Лифчик для героя. Путь самца - 2.

* * *

— Если вы видите это и можете потрогать — это реальное. Если вы видите это, но не можете потрогать — оно виртуальное. Если вы не видите это, но можете потрогать — это прозрачное. Если вы не видите этого и не можете потрогать, значит — это уже съебалось! — торжественно произносит Роман, подводя итог моему выступлению.

Он еще на середине фразы, а я уже успела добежать до гримерки, сбросить туфли и расстегнуть платье и, когда зал свистит, выражая радость, — уже переодета в «гражданку» и подправляю макияж для выхода на улицу. Весь женский состав кабаре смотрит на меня в немом изумлении, никто не умеет так быстро переодеваться. А что вы хотите? С моим-то опытом — солдаты и пожарные отдыхают!

Нет, девочки, — у меня не учения и не пожар. У меня... слово «любовь» тоже не подходит. Просто Вовочка приедет забрать меня с работы. Он на сегодня мой самый лучший кавалер. Собственно, я и не ожидала с его стороны особого понимания и чуткости — тем более что сама буквально огорошила его правдой жизни, — но оказалось, люди с криминальным прошлым легче других способны оценивать то, через что я прошла. Они догадываются, насколько это серьезный поступок, — все равно что частично умереть.

— И как он в постели? Сколько у него сантиметров? — Бессовестная Сопля лезет со своим любопытством.

— Очень хорош. Хочешь попробовать? У нас свободные отношения, могу одолжить.

— А потом кого взамен попросишь? — хохочет она.

— Да никого! У меня еще и Сергей есть.

— А кто тебе больше нравится?

Больше? Я и не задумывалась пока. Выбирать кого-то одного мне совсем не хотелось, я словно сорвалась с цепи, чувствую себя молодой, полной сил, энергии и желаний! Мне хочется еще погулять! Как монашка, которая выбралась из монастыря. И пусть баб удивляет мое отношение, им проще, у них не было сорока лет воздержания! Но с Вовой я поступаю честно, я ведь его не привязываю, если хочет — пусть заводит других любовниц!... Им, конечно, надо еще выдержать соперничество со мной. Может, я и не красавица, зато насколько страстная и необузданная в своей изобретательной сексуальной фантазии!

Сегодня он вел себя просто изумительно. Сам съездил в магазин, сам все купил и приготовил. Я даже растаяла.... И все равно сначала надо погулять, а уже потом искать принца. И в этом устремлении я не одинока. Мне кажется, все «бывшие» такие. Например, Лили. Она, кстати, нашла работу — певицей в ресторанчике на окраине города. Там никто из сотрудников и посетителей даже не догадывается о ее прошлом, которое она изо всех сил скрывает, зато мужиков в кабаке — только выбирай. Что она и делает.

Изольда

С такой рожей только от мафии скрываться.

Сегодня поднимаюсь вверх по лестнице, а на ступеньках подъезда сидит Изольда, та самая девочка, с которой вместе лежали в больнице. Только теперь она выглядит как огромный небритый мужик. Среди «своих» ее зовут Инкой, потому что имечко Изольда никак невозможно сократить. Можно бы звать ее Изя, но ведь Изя — сокращенное от мужского Израиль. Поэтому мы решили звать ее Инкой.

И вот теперь она сидит возле двери моей квартиры.

Инка и до операции была не маленькой, но тогда хотя бы следила за весом. Или ее нереализованное на тот момент желание перейти в другой пол вынуждало вести себя более женственно, хотя бы ради того, чтобы поверили врачи. То есть, как я теперь понимаю, только ради этого. Сейчас Инка одета в унисекс: джинсы, куртка, кроссовки; под толстым джемпером никак не проступает грудь, хотя она там имеется — ее мамаша, готовая на все ради любимого чада, оплатила ей перестройку по полной программе — волосы средней длины (и парни, и девушки носят такие). А главное и самое ужасное — у нее росла щетина. Я просто ахнула.

— Что ты с собой сделала?

— Ничего, — басом ответила Инка и посмотрела на меня. В глазах ее был вопрос, который я хорошо научилась опознавать: «Помогу ей или нет?»

