Лидерборд

Паша перекинул через себя ремень и немного его ослабил, опустив гитару ниже. Начал неуклюже перебирать аккорды, но вскоре рука вспомнила все, что нужно. Парни музыканты явно поморщились.

Старцев слушал вступление, и оно казалось ему невероятно знакомым. Точно, классика. Это та классика, которая еще полтинник лет назад считалась чем-то непримечательным.

Паша, не отвлекаясь от игры, прокряхтелся, перешел на перебор и начал петь.

– Ты смо жешь. Видеть скалы… – и запел так странно, будто не своим голосом. Будто это не тот ужасный крикливый механик, а парень, который был рожден совершенно с другим талантом.

– Твой бе рег омоют моря… – чем больше Паша пел, тем знакомее становилась Шурику песня.

– И с го ор сизым ста ном, – что-то очень старое. Древнее как мир…

– Спускается на город заря, – и такое до боли знакомое, будто в детстве всегда играло в машине отца.

Четыре удара, четыре разных аккорда, и Старцев вспомнил припев. Завыл, что есть мочи.

– Твой свет! Греет камни! – даже Павлик удивился этому, начал играть активнее.

– Твои ветра не знают покой! – Саша пытался тянуть ноты, подражая Ларионову, но выходило не очень хорошо, да так, что даже музыканты, которых ребята перебили, начали прикрывать уши.

– Позвооль! Мне остаться!

– Никто из нас не едет домой, – Паша замолчал на последней строчке, чтобы его товарищ понял, к чему была вся дискуссия про музыку.

– Парни, ну это же говно старое! – вклинился дрэдастый. Паша перестал играть и ухмыльнулся.

– Это классика, – со злобой в голосе ответил Саша.

– Не, братан, это и тогда-то считалось редкостной херней, а щас… – мальчишка музыкант искренне верил, что брюки на Старцеве говорят о его благоразумности. – Не, такое играть это стремно. Вы панки, что ли?

– Ладно, ладно, – Павлик снял гитару и вернул ее хозяину.

– И все? – толкнул его в плечо Саша.

– Ну да, сам же просил, – Паша хлопнул по плечу гитариста. – Отдуши. Удачи, ребята.

– Да-да, – усмехнулся тот. – Давай, старичок, и тебе удачи.

Пьяные спортсмены поковыляли к выходу, по пути посасывая вино, как вдруг из-за спины послышалась речь. Четкая, но намеренно приглушенная, типа невзначай брошенной фразы.

– Говно, а не музыка. Панки сраные…

Старцев остановился. Посмотрел на Павлика и кивнул в сторону говорящих. – Идешь?

– Не, я же общеал.

– Ага, ладно… – Шурик разбежался и накинулся на дредастого гитариста. Началась возня и крики.

Паша недолго разглядывал происходящее, смеясь где-то в глубине души. Он до жути ненавидел уличных музыкантов, и за такие выходки в том числе, но больше всего его гордость задевало то, что они своими действиями только отталкивают людей от живых выступлений. Паша сам организовывал небольшие концерты, а все, что он слышал от проходящих мимо людей: «Аааа, это уличные музыканты…» Нет. Это были не уличные музыканты.

– Да хрен с тобой, – Паша ускорил шаг в сторону замеса и через секунду влетел в него с двух ног.

Последний магазин и окончательно окосевшие ребята берут с полки бутылку водки.

– Ну и гандоны… – Старцев кое как выругался и схватил из холодильника мороженное. Приложил к разбитому затылку.

– Трое на одного… Ну да, не честно…

– Да я не про это… Это же классика! – прокричал пилот и начал навывать припев песни. Несвязно навывать, от чего Паше самому захотелось ему вдарить.

– Ладно, гонщик, – Павлик открыл бутылку водки. – Весь этот марафон начинается тут. Эта игра называется «Никто из нас не едет домой».

– Мы пешком, олень, – пилот толкнул механика по-дружески. Совсем опьянел после бутылки портвейна. – Поготь…

Старцев вышел из магазина, сунул ненадолго голову в мусорку, что-то прокричал в нее, проблевался и вернулся назад. – Я готов.

– Закуска, – Паша протянул карамельную конфетку.

– Ништяк, – гонщик закинул ее в рот, погонял по деснам и приложился к бутылке водки. – Мировой ты чувак, Паштет…

Утром следующего дня в комнату к Саше влетела ошарашенная мать. Она растолкала все еще пьяного сына, и подняла над кроватью.

– Саша, что случилось?!

– Ниче, мам. Все нормально, – чавкал сухим ртом парень.

– Саша, рейтинг упал! – женщина подняла карточку сына и просканировала ее. – На пол пункта!

Пилот тяжело выдохнул. Он никак не мог рассказать матери про то, что вчера откровенно нажрался. И компаньоном для него был Павлик, которого мать и так невзлюбила.

«Больше не буду с ним пить. Ну его на хрен…»

– Мам, принеси водички.

Нацеленность на результат

Глава 18

Паша проснулся на узкой койке в трейлере. Трейлер стоял у самого леса в закрытом автопарке. Снег за окном валил так сильно, что крыша машины поскрипывала под его тяжестью. Шульман, Дима и Сеня уже давно на улице. Павлик умылся горячей водой из бойлера и налил себе кружку растворимого кофе.

– Красота… – парень сел за маленький кухонный столик и посмотрел в окно, как два механика и менеджер воюют с тентом, натянутым над машинами. Темно, лишь прожектора тускло светят, пробиваясь через метель. А еще… Холодно. Ниже нуля, это точно.

Маршрут первого официального этапа национальных соревнований стартует далеко на севере. Там, где вечная мерзлота. И двигается на восток, к горам.

Высокие деревья – редкая штука в этих местах, и вот, организаторы все-таки нашли подходящее место. Клочок хвойного леса окружили большим автопарком, поставили навесы, тенты, трейлеры. Соорудили площадку для прессы и начали готовить стартовую позицию.

Трейлер – штука хорошая. Там и выспаться можно холодной ночью, и вещи просушить, а сколько хлама влезает в его прицеп…

Старт гонки назначен на полдень, а значит, что к девяти часам утра надо бы уже собраться.

Павлик напялил теплые варежки с подогревом, сунул ноги в высокие неудобные ботинки и вывалился наружу, впустив в салон трейлера холод. В этот момент Старцев лениво открыл один глаз. Проснулся.

Пилот встал, почистил зубы, умылся, привел в порядок волосы, разгладив их руками, и сел за столик, налив себе кружечку противного растворимого кофе.

– Мда… – наблюдал Саша за тем, как три механика и менеджер разгребают снежные завалы вокруг машин. Ерундой заняты. Там шип длиннее пальца почти, хочешь – не хочешь, а до грунта прогрызется.