайти...

Мартын со странным выражением лица смотрел, как я достаю из дипломата книгу, раскрываю ее на последней странице и передаю в его руки. Он едва не выронил экземпляр. Но закрывать книгу не стал.

– Ручка кончилась?
– участливо спросил я.
– Дать?

Он покачал головой.

– Выбросил, - тихо произнес Мартын.
– Там. Не надо.

– В чем дело?

– Ни в чем.

– Так чего ж тогда? Пиши. Или тебе книжку дать?

Когда Шипунов еще раз взглянул на меня, я увидел в глазах его слезы.

Наконец он произнес:

– Я боюсь.

– Издателей? Да брось, в самом деле.

– Не в том дело, - Мартын стал удивительно немногословен.
– Во мне, и замолчал на несколько минут.

Я не выдержал.

– Послушай, может, ты объяснишь, в чем дело?

– Да, конечно. Видишь ли... я боюсь... что они правы. Что они все правы, эти издатели, вышвыривая меня за порог. Ведь за все годы, сколько я пишу, ни одно издательство, кроме газеты твоего знакомого не решилось напечатать меня. Я печатался сам и нес убытки и раздавал книжицы со своими и чужими рассказами таких же, как и я неудачников, по своим и чужим знакомым. Я открыл свою страницу в Интернете, но не уверен, что от этого получилась хоть какая-то польза. Я потратил множество часов у монитора, отвечая на электронные письма виртуальных приятелей, так же как и я получивших от ворот поворот везде и всюду и потому просящихся хотя бы ко мне на страничку.

И ведь я всегда считал себя выше их, мои рассказы казались много лучше, умнее, эстетичнее, самодостаточней. Как следствие, я и вел себя подобно. Они спрашивали меня, Бог его знает, почему, а я выслушивал их, давал советы, рекомендации, предлагал себя в пример. Одни бросали писать и уходили, другие пробивались и тоже уходили, а на их место находились новые. Я провожал счастливцев, ушедших на другие хлеба и снова рекомендовал и советовал. От первого состава не осталось никого, кроме... кроме меня, - в самом деле, он плакал, -Глупо, правда ведь, глупо, что я... да ведь еще и радовался всегда, что умею не только придумывать теоремы и выводить формулы, но еще и писать. А ведь мне еще в детстве говорили, что я стану именно математиком, с младых ногтей у меня обнаружились наклонности к точным наукам, именно к ним, а не к литературе. И все детство и юность меня к ним и готовили, сперва родители, потом учителя, репетиторы, преподаватели. Так, спрашивается, зачем надо стучаться головой о стену, пытаясь ее пробить. Не судьба ведь, не дано, ну так зачем же себя мучить, он утер слезы рукавом пиджака и продолжил.

– Повторять с удивительным упорством одно и то же, из года в год. На четыре тома рассказов и повестей и ни один, никуда....

– Все фантастика?

– Да. Ты же знаешь, ничего другого я не пишу. Не получается. Да и нет желания писать о том, что окружает меня. Это было бы уже слишком.

Он отвернулся, продолжая время от времени проводить рукавом пиджака по лицу.

Из кабинки вышла стюардесса и попросила пристегнуться. Самолет круто пошел вниз. Из-за плотной пелены облаков показался пока еще далекий город.

– Да брось, дружище, - я положил руку на его плечо, но Мартын не повернулся, продолжая смотреть в иллюминатор, - Сейчас мы прилетим, и сходим в это самое издательство. Может у них у самих есть где-нибудь модем. Издержки на распечатку беру на себя, у меня на редкость урожайная поездка получилась. Словом, придумаем что-нибудь. Видишь, в книге написано, что они приглашают к сотрудничеству оптовых покупателей и авторов. Так что тебя это тоже касается.

– Во вторую очередь, забыл сказать, - устало заметил он, доставая платок и поворачиваясь.
– Только во вторую.

Самолет тряхнуло, я поспешил пристегнуть Мартына к креслу. Старенький дребезжащий "Антон" пошел на круг над аэропортом, черной лентой вырвавшийся из-под его крыла. Скорость уменьшилась, самолет начал медленно спускаться, осторожно подруливая к длинной как самое бесконечное ожидание серой взлетно-посадочной полосе Сыктывкарского аэродрома.