Лицо под маской

Закрыв дверцу шкафа на ключ, я подвесила его на общую связку к ключам от бостонского дома, от кабинета в клинике, от маминого особняка и убрала всю эту увесистую груду железа в сейф.

Записка… прятать ее бессмысленно, все сказанное я запомнила. Надо попросить горничную растопить камин в моей спальне, тем более, что я и вправду замерзла под февральским влажным ветром.

Бросив письмо в камин, я подождала, пока пламя поглотит его, и для верности растерла пепельные хлопья кочергой.

Уже шесть вечера, а бал сегодня начинается в восемь. Пора собираться.

ЧАСТЬ 3. Colombina.

Коломбина (голубка, итал.) — маска, которая прикрывает только глаза, не закрывая всего лица. По легенде, очень красивая актриса комедии дель арте, исполнявшая роль Коломбины, отказалась закрывать лицо маской. Специально для нее, чтобы не отходить от традиции, придумали маску, закрывающую лишь глаза — Коломбину. Персонаж ее — это легкомысленная служанка, которая с помощью любви и благосклонности других слуг мужского пола, строит козни и интриги против хозяев, например, Панталоне. Среди масок комедии дель арте считается самым умным персонажем. </emphasis>

На сегодняшний вечер я отпустила Массимо, и меня собирались забрать Франческа и Витторе. Вот интересно, как нужно было бы сказать — они за мной заехали или заплыли?

Вчера из ателье Флавиа привезли последнее из заказанных мною платьев, костюм Коломбины. Укороченное платье было сшито из плотного темно-зеленого шелка, по юбке и корсажу рассыпались разноцветные ромбы, шелковые, бархатные, парчовые. На три или четыре сантиметра выглядывали белоснежные кружева нижней юбки, и такие же кружева пенились на груди и на манжетах. Довершала наряд крохотная треуголка с разноцветными петушиными перьями. Я расправила волосы, по такому случаю завитые в локоны, водрузила tricorno и надела черную маску с тремя маленькими ромбами, зеленым, пурпурным и желтым, у левого глаза. Отражение в зеркале подмигнуло мне, я взяла с полки один из вееров и спустилась вниз.

Гондола семьи Контарини-Боволо уже покачивалась у водного подъезда Ка’Виченте; гондольер помог мне войти, закрыл дверку кабины и оттолкнулся веслом от причала.

Глаза Франчески весело блестели сквозь прорези такой же, как у меня, маски colombina, но совершенно белой. Белым был и ее наряд, отделанный алыми и зелеными кружевами; Витторе был наряжен Пьеро.

— Надеюсь, ты перекусила? — поинтересовалась Франческа после взаимных приветствий. — А то сегодня бал короткий и без ужина, только шампанское.

— Я обедала поздно, только к пяти вернулась из Медиоланума, — махнула я рукой.

— И как, договорилась? — серьезно спросил Витторе; свою полумаску он крутил в руках.

— Да, все отлично. Завтра приедет мой коллега, профессор Ди Майо. Мы вместе посмотрим Карло и решим, когда назначить операцию. Думаю, через неделю…

— Понятно… — он замолчал и стал смотреть в окно.

Франческа придвинулась ко мне, обдав ароматом каких-то цитрусовых духов, и спросила полушепотом:

— Я знаю, что Маргарет собиралась к тебе заехать сегодня. Была?

— Была, — не стала отпираться я. — Но не застала. Оставила карточку и подарок. Думаю, я ее увижу сегодня?

— Ну, еще бы!

— Нам еще минут двадцать дороги, не меньше. Расскажи мне пока, почему сегодня короткий бал?

— Последний день карнавала, — Франческа плавно повела рукой с веером. — Ровно в полночь погаснут фонари, все освещение в городе на полчаса будет выключено, кроме светильников на лодках. В темноте гости бала снимают маски и идут к своим гондолам. Все, finite!

— А как же в городе в это время — ну, туристы, например?

— Ну, если они не сидят в своих гостиницах в такое время, то им же хуже, — она пожала плечами.

— Вот, небось, Ночная гильдия ждет этого момента?

— Ну, что ты! Они блюдут правила еще строже, чем судьи! Если кто-то попробует осквернить последнюю ночь карнавала, его просто выкинут из города.

— Вот как… — тут я вспомнила о загадочной обмолвке Массимо и схватила Франческу за руку. — Слушай, а что сегодня случилось в городе? Мой гондольер обмолвился, мол, приливной волной что-то принесло, но так и не сказал, что именно.

Моя собеседница вздохнула и покосилась на мужа. Тот отчетливо пробормотал:

— Болтливый мальчишка, — и потом добавил, — рассказывай уж, что тут скрывать.

Франческа вздохнула еще раз и сказала:

— На ступени причала возле Дворца Дожей вынесло сетку, а в ней была отрубленная рука.

— Человеческая? — глупо спросила я.

— Ну, конечно! — с досадой ответил Витторе. — И самое скверное то, что в ней мертвой хваткой была зажата corno ducale.

— Ээээ…

— Особая шапка, которую носит дож Венеции, — пояснил он. — Она и перстень с рубином — это атрибуты действующего дожа. Беда в том, что эти предметы имеют особые магические свойства…

— Погоди-погоди, — отмерла я. — А что, институт дожей еще существует? Я была уверена, что осталось только название дворца, ну, и портреты, а правит глава Совета нобилей…

— Дело в том, что последний дож, Винченцо Лоредано, исчез несколько лет назад… — пояснил Витторе.

— Пять лет… — прошелестела Франческа.

— Пять лет назад, — повторил ее муж. — Но мы точно знаем, что он жив, потому что немедленно после смерти дожа перстень и corno возвращаются в зал Совета. Я ж говорю, они зачарованы.

Вот же тьма! Я готова была разразиться множеством вопросов, но наша гондола мягко ткнулась в причал. Прибыли.

Внутри Дворца Дожей я была впервые.

Собственно говоря, туда не так и просто было попасть без приглашения или без дела. Туристов во Дворец пускали один раз в году, в день зимнего солнцеворота, с восхода ровно до той минуты, когда солнце краем коснется горизонта. Балы давались дважды в год — в последний вечер карнавала и в день рождения действующего дожа; по понятным теперь причинам в последние пять лет второй бал не был актуален. Во все же остальные дни в любой из трех входов дворца войти могли его служащие, члены Совета судей, Совета магов или Совета десяти, либо охрана. Ну, или сам дож и члены его семьи.

Получается, что дожа мы из этого уравнения выносим: Винченцо Лоредано исчез пять лет назад, семьи у него не было, поскольку жена умерла, а дети как-то не появились.

Все это полушепотом рассказывала мне Франческа, пока мы с бокалами в руках медленно дефилировали по огромному залу. Высокие стрельчатые окна зала выходили на лагуну, на какой-то невообразимой высоте угадывались потолочные плафоны, на которых Тинторетто изобразил победы Венеции; гости бала сбивались в стайки и постепенно перетекали в следующий зал, чуть меньшего размера. Там на балкончике играл оркестр, и можно было потанцевать, если возникало такое желание. У меня оно не возникло, и я продолжала расспрашивать мою спутницу.