Лицо порока

— Добрый день! — приветливо улыбнулась она. — Что подать?

Я улыбнулся ей в ответ. Краем глаза заметил: Маша смотрела на Юлю с явным неодобрением.

— Здравствуй, красавица! Два кофе, пожалуйста! А еще коньяк даме, а мне — водку, и две плитки шоколада.

Юля ушла выполнять заказ, еще раз одарив меня белозубой улыбкой. А я повернулся к секретарше:

— Не ревнуй! Мы просто друзья.

— А я и не… С чего ты взял? — попыталась она возразить, но я перебил вопросом:

— Ты, конечно, сильно переживала, когда этот Толик ушел?

Маша тряхнула рыжими кудряшками.

— Переживала, естественно… Особенно на первых порах.

— Ну, и где он теперь? — я закурил и с наслаждением затянулся. Она неопределенно пожала плечами, собираясь с мыслями.

— Где-то в Запорожье… Купил себе квартиру на Правом берегу.

— Ты что, больше его не видела?

Маша не успела ответить — подошла Юля. Кофе, рюмка коньяка, полстакана водки и две плитки шоколада перекочевали с подноса на стол. Я взял одну шоколадку и протянул Юле:

— Это тебе, малышка!

— Мне? — девушка смутилась. Барменшей она работала не первый год, но к таким жестам не привыкла. Видать, не баловали ее посетители вниманием.

— Да, угощайся, пожалуйста!

— Но за что? — не понимала Юля.

— За твои очаровательные глазки! — я сунул плитку в кармашек ее передника. — И огромное спасибо за доброжелательность и хорошее обслуживание!

Растерянно улыбаясь, польщенная девушка удалилась. А мы с Машей возвратились к прерванному разговору.

— Так, значит, тебе больше не доводилось видеться с Толиком? — задал я вопрос, на котором мы остановились перед появлением барменши.

— Почему же? Мы встречались, — секретарша обхватила чашку ладошками. — Через год после ухода Толика, во время развода в загсе. К тому времени он уже жил с другой женщиной и она была беременна. Толик с ней приходил в загс.

Маша пригубила кофе, фыркнула. Когда ставила чашку на стол, немного расплескала. Разволновалась, значит… У меня сжалось сердце: бедная девочка, уже немало довелось пережить. Я пододвинул стул поближе и обнял ее за плечи. Она благодарно погладила мои пальцы.

— Потом появился Евгений, — голос секретарши вдруг сделался совершенно бесстрастным. Можно было подумать, что она рассказывает не о себе, а о ком-то постороннем. — Мы жили с ним в моей квартире. То есть не в моей… Это она теперь моя, а раньше принадлежала Толику, ему ее бабушка в наследство оставила. Я сначала не съезжала, все ждала, что Толик возвратится. А потом, после развода узнала, что он давно каким-то образом переоформил квартиру на меня, Ну, я и осталась. Да и Толик несколько раз звонил мне, уговаривал не бросать ее…

Я выпил и, закурив новую сигарету, без особого любопытства спросил:

— Значит, был еще и Евгений. Вы не регистрировали брак?

Маша засмеялась:

— Дурак он! Куда с таким расписываться? Мужику тридцать лет, а он фантики от конфет собирает! Представляешь, Женька за ними по всему бывшему Союзу разъезжал. Все деньги на это уходили. Просто кошмар какой-то! Через полгода мы расстались, как в море корабли.

— С тех пор ты одна? — не то спросил, не то подытожил я рассказ Маши.

— Да! — она хлопнула себя ладонью по колену. — Одна! Вот уже почти два года.

Мы допили кофе и спиртное, я подошел к Юле, расплатился.

На улице, целуя Машу, предложил:

— А что, если я приду сегодня к тебе в гости?

Она, наверно, этого ждала. Безо всяких колебаний и раздумий открыла сумочку, достала ключи от квартиры и протянула мне:

— Возьми! Езжай и жди меня дома. Я скоро буду. Что-нибудь придумаю, отпрошусь у шефа пораньше, — и назвала адрес.

Купив на базаре все, что посчитал нужным, я отправился разыскивать ее жилище. Ехать пришлось почти до плотины «Днепрогэса». Квартира Маши находилась на втором этаже в доме еще сталинской постройки. И оказалась довольно просторной и удобной. Две комнаты и коридор можно было сравнить по площади с четырехкомнатной квартирой в новых домах.

В апартаментах Маши царили идеальная чистота и порядок. В гостиной поразило количество горшков и горшочков с цветами. Ими были увиты все стены. Хватало зелени и на кухне.

Оглядевшись, я закатал рукава и принялся за стряпню. Решил приготовить куриный бульон, отбивные со свинины, картофель-пюре и довольно сложный салат по придуманному мной самим рецепту.

К трем часам все уже было готово.

Вскоре появилась и Маша. Тоже с полными сумками продуктов. Я ласково поцеловал ее в щечку и помог снять курточку.

— Замерзла, небось, милая?

— Немножко, — призналась она, посматривая на меня с некоторым смущением. Ее раскрасневшееся личико источало свежесть. — А ты как тут, хоть перекусил?

Я наклонился, расстегнул молнии у нее на сапогах, стянул их с ее изящных ножек. Маша блаженно улыбалась.

— Ты, конечно же, не додумался заглянуть в холодильник? — с легкой укоризной проронила она, направляясь в кухню. На пороге остановилась, повела носиком, несколько раз втянула в себя воздух. — А чем это так вкусно пахнет?

— Мой руки и садись за стол! — тоном заботливой хозяйки приказал я. — Буду тебя кормить.

Она еще с минуту постояла у порога кухни, наблюдая, как я проворно, словно заправский официант, раскладываю на столе тарелки, и, довольно хмыкнув, ушла в ванную.

Вернувшись и увидев приготовленный мной обед, с восторгом всплеснула своими маленькими ручками.

— Вот это да! Глядя на тебя, я никогда бы не подумала, что ты умеешь готовить, — с неподдельным удивлением произнесла Маша и, схватив ложку, начала пробовать все блюда одновременно.

Я засмеялся:

— Откровенно говоря, готовить — это, пожалуй, единственное, что я более-менее умею делать.

— Ну-ну, не прибедняйся! — секретарша отщипнула кусок отбивной и, сунув в рот, проглотила. — Ой, как вкусно! А мягенькие какие!

Я откупорил бутылку шампанского, налил ей. Себе, как обычно, плеснул водки. И мы принялись за обед.

Потом дружно перемыли посуду. И уселись в гостиной перебирать залежи фотографий. Их было просто невероятное количество.

На ночь я остался у Маши, перезвонив домой и соврав, что меня попросили побыть в Мишиной квартире до утра.