Лифт в разведку. «Король нелегалов» Александр Коротков

Подготовка разведчика-нелегала очень трудоемка и занимает несколько лет. Она нацелена на то, чтобы на базе имеющихся личных качеств сотрудника сформировать профессиональные навыки и умения. Безусловно, она включает в себя овладение иностранными языками, подготовку разведчика в психологическом плане, которая, в частности, позволяет ему выступать в амплуа представителя той или иной национальности, носителя тех или иных национально-культурных особенностей. Разумеется, это и оперативная подготовка, которая включает в себя формирование навыков получения и анализа разведывательной информации, поддержания связи с Центром и иные аспекты… Разведчик-нелегал — это человек, способный добывать разведывательную информацию, в том числе и аналитическим путем».

По окончании, с нынешней точки зрения, не очень насыщенной и непродолжительной подготовки, Александр Коротков получил назначение в свою первую зарубежную командировку, причем, как уже наверняка догадался читатель, выполнять задания ему предстояло с нелегальных позиций.

Пройдет не так уж много времени, и в послевоенные годы Александр Коротков возглавит им же созданную самую засекреченную из всех спецслужб — управление нелегальной разведки. Он будет первым и по сей день едва ли не единственным ее руководителем, лично испытавшим, что это такое — работа нелегала. После него на этой должности всегда работали самые опытные, самые достойные разведчики в генеральских званиях. Каждый из них не один год отработал в длительных загранкомандировках, но всегда — под легальным прикрытием. Они числились дипломатами, сотрудниками торгпредств, журналистами, представителями Аэрофлота, Морфлота и так далее. Часто (особенно в предвоенные и первые послевоенные годы) они жили за границей под вымышленными фамилиями, но советские загранпаспорта у них были настоящими, и от этого их легальный статус по сути дела не менялся.

Нелегалы с большим стажем — некоторые работали за рубежом десятки лет кряду — возвращались на Родину уже пожилыми людьми, выслужившими все мыслимые и немыслимые сроки для пенсий. В силу длительного отрыва от чисто ведомственной работы в центральном аппарате разведки, отсутствия советских административных навыков, их было трудно использовать на какой-либо руководящей должности. Тем более, что за время их отсутствия в том же Центре сменялось поколение, а то и два сотрудников. Иной нелегал, вернувшись на Лубянку или в Ясенево, не видел там ни одного знакомого лица. Одни давние сослуживцы вышли на пенсию, другие переселились в мир иной…

Как правило, ветеранов-нелегалов успешно использовали в качестве преподавателей спецдисциплин, консультантов, экспертов, но не на руководящих должностях в аппарате. Одним из редких исключений, был Василий Зарубин. Работа (многие годы!) нелегалом чередовалась у него со службой в центральном аппарате и руководством легальной резидентурой (правда, под вымышленной фамилией) в Нью-Йорке. В отставку он вышел генералом. Одна из самых мрачных фигур в высшем руководстве страны М. Суслов самолично вычеркнул фамилию В. Зарубина из списка разведчиков, представленных к присвоению звания Героя Советского Союза под смехотворным предлогом — дескать, не может быть героем человек, достигший семидесяти лет… Главного идеолога КПСС, знаменитого тем, что носил галоши даже в солнечный день, не смущало, что ему самому было уже под восемьдесят.

Александру Короткову повезло в том отношении, что свою первую практику работы за кордоном в качестве нелегала он проходил под непосредственным руководством аса советской разведки, профессионала высочайшего класса «Шведа». Впрочем, слово «повезло» следует понимать лишь в чисто профессиональном отношении. Потому что этот факт мог обернуться для Короткова совсем плохо — могилой для невостребованных прахов близ крематория на кладбище бывшего Донского монастыря.

Потому что «Швед» был одним из оперативных псевдонимов Александра Орлова. Правда, это не настоящее его имя. В кадрах разведки он числился как Лев Никольский. Были у него и другие имена, но в историю он вошел именно как Александр Орлов, а потому будем и мы впредь называть его именно так.

К Швеции «Швед» никакого отношения не имел.

Родился он в 1895 году в Бобруйске, в патриархальной, религиозной и небогатой еврейской семье. И звали его на самом деле Лейба Лазаревич Фельдбин. По отзывам людей, знавших его с детства, Орлов в школе считался одним из лучших учеников, был неплохим художником, хорошим гимнастом и отличным футболистом. Позднее стал превосходным кавалеристом. С ранних лет отличался острым умом и сильной волей.

Мальчишкой Лейба Фельдбин мечтал стать кавалерийским офицером, однако в царское время евреям, даже выкрестам, путь в юнкерские училища был заказан. Только после свержения самодержавия, в марте 1917 года Фельдбин прошел краткосрочное обучение в школе прапорщиков, тогда же примкнул к одной из фракций РСДРП, однако в партию большевиков вступил лишь в 1920 году. Верность марксистско-ленинским идеалам он сохранил, невзирая на все превратности судьбы, до конца своей жизни, как ни парадоксально звучит это утверждение с учетом того, какой номер «выкинул» Орлов в 1938 году.