Когда-то в больнице я давала ей свой телефон, но она не сумела дозвониться — Пашка занимает его, сидя в Инете, и решила просто приехать. Типа, узнать, как я живу и как у меня дела. Правда, приехала с чемоданами. Так получилось, что и ее тоже выселили «со съемной хаты». И еще — она до сих пор не работает. Деньги ей присылает из родного Красноярска состоятельная мамаша, но они расходятся на всякие мелочи и еду. Она не решалась попроситься ко мне пожить, но все и так было ясно.

— Оставайся, куда ты пойдешь-то?

— Хорошо, — пробасила она.

— А кто это? — тихо поинтересовался Павел, когда она отправилась в ванную.

— Девочка одна, вместе лежали в больнице. Она тоже делала операцию.

— Оно девочка?

— Прекрати! Меня ты тоже обижаешь! Что еще за «оно» ?

Инка осталась у меня. Теперь я просыпалась в одной постели с похрапывающей после ночной смены и пахнущей перегаром Лили, а в комнате сидело уже два человека, уткнувшихся носами в компьютер. Инка нигде не работала, то есть она просто понятия не имела, кем и куда можно устроиться, да еще в незнакомом городе. Она и в родном никогда не трудилась. Там ее содержала мама. Образования у нее тоже никакого, вечные проблемы идентификации пола — тут уж не до учебы! Изольда всю жизнь была домашним ребенком, за нее все делала мама. И сейчас она не устраивалась на работу не из лени, просто, вероятно, пока не пережила психологическую травму от операции. Блевотина, которую я познакомила с Инкой, долго терроризировала меня вопросами, зачем та сделала операцию. Все равно ведь — мужик мужиком.

Но я этот вопрос Инке не задавала. Я-то знаю ответ на него.

...А работу Изольде вскоре нашла Лили, в том же ресторанчике, где работала сама. Инку взяли посудомойкой — единственная должность, на которую берут без опыта работы и образования.

— И с такой мордой! — как цинично заявила Лили.

— Чего вы все привязались к ее лицу, на себя посмотрите! — осекла я.

Мне Инку жаль. Она никак не может найти себя, никто не помогает и не помогал ей с поиском одежды, не учил краситься. Я недоумевала, почему она не использовала материнскую косметику, как учебный материал, тем более что мама ее в курсе всего, — оказалось, мать у нее не красилась. По разговорам я поняла, что мамаша — большой начальник и настоящая «баба с яйцами». Угораздило же Изольду родиться в такой обстановочке!

Время от времени к нам в гости заходит Ежик, то есть Женя, мальчик-повар с Лилиной работы, гей, которому наша веселая тусовка танцовщиц самого модного в городе клуба очень интересна. Разумеется, в плане дружбы. Но Инку он интересовал в совсем другом ключе, и она устраивала на него настоящую охоту. Он на кухню — она туда же, он на балкон покурить — она бегом за сигареткой и за ним.

Лили с Павлом хихикали и сплетничали на этот счет, а я всячески пыталась прекратить гнусное веселье.

Работа посудомойкой совсем сгорбила Инку, взгляд стал пустым, как у человека, который подолгу смотрит в одну точку и ни с кем не разговаривает. Ее охота на Ежика не дала результатов. Зато он влился в теплую компанию, объединился вместе с Лили и моим сыном, и теперь они сплетничали на ее счет уже втроем. Как дети, которые толпой дружат против кого-то. Мерзавцы. Ну ладно еще Паша, он молодой и дурной, а вот Лили... И вроде все в одной лодке, но ей так хочется начать топить соседей.

— Оставьте ее в покое, Инке просто нужно прийти в себя, ведь перемены случились слишком кардинальные, — каждый вечер говорю им я.

— Ей вообще не стоило делать никаких перемен, — зло парирует Лили.

Она-то гордится своей внешностью.

Инка проработала в ресторане три месяца, а потом свалила к матери в Красноярск.

* * *

Сегодня я поругалась с Вовой. Он ушел, хлопнув дверью. Я очень расстроилась и тут же набрала Сережу:

— Привет, ты побрился?