Лицо для Риты
Шрифт:
«Париж красив утром, когда он только проснулся, или вечером, когда зажигаются огни и город надевает нарядное платье. Сегодня в восемь вечера будьте готовы – у вас встреча с Парижем на корабле „Бато Муш“. А вот дневной Париж утомителен. Он чересчур занят и суетлив…»
А каким он оказался сильным! В своих мягких свободных пиджаках Воронин производил впечатление несколько вяловатого затворника, далекого от свежего воздуха и, конечно же, от спорта. Но стоило ему раздеться… Нет, он не был громоздким атлетом, но в его фигуре, пластике, повадках угадывалась нацеленность на молниеносный, точный удар, как у теннисистов или людей, хорошо играющих в волейбол. Тело расслаблено, пока вся игра проходит в недосягаемой отдаленности, только внимание участвует и цепкий, умный взгляд.
Что касалось денег, то тут Рита не могла разобраться: богат ли Костя Воронин, а если да, то насколько. Впрочем, она и не хотела. Ей было достаточно того, что деньги у КВ всегда были. Он открывал бумажник и расплачивался, иногда нарядными пластиковыми картами, диковинными в ту пору,
«…намечено пять экскурсий, во время которых постараюсь показать вам Париж. Но открою правду…»
И потекла семейная жизнь. По утрам Костя уходил на работу позже Риты и поэтому дольше валялся в постели, проявляя неожиданное вероломство. Его длинные руки могли внезапно и стремительно, как щупальца осьминога, выстрелить из-под одеяла, пытаясь захватить Риту и затащить обратно в сладкую ночную нору, если она имела неосторожность в утренней спешке пронестись в опасной близости от их супружеского ложа.
– Меня уволят, Костя, – шептала пойманная Рита, замирая в тесных объятиях, чувствуя сквозь уже надетое платье волнующее тепло мужчины. – Мы останемся без средств к существованию, без единой корочки хлеба и умрем в этой кровати от истощения. Подумай, КВ.
КВ картинно думал и… прижимался теснее.
Рита в то время работала в небольшой и не особенно процветающей фирме индуса из Бомбея, подданного Великобритании. Названия своей должности она не знала, только функции. Переписка на двух языках – русском и английском, решение хозяйственных вопросов, управление офисом, организация встреч и контактов с чиновниками, присутствие на переговорах и прочее. Только не надо «и прочее» трактовать слишком широко: индус был пожилым и непьющим. Тем более, что КВ быстро подружился с ним.
«…Эйфелеву башню или Центр Помпиду. Париж надо почувствовать. Прогуляйтесь по Люксембургскому саду или Булонскому лесу, посидите в кафе – по-парижски „брассери“, – разглядывая людей, отдохните на набережной Сены у самой воды. Тогда вы, может быть, разглядите Париж».
День, когда жизнь Риты Пестовой превратилась в кошмар, начался как обычно. Как обычный счастливый день Риты Пестовой. КВ дурачился утром, мешал своей Рио-Рите быть дисциплинированной сотруднцей торговой фирмы с долей иностранного капитала. Тем не менее в тот день Рита не опоздала на работу и не ловила на себе ироничных, многопонимающих взглядов сослуживцев, в глубине души сожалеющих, что Рита досталась не им. Как обычно, дел было невпроворот. Только около двух часов она вспомнила, что с утра не разговаривала с мужем, и позвонила ему. КВ был на рабочем месте. Они поболтали. Планов на вечер не строили, предполагалось, что увидятся вечером дома. Но что-то все-таки насторожило Риту, вернее, потом она часто вспоминала эту фразу, не вытекающую из разговора органично, а идущую как бы поперек. КВ сказал: «Каждый живет свою жизнь сам, Рио-Рита. Не волнуйся за меня. Попробуй думать обо мне головой. У тебя получится».