Фельдбин принял участие в боях с поляками и впервые проявил личную храбрость и находчивость при проведении дерзких диверсионных операций в тылу польских войск. Тогда же он познакомился с Артуром Артузовым, возглавившим Контрразведывательный отдел ВЧК-ОГПУ, на которого произвел самое благоприятное впечатление. В 1921 году Фельдбин получил назначение в Архангельскую ЧК на должность начальника секретно-оперативной части. В кадры он был зачислен под именем Льва Лазаревича Никольского. Осенью того же года его переводят в Москву на должность следователя Верховного трибунала ВЦИК. Его жена Мария Владиславовна Рожнецкая поступает на медицинский факультет университета. В трибунале Никольский работает под началом Николая Крыленко [9] , помогает тому в составлении первого советского Уголовного кодекса.

9

Крыленко Николай Васильевич (1885–1938) — советский партийный и государственный деятель. Нарком по военно-морским делам, верховный главнокомандующий, председатель Верховного революционного трибунала при ВЦИК, прокурор РСФСР, затем нарком юстиции РСФСР. Необоснованно репрессирован, реабилитирован посмертно.

Как следователь, Никольский специализируется на экономических преступлениях. По одному крупному делу, связанному с коррупцией, Никольский даже докладывал на заседании Политбюро, где вступил в спор с самим Сталиным. Это произвело столь сильное впечатление на присутствовавшего на заседании Дзержинского, как известно, часто расходившегося во мнениях с генеральным секретарем, что он пригласил его на работу в ОГПУ, в Экономическое управление [10] .

В 1926 году Никольский переходит в ИНО и тогда же под именем Льва Николаева, а на самом деле легального резидента, выезжает в Париж. В его функции входил не только сбор информации, но и обеспечение безопасности советских работников во Франции — то, что позднее стало называться «линией КР», то есть контрразведкой в разведке. Франция тогда была наводнена русскими эмигрантами, а сам Париж являлся центром РОВС — Русского общевоинского союза, объединяющего в разных странах десятки тысяч белых офицеров, не распрощавшихся с мечтой о реванше и еще далеко не перешагнувших пенсионный возраст.

10

Выступление произвело должное впечатление и на Сталина. Именно поэтому генсек летом 1938 года весьма серьезно внял, в сущности, ему адресованному через наркома НКВД Ежова предостережению «Шведа». Иначе как с санкции вождя Ежов никогда не отдал бы распоряжения: Никольского-Орлова не трогать. Не посмели отменить это распоряжение и преемники уже расстрелянного «кровавого карлика» Берия, Меркулов, Абакумов и другие.

В этой среде происходили сложные и противоречивые процессы. Наряду с «непримиримыми», пополнявшими ряды белогвардейских боевиков, среди эмигрантов находились люди, которым надоело скитаться по чужбинам, которые охотно вернулись бы в СССР и согласны были ради этого сотрудничать с Советской властью, в частности, с ее разведкой. Эти люди весьма интересовали нового сотрудника торгпредства.

Уже в этой первой поездке проявились в полной мере организаторские и конспираторские способности Никольского.

Через два года Никольского переводят в Берлин, снова под «крышу» торгового представительста СССР. Впрочем, в данном случае официальное прикрытие в чем-то совпадает с его настоящей работой: Никольский устанавливает гласными и негласными методами контроль за выполнением немецкой стороной секретных соглашений по торговле военной техникой и военными материалами. В сохранении тайны взаимных поставок и обмена технологиями были заинтересованы, впрочем, обе стороны. Примечательно, что под началом Никольского в Берлине работал Павел Аллилуев — шурин Сталина. Это Павел, приехав из Берлина в Москву в очередной отпуск, привез сестре Наде в подарок изящный, так называемый дамский пистолетик «вальтер». Тот самый, из которого жена Сталина Надежда Сергеевна Аллилуева застрелилась в ночь с 8 на 9 ноября 1932 года.

Никольский и в Германии оказался на высоте. Он успешно справлялся со всем, за что брался по приказу руководства или по собственной инициативе. Известно, что некоторые задания Никольского впоследствии получал непосредственно из уст самого Сталина.

В 1932 году Никольский под именем Льва Леонидовича Николаева посещает Соединенные Штаты Америки. Здесь он устанавливает личную связь с разведывательной группой ныне известного и в нашей стране (в США о нем давно существует целая библиотека книг) Якова Голоса. Большинство участников его группы, как и сам Голос (настоящая фамилия Рейзен, оперативный псевдоним «Звук») были выходцами из России, убежденными революционерами. Через десять лет люди, привлеченные к сотрудничеству с советской разведкой именно группой Голоса, сыграют решающую роль в овладении секретами американской атомной бомбы.