Вечером КВ не пришел домой. Не позвонил. И ночью КВ не пришел и не позвонил, и утром не пришел, и вот уже больше тысячи дней он не приходил и не звонил. Звонили, приходили, останавливали на улице, сажали в машины и увозили совсем другие люди. С некоторыми она познакомилась на свадьбе или в офисе КВ, иных видела впервые, но все они были обеспокоены исчезновением КВ. В голове Риты гладкими тяжелыми камнями откладывались их сплошь односложные имена: Юра, Гера, Петр, Глеб, без отчеств и фамилий. Они требовали рассказать, признаться, позвонить, передать КВ, что они ищут его и будет лучше, если он найдется сам. Они добивались, чтобы она по минутам рассказала последние дни КВ: что делал, с кем говорил, кому звонил, писал, что получал по домашнему факсу. Просматривали счета за телефон, рылись в бумагах. В начале они даже помогали Рите в поисках, не оставляли ее одну. Звонили в морги и больницы, ходили с ней в милицию писать заявления, предпринимали еще что-то, связанное с авиарейсами и посольствами. Тщетно. Но, как по команде, дней через пять или шесть тон резко изменился. Что-то произошло. Ей стали откровенно угрожать. Отвезли за город на какую-то шикарную дачу, посадили перед собой – и Рите было сказано, что ее муженек, ее Костя Воронин подставил ребят так, что им ничего не остается, кроме как забрать его жену на мясо. Сказано было веско и спокойно. Так страшно, как тогда, Рите еще никогда не было и уже, скорее всего, не будет. За те три дня в комнате без окон с тяжелой дверью, из-за которой часто слышались приближающиеся тяжелые шаги, она должна была сойти с ума, и удивительно, что не сошла. Где КВ? Жив ли он? Что будет с ней?
Убьют? Замучают? Периоды удушливой паники сменялись безразличным окаменением. Мозг отказывался служить ей и хранил только страх. Время, наверное, шло, но как-то отдельно от Риты. Часы остановились на без пятнадцати шесть.О чем они говорили в последний раз? Ни о чем. Как он смотрел на нее, когда расставались? Как обычно. Подумай! Подумай, как он говорил, головой. Как будто можно думать чем-нибудь другим. А Рита не могла. Вспомни! Не вспоминалось. Ничего не могла ни придумать, ни вспомнить. Только бояться у нее получалось хорошо. Только это. Но тоже до определенной поры. А потом она устала даже бояться. Уснула. Со снами. И приснилось ей, что она еще студентка, на картошке. Вечер, костер, преподаватель с кафедры статистики, их руководитель, задает им задачку. Когда Рита проснулась, она вспомнила ее. Красивая задача. У великого шаха было семь визирей и каждый из них женат. По одной жене на визиря, значит. Шаху донесли, что жены некоторых визирей неверны своим мужьям, причем эти неверные жены, изменив раз, дальше изменяли со всеми визирями подряд. Шах верил в ум своих визирей и поступил так. Собрал визирей и сказал: «Некоторым из вас, о визири, жены изменили со всеми вашими коллегами. Отправляйтесь с женами в крепость, запритесь каждый со своей в отдельном каземате и не выходите оттуда, пока своими руками не покараете неверных. Ступайте».
Проходит ночь. Стражник обошел казематы, увидел, что все жены живы, и рассказал об этом шаху и визирям. Прошла еще ночь, и опять все жены живы. Третья ночь – безрезультатно. А на четвертую ночь неверные жены были зарезаны. Не все, а только неверные. Сколько было неверных жен?
Шесть лет назад у костра студентам не хватило терпения распутать клубок измен в стане шаха. Веселей было просто болтать и смеяться, но сейчас Рита заставила себя сосредоточиться и думать за каждого визиря отдельно. Первая ночь. Я визирь. Как я пойму, что моя жена мне неверна? Только в том случае, если я с другими женами ни-ни, при этом доподлинно известно, что хотя бы одна грешна. Значит, моя. Но первую ночь пережили все, следовательно, нет ни одного визиря, не попробовавшего чужой жены. То есть неверных жен как минимум две. Вторая ночь. Визирь, имеющий на своем счету только одну из жен других членов правительства, должен обоснованно усомниться в верности своей и тут же казнить ее. Утро. Все жены целы. Значит, нет среди визирей и «одноразовых» изменщиков. Третья ночь. Целы все. Выходит, нет и таких, что изменили всего с двумя женами. А вот на четвертую ночь все, кто спал только с тремя чужими женами, убили своих. Таких мужчин должно быть четверо.
Рита одержала маленькую логическую победу и стала рассуждать о своих делах. Что же произошло? КВ скрылся. От кого? От Риты, своей жены, и своих партнеров. Если бы он хотел покинуть только Риту, стал бы он нервировать партнеров? Нет. Он сказал бы им, что уходит от жены, и все бы знали, как отвечать на ее вопросы, если бы таковые возникли. Тут дело не в жене. Да и иначе он мог поступить. Делиться и ссориться не из-за чего. Прости, разлюбил, мол, и дело с концом. Рита догадывалась: с исчезновением КВ эти ребята лишились весьма внушительной суммы. По виду парни не похожи на тех, для кого сто долларов – заметные деньги. Размер их потери она не могла представить даже приблизительно. Петр и остальные не верят ни в какие несчастные случаи, загулы, запои и прочее, иначе бы они искали КВ. Не верят в случайность. Костя Воронин сбежал. С деньгами. Кто для него эти люди, что держат сейчас Риту в плену? Друзья? Нет. Особой дружбы не было. Партнеры? Они совсем разные. Или он для них – наемный работник? Похоже, да вот только КВ был слишком свободен, во всяком случае с ними держал себя весьма независимо, на равных. Вероятно, они заказчики. Заказывали работу, он выполнял ее по контракту, за деньги. Что за работа? Рита не знала точно, но догадывалась, что речь идет о денежных переводах, взаимозачетах, депозитах, открытии счетов в банках, регистрации компаний за рубежом и тому подобных вещах. КВ никогда не рассказывал о своей работе, правда, и не скрывал ничего специально. Судить она могла по обрывкам телефонных разговоров, фразам на экране компьютера, факсам, на которые она бросала взгляд, когда отрывала. Так или иначе упоминаемые суммы, с точки зрения Риты, были гигантскими – сотни тысяч в разной валюте.
Что грозит сейчас Рите? Да все что угодно! Могут с нею расправиться и хотя бы этим досадить КВ.
«Но я появилась в жизни Кости недавно, и он оставил меня, а значит, не дорожит мною, как бы говорит: берите ее, не жалко. Правда, КВ только что женился на мне. Для чего? Любил? Весьма похоже было. А что если только демонстрировал, и не ей, а тем, на кого работал? Кто знает?» Так размышляла она, сидя в ярко освещенной комнате, слушая приближающиеся шаги. «А вдруг у него не было времени, и он меня оставил с надеждой вернуться за мной. Тогда зачем им убивать меня или издеваться? Если я исчезну, то оборвется единственная нить, связывающая их с КВ. Нет, убивать меня или калечить – слишком расточительно. За мной надо наблюдать. Следить. Сейчас для острастки нужно, чтобы КВ узнал, что я у них, занервничал, проявил себя». Рита машинально завела свои часы, стрелки снова начали отсчет.
«Если они изуродуют меня, а я по-прежнему дорога КВ, как он отреагирует? – размышляла Рита, не замечая, что пытается убедить себя, будто ничего ей не грозит. – Меня разлюбит, видеть не захочет, нить оборвется. Нет, трогать меня нельзя. Я необходима как приманка, соблазнительная приманка. Будем надеяться на их разум. От моей смерти или мучений они, если я ничего не знаю, не выиграют, а если бы я знала что-то важное, то зачем меня оставлять им? Не хочешь брать меня с собой, то можно спрятать так, что никакой Юра с Петром не найдут».